— Госпожа, он находится здесь ради вас. — Ради меня? Он тоже?
— Да, госпожа, уже два года. Цыганская королева направила его к господину де Сен-Мару, потому что господин де Сен-Map оказался причастен к вашей судьбе, и за ним надо присматривать. — Господин де Сен-Map причастен к моей судьбе? Каким образом?
— Я не знаю, но это так. Цыгана известили о приезде госпожи заранее, и он ее ждал. Он узнал меня и пришел сказать мне об этом. Его хозяин без него как без рук; все началось с того, что цыган спас ему жизнь, когда тот угодил в засаду, — это было нарочно подстроено; с тех пор он в большой чести у коменданта, которого все боятся, кроме него.
— Значит, он говорил тебе о Филиппе!
— Да, госпожа, то есть это госпожа полагает, что речь, по-видимому, идет о господине Филиппе — цыгану же на этот счет ничего не известно. Он знает только, что здесь находится один узник, которого никто не видит; когда он бывает в церкви, его балкон огорожен решеткой, и всякий раз, когда к нему приходят тюремщик или солдат, он надевает железную маску; он снимает ее, лишь когда остается один. Господин де Сен-Map проводит с этим человеком много времени; порой слышно, как бедняга плачет, даже толстые стены не могут заглушить его рыданий. Несчастный был тяжело болен, врача позвали далеко не сразу, и он увидел узника уже в маске. Ему не дают никаких ножей, в том числе и перочинных; он пишет уже отточенным пером, но то, что он пишет, остается в руках господина де Сен-Мара. Словом, уверяю вас, этот осужденный достоин всяческой жалости, и все здесь не спускают с него глаз. — Твой Хитано его видел?
— Да, он часто к нему ходит по поручению своего хозяина, но никогда не остается с ним наедине.
— Как же ему удалось все это тебе рассказать? Зачем он тебе это рассказал?
— Госпожа, как только меня привели сюда и я стала готовить вам туалет, этот человек вошел с величайшей предосторожностью и спросил, узнаю ли я его; когда я ответила, что прекрасно его помню, он сообщил то, что я сейчас рассказала, и поручил мне передать это вам, поскольку было необходимо, чтобы вы обо всем узнали, — то был приказ его королевы.
Я задумалась и немедленно составила план действий. Я хотела, чтобы меня допустили к узнику, если это Филипп, в чем я нисколько не сомневалась; мне хотелось его спасти, мне хотелось его утешить, по крайней мере; вопрос заключался в одном: каким образом это сделать? В моем положении было невозможно изменить свой облик с помощью переодевания; не стоило и помышлять о том, чтобы про-, никнуть в темницу под своим именем, в своей одежде, даже с помощью славного хитано. Тем не менее я решила; увидеть узника, а вам прекрасно известно, Лозен, что я добиваюсь всего, чего мне хочется, несмотря ни на что.
— Ступай и приведи сюда твоего Хитано, — сказала я своей верной служанке.
— Он придет, госпожа, он придет, когда все лягут спать; он проникнет через мою комнату, а это поставит в неловкое положение только меня.
— Моя бедная Блондо! Если его увидят, то скажут, что это твой любовник и что ты быстро их заводишь.
— Все равно, лишь бы оказать услугу госпоже княгине! Эта славная девушка всю жизнь была мне предана, как собака.
Я прождала своего сообщника более двух часов, а затем легла, так как испытывала жестокие муки; наконец, он пришел и поцеловал край моей простыни в знак глубокого почтения. Я пристально посмотрела на цыгана — мне не хотелось доверяться предателю, чтобы потом провести в Бастилии остаток своих дней. Мой взгляд отнюдь его не смутил, что меня очень обрадовало: мне нравится дерзость, она подает надежду.
— Ты хочешь мне служить?
— Мне это приказали.
— Хорошо. Что ты собираешься мне сказать?
Цыган начал рассказывать то, что я уже знала, более подробно; он описал фигуру, голос и манеры узника таким образом, что у меня не осталось никаких сомнений: это был Филипп. Он подтвердил то, о чем говорила Блондо. Его королева приказала, чтобы я все это узнала, но она не объяснила, каковы были ее цели; это меня интересовало, только и всего, и мне было предначертано всю жизнь странным образом сталкиваться с этим печальным красавцем, этим Амадисом из рыцарских романов.
Я слушала цыгана, чувствуя, как бьется мое сердце и голова заполняется неясными образами, — мне казалось, что в моем воображении проходит шествие призраков. Бедный Филипп! Он был здесь, и так близко от меня, а я даже не могла его увидеть! Я даже не могла его утешить! О! Вопреки воле всех Сен-Маров на свете этого нельзя было допустить!
— Хитано, — продолжала я, — мне необходимо встретиться с этим узником.
— Ах, госпожа, мне было бы легче поджечь башню, где он находится, нежели провести вас туда.
— Я этого хочу.
— Это невозможно.
— А он, разве он не может оттуда выйти?
— Нет.
— И все же я требую, чтобы ты привел его сюда, раз я не могу пойти к нему.
— Каким образом?
— Я не знаю, постарайся.
Бедный цыган от изумления широко раскрыл глаза, и пот заструился по его лбу — он обязан был мне повиноваться, так повелела ему матушка — то был закон жизни или смерти.
— Госпожа, благородная княгиня, имейте жалость ко мне! — произнес он наконец.
— Я желаю его видеть.
Хитано слушал меня, оцепенев, словно его пригвоздили к полу. Во мне было столько решимости, мне так хотелось увидеть своего старого друга, что я не колебалась. Внезапно цыган хлопнул в ладоши и воскликнул:
— Хорошо, вы встретитесь с этим человеком, госпожа, вы увидите его будущей ночью, или меня прежде повесят. Вполне возможно, что меня повесят после этого, но, по крайней мере, я угожу вам.
В то время как он говорил эти слова, в дверь моей комнаты постучали дважды.
XIII
Мы пришли в замешательство, тем более что снаружи доносился голос г-на де Сен-Мара, кричавшего мне:
— Ничего не бойтесь, госпожа герцогиня, это я, соблаговолите открыть мне.
Хитано так проворно скрылся через маленькую дверь, что это едва можно было заметить. Блондо посмотрела на меня вопросительно: я трепетала, но хотела выяснить истину. — Впусти господина коменданта, — приказала я ей.
Господин де Сен-Map вошел и окинул взглядом комнату; очевидно, он не заметил ничего подозрительного, ибо его сведенные брови разгладились. Он поклонился и попросил у меня прощения за то, что посмел явиться в столь поздний час, но только что прибыл придворный гонец, который привез важные новости и письмо для меня от отца.
Новости были таковы: опала г-на де Фуке, его арест в Нанте, его интриги и похождения с прекрасными дамами, шкатулка с письмами и все, что за этим последовало. Письмо отца состояло всего из нескольких строк:
«Моя дорогая дочь! Не заботьтесь больше о подопечном суперинтенданта, пусть он околевает как собака, и добейтесь расположения к себе г-на де Сен-Мара, который пользуется доверием г-на Кольбера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
— Да, госпожа, уже два года. Цыганская королева направила его к господину де Сен-Мару, потому что господин де Сен-Map оказался причастен к вашей судьбе, и за ним надо присматривать. — Господин де Сен-Map причастен к моей судьбе? Каким образом?
— Я не знаю, но это так. Цыгана известили о приезде госпожи заранее, и он ее ждал. Он узнал меня и пришел сказать мне об этом. Его хозяин без него как без рук; все началось с того, что цыган спас ему жизнь, когда тот угодил в засаду, — это было нарочно подстроено; с тех пор он в большой чести у коменданта, которого все боятся, кроме него.
— Значит, он говорил тебе о Филиппе!
— Да, госпожа, то есть это госпожа полагает, что речь, по-видимому, идет о господине Филиппе — цыгану же на этот счет ничего не известно. Он знает только, что здесь находится один узник, которого никто не видит; когда он бывает в церкви, его балкон огорожен решеткой, и всякий раз, когда к нему приходят тюремщик или солдат, он надевает железную маску; он снимает ее, лишь когда остается один. Господин де Сен-Map проводит с этим человеком много времени; порой слышно, как бедняга плачет, даже толстые стены не могут заглушить его рыданий. Несчастный был тяжело болен, врача позвали далеко не сразу, и он увидел узника уже в маске. Ему не дают никаких ножей, в том числе и перочинных; он пишет уже отточенным пером, но то, что он пишет, остается в руках господина де Сен-Мара. Словом, уверяю вас, этот осужденный достоин всяческой жалости, и все здесь не спускают с него глаз. — Твой Хитано его видел?
— Да, он часто к нему ходит по поручению своего хозяина, но никогда не остается с ним наедине.
— Как же ему удалось все это тебе рассказать? Зачем он тебе это рассказал?
— Госпожа, как только меня привели сюда и я стала готовить вам туалет, этот человек вошел с величайшей предосторожностью и спросил, узнаю ли я его; когда я ответила, что прекрасно его помню, он сообщил то, что я сейчас рассказала, и поручил мне передать это вам, поскольку было необходимо, чтобы вы обо всем узнали, — то был приказ его королевы.
Я задумалась и немедленно составила план действий. Я хотела, чтобы меня допустили к узнику, если это Филипп, в чем я нисколько не сомневалась; мне хотелось его спасти, мне хотелось его утешить, по крайней мере; вопрос заключался в одном: каким образом это сделать? В моем положении было невозможно изменить свой облик с помощью переодевания; не стоило и помышлять о том, чтобы про-, никнуть в темницу под своим именем, в своей одежде, даже с помощью славного хитано. Тем не менее я решила; увидеть узника, а вам прекрасно известно, Лозен, что я добиваюсь всего, чего мне хочется, несмотря ни на что.
— Ступай и приведи сюда твоего Хитано, — сказала я своей верной служанке.
— Он придет, госпожа, он придет, когда все лягут спать; он проникнет через мою комнату, а это поставит в неловкое положение только меня.
— Моя бедная Блондо! Если его увидят, то скажут, что это твой любовник и что ты быстро их заводишь.
— Все равно, лишь бы оказать услугу госпоже княгине! Эта славная девушка всю жизнь была мне предана, как собака.
Я прождала своего сообщника более двух часов, а затем легла, так как испытывала жестокие муки; наконец, он пришел и поцеловал край моей простыни в знак глубокого почтения. Я пристально посмотрела на цыгана — мне не хотелось доверяться предателю, чтобы потом провести в Бастилии остаток своих дней. Мой взгляд отнюдь его не смутил, что меня очень обрадовало: мне нравится дерзость, она подает надежду.
— Ты хочешь мне служить?
— Мне это приказали.
— Хорошо. Что ты собираешься мне сказать?
Цыган начал рассказывать то, что я уже знала, более подробно; он описал фигуру, голос и манеры узника таким образом, что у меня не осталось никаких сомнений: это был Филипп. Он подтвердил то, о чем говорила Блондо. Его королева приказала, чтобы я все это узнала, но она не объяснила, каковы были ее цели; это меня интересовало, только и всего, и мне было предначертано всю жизнь странным образом сталкиваться с этим печальным красавцем, этим Амадисом из рыцарских романов.
Я слушала цыгана, чувствуя, как бьется мое сердце и голова заполняется неясными образами, — мне казалось, что в моем воображении проходит шествие призраков. Бедный Филипп! Он был здесь, и так близко от меня, а я даже не могла его увидеть! Я даже не могла его утешить! О! Вопреки воле всех Сен-Маров на свете этого нельзя было допустить!
— Хитано, — продолжала я, — мне необходимо встретиться с этим узником.
— Ах, госпожа, мне было бы легче поджечь башню, где он находится, нежели провести вас туда.
— Я этого хочу.
— Это невозможно.
— А он, разве он не может оттуда выйти?
— Нет.
— И все же я требую, чтобы ты привел его сюда, раз я не могу пойти к нему.
— Каким образом?
— Я не знаю, постарайся.
Бедный цыган от изумления широко раскрыл глаза, и пот заструился по его лбу — он обязан был мне повиноваться, так повелела ему матушка — то был закон жизни или смерти.
— Госпожа, благородная княгиня, имейте жалость ко мне! — произнес он наконец.
— Я желаю его видеть.
Хитано слушал меня, оцепенев, словно его пригвоздили к полу. Во мне было столько решимости, мне так хотелось увидеть своего старого друга, что я не колебалась. Внезапно цыган хлопнул в ладоши и воскликнул:
— Хорошо, вы встретитесь с этим человеком, госпожа, вы увидите его будущей ночью, или меня прежде повесят. Вполне возможно, что меня повесят после этого, но, по крайней мере, я угожу вам.
В то время как он говорил эти слова, в дверь моей комнаты постучали дважды.
XIII
Мы пришли в замешательство, тем более что снаружи доносился голос г-на де Сен-Мара, кричавшего мне:
— Ничего не бойтесь, госпожа герцогиня, это я, соблаговолите открыть мне.
Хитано так проворно скрылся через маленькую дверь, что это едва можно было заметить. Блондо посмотрела на меня вопросительно: я трепетала, но хотела выяснить истину. — Впусти господина коменданта, — приказала я ей.
Господин де Сен-Map вошел и окинул взглядом комнату; очевидно, он не заметил ничего подозрительного, ибо его сведенные брови разгладились. Он поклонился и попросил у меня прощения за то, что посмел явиться в столь поздний час, но только что прибыл придворный гонец, который привез важные новости и письмо для меня от отца.
Новости были таковы: опала г-на де Фуке, его арест в Нанте, его интриги и похождения с прекрасными дамами, шкатулка с письмами и все, что за этим последовало. Письмо отца состояло всего из нескольких строк:
«Моя дорогая дочь! Не заботьтесь больше о подопечном суперинтенданта, пусть он околевает как собака, и добейтесь расположения к себе г-на де Сен-Мара, который пользуется доверием г-на Кольбера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213