Никогда за всю свою бурную жизнь ему не приходилось встречаться с такой отвагой в любви, любовью, которая заставляет забывать о времени. На поле боя он не думал о смерти, но в тот миг ему показалось, что он умирает. Когда все кончилось, он остался лежать рядом с ней, прижимая Фаллон к себе, поглаживая ее влажное тело.
Аларик понимал, что влюблен. Это может погубить их обоих. Закрыв глаза рукой, он сказал себе, что ведет себя как законченный глупец. Это не любовь, а безудержная чувственность. Природа наградила Фаллон невероятным обаянием, и с каждым прикосновением он все более подпадал под ее чары.
Огонь в камине догорал, и Фаллон уснула. Ее тонкая, хрупкая ладонь лежала на могучей груди Аларика. Он ощущал легкое теплое дыхание. Роскошные волосы Фаллон накрывали его, словно крыло ангела. Она спала, непринужденно положив колено ему на бедро, — такая уязвимая в своей наготе, что он поклялся никогда не причинять ей и малейшей боли.
Но перед ним возникли картины, которые мучили его постоянно, — картины смерти и предательства. Не люби ее! Ее нельзя любить!
Фаллон вздохнула и пошевелилась, навалившись всей грудью на его руку.
Теперь слишком поздно, подумал он устало. А может быть, поздно было уже много лет назад.
Он задремал. Они проснулись одновременно. В полумгле видно было, как переплелись их руки, ноги, а ее волосы накрывали их обоих. Она улыбнулась ему полусонной улыбкой и повернулась на другой бок, прижавшись к его телу округлыми ягодицами. Ощутив прикосновение атласной плоти к животу, Аларик мгновенно почувствовал возбуждение. Он подтянул ее к себе за талию, медленно и осторожно вошел в нее и задал темп движения. Когда затихли их содрогания, он не покинул ее лона. Он гладил ее волосы, плечи, спину. Так они и заснули.
Когда они вновь проснулись, огонь в камине погас и в комнате было холодно.
— Нужно разжечь огонь, — лениво сказал Аларик, и она кивнула. Он встал, испытывая радость оттого, что они оба ведут себя так непринужденно.
Размешав угли, он подбросил в камин пару поленьев. Сидя на корточках, он наблюдал, как разгорались дрова. Он обернулся к Фаллон и увидел, что она не спускает с него глаз. Застигнутая врасплох, она вспыхнула, а он протянул к ней руку.
— Бери с собой покрывало и иди сюда. Потребуется время, пока в комнате опять станет тепло.
Поколебавшись, она встала с постели, прихватив с собой покрывало. Аларик нашел вино и наполнил два кубка. Они сидели на меховом покрывале, прижавшись друг к другу. Фаллон набросила второй конец им обоим на плечи.
— Сейчас, должно быть, ночь, — прошептала она. Аларик не мог отвести взгляда от ее изумительно красивого лица, от ясных голубых глаз, таивших нежность и мужество.
— Да, наверное, ночь. — Аларик улыбнулся, снова помешал дрова в камине и подбросил еще полено в огонь. Поцеловав ее в макушку, он добавил:
— Пожалуй, уже почти утро.
Фаллон прильнула к нему, и несколько секунд они молчали. Он ласково обнял ее за плечи, затем побаюкал тяжелые груди под покрывалом, удивляясь тому, как быстро способна она возбудить его.
— Ты не сожалеешь, что я прислал за тобой? — тихо спросил он.
Щеки ее зарделись… Кажется, с того времени прошла вечность. Фаллон легко вздохнула.
— Аларик, я… — Она помолчала. — Я не отрицаю того, что все это волшебно и изумительно, — прошептала она.
Он поймал ее пальцы и поцеловал их.
— Но мы враги…
— Да, Аларик, мы враги, это так. Никто из нас не способен это забыть.
Рука его напряглась.
— Ты моя, Фаллон… И не просто в фантазиях. Ты пришла ко мне не как пленница, а как любовница. Здесь действительно какое-то волшебство. И я иногда думаю, что твой знакомый священник…
— Отец Дамьен?
— Да, тот удивительный человек… Иногда я думаю, что он знаком с древней мудростью. Может, он напустил на нас чары? Ведь я готов поклясться, что околдован тобой.
Она покачала головой и улыбнулась. Мягкие золотистые отсветы пламени играли на его лице, а он был молодым, сильным и красивым. Сейчас он был не норманном, а мужчиной — блестящим мужчиной, которым всегда восхищался ее отец.
Но так не должно быть, она это знала. Она — дочь Гарольда и не может допустить, чтобы ее считали шлюхой норманна. А ничем другим для него ей быть не дано. Какое-то зловещее воспоминание довлело над ним, и он не верил ни одной женщине. Он никогда не женится на ней, но дело не только в этом. Смириться, выйти замуж за завоевателя было бы предательством.
Она намерена предать не свою страну, а Аларика, напоминала она себе. Она будет снова и снова восставать против него. И тем не менее она сейчас сидела рядом с ним, жаждала его прикосновений и ласки. Она любила, просто любила как мужчину.
Фаллон тяжело вздохнула.
— Между нами было так много всего. Я нисколько не сожалею об этой… сладостной сказке… Но я — твоя пленница и твой заклятый враг.
Аларик кивнул.
— Понимаю, — мягко сказал он. — Ты представляешь род великого короля. Его гордая, неистовая дочь. — Он наклонился и поцеловал ее, затем добавил: — Но у нас есть ночь, затем день и еще одна ночь, когда мы будем вместе.
Фаллон откинула голову и внимательно посмотрела на него. Сколько мирных часов им отпущено?
— Разве ты не собираешься уезжать с рассветом?
Он покачал головой.
— А зачем?
— Выполнять свои рыцарские обязанности в свободное от грабежей время.
— Ах, любовь моя, мне кажется, что это меня ограбила эта страна, — проговорил он. — Нет, у меня нет никаких дел завтра. — Он взял щепки для растопки. — Скажи мне, любовь моя, что ты больше всего ненавидишь из того, что я несу с собой?
Она посмотрела на него, удивляясь голосу и вопросу.
— Голод! — горячо сказала она. — У меня нет сил видеть истощенные лица, сознавать, что люди умирают голодной смертью.
Аларик бросил щепки в огонь.
— Исчезни, голод! — приказал он, и пламя взметнулось вверх.
Покрывало соскочило с обнаженных плеч Фаллон, и она тоже бросила щепку в камин.
— Я не могу смириться с уничтожением ни в чем не повинных людей! — воскликнула она. — Не могу видеть их рабами!
Дрова трещали и щелкали в огне. Аларик переплел свои пальцы с пальцами Фаллон.
— Ненавижу смерть и кровь! — выкрикнул он. — Не хочу, чтобы умирал мой лучший друг! Мне жаль, что погибли Гирт и Леофвин!
— Да! — снова воскликнула Фаллон, подбрасывая новую щепку в огонь. — Пусть моя мать не страдает наедине со своими мыслями!
Аларик бросил несколько сухих веток в огонь, отчего пламя ярко вспыхнуло.
— Исчезни, страдание! Здесь мир Фаллон, здесь хрустальный дворец! Здесь мы вдвоем, и сюда нет доступа ни злу, ни боли.
Не спуская с нее глаз, он поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал. Обнаженная и бесстыдная, Фаллон обвила руки вокруг его шеи, прижалась к нему. Они вместе опустились на мех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114