– Это моя собственность, и я могу делать с ней все, что мне заблагорассудится.
– Я и не ставлю под сомнение ваше право. – В его голосе звучало удивление. – Вам нет нужды оправдываться. Или может быть, вы боитесь, что похороны двух ушных серег выглядят глупо?
«Ну, уж не тебе об этом судить!» – со злостью подумала она и вслух добавила:
– Меня меньше всего заботит ваше мнение, капитан. И это не дара серег, а…
– Знайте, что я тоже так не считаю.
Тихий, хриплый голос Джейка проник в самую глубину ее существа, согрел ее, и руки девушки бессильно вытянулись вдоль тела.
– Вы не считаете, что…
– Я не считаю это глупым, Метан. Напротив, ваше намерение глубоко… тронуло меня.
Его одобрение, хотя и не очень внятно высказанное, словно вынуло занозу из ее души, терзавшую ее и вызывавшую злость против него. Он, значит, одобряет ее действия? Она не могла себе, представить, что на свете найдется чел оке к, кому ее поведение не покажется, мягко говоря, эксцентричным.
– О! – Больше она ничего не нашлась сказать.
Он – средоточие темного искушения, манящего, как греховно вкусный шоколадный трюфель. От него замирает и сладко бьется сердце, он пьянит и будоражит. Мег представила, как расстегивает его жилет, просовывает руки под сорочку, ощущает под пальцами гладкую кожу его груди…
Мег пришла в ужас, осознав, куда ведут ее мысли. Да ради собственной безопасности она должна сохранять разделявшую их стену антагонизма! Поэтому она произнесла, призвав на помощь весь свой сарказм:
– Вынуждена повторить: я не позволяла вам обращаться ко мне по имени.
– Это условие, – усмехнулся, он уголком рта, – я ставлю всем женщинам… для которых копаю ямки. Так что уж простите.
Хитрая улыбочка, поддразнивание… Если бы на его месте был любой другой мужчина, Мег заподозрила бы его в желании пофлиртовать. Но к Тальберту это никак не могло относиться. Он изливает иронию, словно ее запасы в нем неисчерпаемы.
Она повернулась к нему спиной, присела на корточки и положила импровизированный гробик с чучелами птичек на дно вырытого углубления. На глаза опять навернулись слезы. Если бы она набралась храбрости быть самой собой, осмелилась говорить в открытую пойти против обычаев общества, в котором выросла… Когда птички упокоились в своем последнем прибежище, она поднялась.
Мег чувствовала себя хрупкой, как стекло. Одно язвительное замечание, насмешка – и она разобьется на мириады мелких осколков.
Слава Богу, кажется, он не заметил ее слабости. Иначе, конечно, воспользовался бы преимуществом своего положения. Она стояла обхватив себя руками, словно пыталась согреться, а он в это время засыпал землей ямку. Долетавший из дома шум царившего там веселья удручающе контрастировал с глухим стуком комьев земли.
Джейк отнес инструменты. Но вместо того чтобы вернуться к ней, двинулся куда-то за угол оранжереи.
– Куда вы? – вдруг забеспокоилась Мег.
Вопрос, конечно, глупый. Ведь еще минуту назад она пыталась спровадить его, а сейчас хочет вернуть.
– Подождите минуточку, – бросил он через плечо и исчез за стеной оранжереи.
– Нет, я… – Она хотела было возразить ему, но передумала и крепко сжала губы. Что она могла сказать? «Я не хочу, чтобы вы оставляли меня здесь одну?» «За оградой сада темно и страшно, о чем я раньше не подумала?» «Мне приятно, когда вы находитесь рядом?» Чем он ответит на ее слова, если не взрывом хохота?
Прервав ее размышления, он появился, неся в руках большой камень – не меньше тридцати сантиметров в поперечнике.
– Когда днем я осматривал парк и окрестности, – мягко сказал он, кладя камень на свежий холмик земли, – я увидел целую груду камней. Теперь садовник будет знать, что в этом месте копать нельзя.
Мег молча смотрела на гладкий белый камень. Он решил положить на могилу надгробную плиту. Она его ни о чем не просила, а он сделал то, до чего она не додумалась. С тех пор как умерла мать, никто не заглядывал Мег под маску, которую она носила, – силы и уверенности в себе, не видел под этой маской женщину, которая хочет быть слабой, окруженной нежностью и заботой.
А она так боялась насмешливых комментариев Тальберта…
Он же проявил доброту и понимание того, насколько она беззащитна.
В ней лопнула какая-то струна. Из груди вырвались рыдания, которые затруднили дыхание.
Сквозь пелену слез она различала только белое пятно его манишки и черное пятно обшлагов фрака.
– Меган, не надо, – как-то слишком, сурово проговорил он.
– Я не могу сдержаться… – Она пыталась что-то объяснить, но голос не слушался ее.
– Все будет хорошо, – продолжал увещевать ее Джейк низким, бархатным голосом. – Вы все сделали правильно, похоронили бедняжек. – Говоря это, он обхватил ее руки повыше локтей и стал поглаживать их, проводя ладонями вверх и вниз. Потом сделал паузу и снова начал делать осторожные массирующие движения.
Ее судорожные всхлипы на удивление быстро прекратились. Осталась только тупая боль в висках. Да еще разочарование от того, что он стоял так далеко, хотя в то же время ощущение, дистанции между ними странным образом приносило покой.
– Я д-должна была хоть что-то с-сказать т-тогда, когда-когда только открыла футляр.
– Эти люди не поняли бы вас. Они не думают о том, что творят, не видят несправедливости в том, что невинные существа так дорого платят за удовлетворение пошлого тщеславия.
– Но я должна… что-то делать, чтобы остановить все это.
– У.вас еще будет возможность. Молодые, еще не испорченные девушки прислушаются к вашему мнению. Вы же слышали, как Тиффани сказала, что была против этого подарка.
– Вы так думаете? – Мег смотрела на него, слизывая соленые слезы с губ с возродившейся надеждой. – Но что мне им сказать?
– Говорите, что подсказывает сердце, – ответил Джейк, нахмурясь. Сейчас его голос звучал совсем не так мягко, как мгновение назад. – Вызнаете этих людей лучше, чем я. Вы найдете для них нужные слова.
Он вложил ей что-то в руку и отодвинулся. Это был носовой платок. Но перед тем как уйти, легко провел кончиками, пальцев но ее щеке.
Мег вытерла от слез лицо и, немного подождав, решила возвратиться в дом. Глаза уже не жгло, щеки не горели, зато возле нее уже слышался комариный писк.
Пока высыхали слезы, у нее было время подумать, Тальберт открылся ей с неожиданной стороны, она обнаружила в нем новые качества. Но возможно, только своему одиночеству, и своему отчаянию она обязана тем, что увидела в его поведении нечто большее, чем обычную попытку прекратить истерику у избалованной дамочки.
Сдавленные рыдания Меган все еще отзывались эхом в его мозгу, освобождая чувства, которые должны быть надежно похоронены.
Джейк сложил на груди руки и стал возле стены. В темном кабинете Дугласа он укрылся от раздражающего шума бала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Я и не ставлю под сомнение ваше право. – В его голосе звучало удивление. – Вам нет нужды оправдываться. Или может быть, вы боитесь, что похороны двух ушных серег выглядят глупо?
«Ну, уж не тебе об этом судить!» – со злостью подумала она и вслух добавила:
– Меня меньше всего заботит ваше мнение, капитан. И это не дара серег, а…
– Знайте, что я тоже так не считаю.
Тихий, хриплый голос Джейка проник в самую глубину ее существа, согрел ее, и руки девушки бессильно вытянулись вдоль тела.
– Вы не считаете, что…
– Я не считаю это глупым, Метан. Напротив, ваше намерение глубоко… тронуло меня.
Его одобрение, хотя и не очень внятно высказанное, словно вынуло занозу из ее души, терзавшую ее и вызывавшую злость против него. Он, значит, одобряет ее действия? Она не могла себе, представить, что на свете найдется чел оке к, кому ее поведение не покажется, мягко говоря, эксцентричным.
– О! – Больше она ничего не нашлась сказать.
Он – средоточие темного искушения, манящего, как греховно вкусный шоколадный трюфель. От него замирает и сладко бьется сердце, он пьянит и будоражит. Мег представила, как расстегивает его жилет, просовывает руки под сорочку, ощущает под пальцами гладкую кожу его груди…
Мег пришла в ужас, осознав, куда ведут ее мысли. Да ради собственной безопасности она должна сохранять разделявшую их стену антагонизма! Поэтому она произнесла, призвав на помощь весь свой сарказм:
– Вынуждена повторить: я не позволяла вам обращаться ко мне по имени.
– Это условие, – усмехнулся, он уголком рта, – я ставлю всем женщинам… для которых копаю ямки. Так что уж простите.
Хитрая улыбочка, поддразнивание… Если бы на его месте был любой другой мужчина, Мег заподозрила бы его в желании пофлиртовать. Но к Тальберту это никак не могло относиться. Он изливает иронию, словно ее запасы в нем неисчерпаемы.
Она повернулась к нему спиной, присела на корточки и положила импровизированный гробик с чучелами птичек на дно вырытого углубления. На глаза опять навернулись слезы. Если бы она набралась храбрости быть самой собой, осмелилась говорить в открытую пойти против обычаев общества, в котором выросла… Когда птички упокоились в своем последнем прибежище, она поднялась.
Мег чувствовала себя хрупкой, как стекло. Одно язвительное замечание, насмешка – и она разобьется на мириады мелких осколков.
Слава Богу, кажется, он не заметил ее слабости. Иначе, конечно, воспользовался бы преимуществом своего положения. Она стояла обхватив себя руками, словно пыталась согреться, а он в это время засыпал землей ямку. Долетавший из дома шум царившего там веселья удручающе контрастировал с глухим стуком комьев земли.
Джейк отнес инструменты. Но вместо того чтобы вернуться к ней, двинулся куда-то за угол оранжереи.
– Куда вы? – вдруг забеспокоилась Мег.
Вопрос, конечно, глупый. Ведь еще минуту назад она пыталась спровадить его, а сейчас хочет вернуть.
– Подождите минуточку, – бросил он через плечо и исчез за стеной оранжереи.
– Нет, я… – Она хотела было возразить ему, но передумала и крепко сжала губы. Что она могла сказать? «Я не хочу, чтобы вы оставляли меня здесь одну?» «За оградой сада темно и страшно, о чем я раньше не подумала?» «Мне приятно, когда вы находитесь рядом?» Чем он ответит на ее слова, если не взрывом хохота?
Прервав ее размышления, он появился, неся в руках большой камень – не меньше тридцати сантиметров в поперечнике.
– Когда днем я осматривал парк и окрестности, – мягко сказал он, кладя камень на свежий холмик земли, – я увидел целую груду камней. Теперь садовник будет знать, что в этом месте копать нельзя.
Мег молча смотрела на гладкий белый камень. Он решил положить на могилу надгробную плиту. Она его ни о чем не просила, а он сделал то, до чего она не додумалась. С тех пор как умерла мать, никто не заглядывал Мег под маску, которую она носила, – силы и уверенности в себе, не видел под этой маской женщину, которая хочет быть слабой, окруженной нежностью и заботой.
А она так боялась насмешливых комментариев Тальберта…
Он же проявил доброту и понимание того, насколько она беззащитна.
В ней лопнула какая-то струна. Из груди вырвались рыдания, которые затруднили дыхание.
Сквозь пелену слез она различала только белое пятно его манишки и черное пятно обшлагов фрака.
– Меган, не надо, – как-то слишком, сурово проговорил он.
– Я не могу сдержаться… – Она пыталась что-то объяснить, но голос не слушался ее.
– Все будет хорошо, – продолжал увещевать ее Джейк низким, бархатным голосом. – Вы все сделали правильно, похоронили бедняжек. – Говоря это, он обхватил ее руки повыше локтей и стал поглаживать их, проводя ладонями вверх и вниз. Потом сделал паузу и снова начал делать осторожные массирующие движения.
Ее судорожные всхлипы на удивление быстро прекратились. Осталась только тупая боль в висках. Да еще разочарование от того, что он стоял так далеко, хотя в то же время ощущение, дистанции между ними странным образом приносило покой.
– Я д-должна была хоть что-то с-сказать т-тогда, когда-когда только открыла футляр.
– Эти люди не поняли бы вас. Они не думают о том, что творят, не видят несправедливости в том, что невинные существа так дорого платят за удовлетворение пошлого тщеславия.
– Но я должна… что-то делать, чтобы остановить все это.
– У.вас еще будет возможность. Молодые, еще не испорченные девушки прислушаются к вашему мнению. Вы же слышали, как Тиффани сказала, что была против этого подарка.
– Вы так думаете? – Мег смотрела на него, слизывая соленые слезы с губ с возродившейся надеждой. – Но что мне им сказать?
– Говорите, что подсказывает сердце, – ответил Джейк, нахмурясь. Сейчас его голос звучал совсем не так мягко, как мгновение назад. – Вызнаете этих людей лучше, чем я. Вы найдете для них нужные слова.
Он вложил ей что-то в руку и отодвинулся. Это был носовой платок. Но перед тем как уйти, легко провел кончиками, пальцев но ее щеке.
Мег вытерла от слез лицо и, немного подождав, решила возвратиться в дом. Глаза уже не жгло, щеки не горели, зато возле нее уже слышался комариный писк.
Пока высыхали слезы, у нее было время подумать, Тальберт открылся ей с неожиданной стороны, она обнаружила в нем новые качества. Но возможно, только своему одиночеству, и своему отчаянию она обязана тем, что увидела в его поведении нечто большее, чем обычную попытку прекратить истерику у избалованной дамочки.
Сдавленные рыдания Меган все еще отзывались эхом в его мозгу, освобождая чувства, которые должны быть надежно похоронены.
Джейк сложил на груди руки и стал возле стены. В темном кабинете Дугласа он укрылся от раздражающего шума бала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88