Первым делом направились в небольшую темную (без дневного освещения) комнатушку Василия, которая располагалась под лестницей. Вся мебель состояла из узкой железной кровати с никелированными набалдашниками, украшавшими изголовье, разломанного шкафа, где лежали старая ситцевая рубаха и залатанные порты, да стола, аккуратно застланного свисавшей краями до пола прожженной клеенкой.
Доктор Михайлович, щеголь и известный покоритель дамских сердец, даже на дела выезжавший в модных лакированных штиблетах, не снимавший с носа золотого пенсне, приподнял клеенку. Под столом валялся окровавленный массивный колун.
— Я так и знал. — Холмогоров осторожно взял его в руки. Кровь совсем свежая, вот и волосы прилипли.
Затихший было Александр вновь запричитал:
— Мамочка, бедная моя мамочка… За что так тебя!
Когда осматривали спальню, появился Лебедев. Про этого главного сыщика Москвы ходили легенды. Рассказывали, что однажды он в гордом одиночестве пришел на «малину» — воровскую сходку. В одном из жутких притонов печально знаменитого Хитровского рынка на Солянке — в самом разбойничьем трактире «Каторга» сыщик предстал перед опешившими главарями убийц и беглыми каторжниками. Воры вначале не поверили своим глазам, затем налили нежданному гостю стакан водки. Пить Лебедев отказался.
Вместо этого он произнес краткую, но выразительную речь:
— Дорогие, уважаемые бандюги! В Москву через три недели прибывает Его Императорское Величество Николай Александрович. Я отлично знаю о некоторых ваших замыслах: взять ювелирный магазин Маршака на Мясницкой, очистить магазин готового платья Мандля, что в доме Пре-былова на Софийке… Хватит или продолжить перечень ваших бандитских наметок?
Так вот, мои бесценные уголовники, я мог бы схватить вас на месте преступления. Но предлагаю вам уговор. С сего дня и до отбытия Государя из Москвы не должно быть никаких происшествий. Первопрестольная должна погрузиться в патриархальную тишину и спокойствие. Ну, как это было, скажем, лет пятьдесят назад при обер-полицмейстере Иване Дмитриевиче Лужине, Царство ему Небесное! Я же вас, кормильцев, на месяц оставляю в полном покое. Договорились?
За всех ответил главный бандюга — Васька Абрек:
— Мы, конечно, господин Лебедев, вас крепко уважаем и месяц будем сидеть «на дне». Но почему вы назвали нас «кормильцами»?
— А как же? — весело ответил Лебедев. — Если бы вас не было, так я лишился бы работы… Вот и получается, что вы — мои кормильцы.
— Ха-ха! — заржали бандюги. — Теперя, Лебедев, мы тебя уважаем еще сильнее. Спи спокойно, в Москве — тишина!
И слово свое они сдержали. Даже на Сухаревском рынке куда-то исчезли все «щипачи» — воры-карманники.
ГЛАВНЫЙ СЫЩИК ИЩЕТ СЛЕДЫ
Теперь этот замечательный человек, про которого даже Гиляровский писал, внимательно, не перебивая, выслушал донесение Холмогорова.
Тщательно осмотрев место происшествия, задумчиво покачал головой и стал допрашивать Александра. Вопросов было много. Где муж убитой? Когда последний раз видели Василия? Что известно о нем, где Василий служил прежде? Где Александр находился во время убийства? Когда последний раз до убийства видели орудие преступления — колун? Кому он принадлежит?
Александр еще раз повторил то, что рассказывал прежде Холмогорову. Его душили рыдания.
Наталья, тоже призванная Лебедевым, добавила:
— Колун пропал еще осенью.
— Именно тогда в доме появился Василий?
— Так точно, ваше благородие. Именно! Их мамаша, — она кивнула на Александра, — все приказывали найти пропажу. А пропажа-то лишь нынче объявилась! — И Наталья тихо заплакала, кружевным платочком вытирая глаза и щеки.
Вдруг сильно хлопнула входная дверь, и в комнате появился Федор Гаусман, один из пивоваров. Он с порога закричал:
— Титова Василия поймали! Убийца весь в крови.
— Где он?
— В трактире Савельева, это за углом. Мои товарищи — Винтрих и Штерцер — его охраняют. Но он и так не убежит…
— Почему?
— Очень сильно пьяный. И мы его обыскали.
В кармане — две золотые монеты по десять рублей.
Лебедев кивнул Холмогорову:
— Пойдите разберитесь!
Допрос свидетелей продолжался. Дотошней других была допрошена Наталья.
Из университетской клиники прибыл доктор Михайлович. Он грустно произнес:
— Гедвига Кара, не приходя в сознание, скончалась!
Вскоре явился сияющий, довольный собой Холмогоров:
— Господин Лебедев, убийца во всем сознался! Это, как я и предполагал с самого начала, слуга Василий Титов. Я его отправил в тюрьму. Зипун, забрызганный кровью, я изъял как вещественное доказательство.
— А я что говорил! — Александр Кара аж подпрыгнул от счастья. — Ух, подлый убийца!
РАЗОБЛАЧЕНИЕ
Лебедев устало поднялся со стула, потянулся, медленно повернул голову в сторону Холмогорова и спокойно произнес:
— Распорядитесь, чтобы слугу освободили. Он не виновен. Когда протрезвеет, возьмите с него подписку о невыезде — он нам понадобится как свидетель.
— Как освободить? Да он сам мне сказал: «Ну, я убил! И что? Нельзя, что ли?» Такой гнусный циник! Я протестую, я — к прокурору…
Лебедев добродушно усмехнулся:
— Поберегите нервы. В связи с настоящим делом они вам еще ой как понадобятся. Думаю, — он посмотрел на Александра, — это злодеяние войдет в историю криминалистики.
— Почему слуга не виновен? — не унимался Холмогоров.
— Потому что, когда Наталья закрывала после пациента на замок дверь, слуги Василия в доме уже не было. Оставались трое — доктор Бородулин, Наталья Шевлякова и вот этот! — Лебедев кивнул на Александра, нервно кусавшего ногти.
— Но слуга сам признался: «Убил».
— Кого? Курицу зарезал — может быть. Но, повторяю, в доме во время убийства его не было. Хватит разговоров!
Завыл, заголосил прыщеватый юнец. Повалился в ноги Лебедеву, придурковато загундосил:
— Простите, дяденька полицейский, я больше никогда не буду. Честное слово!… Все расскажу как на духу.
— Думаю, не будешь! — грустно покачал головой старый сыщик. — Много негодяев я видел, но такого… Эх!
Лебедев распорядился:
— Этого — в Бутырку. Допросите его сегодня же, Холмогоров. А я поеду, посплю. Нас ждет громкое дело.
ВОЗМЕЗДИЕ
30 марта 1901 года. Вместительный Митрофаньевский зал Московского окружного суда был забит до отказа. В коридорах — не пройти. Громадная толпа собралась перед входом в здание. Началось судебное следствие.
Об этом деле писали все московские газеты. В 1903 году отдельным изданием для служебного пользования вышел отчет о суде — «Дело А. Кара. Убийство матери и сестер». Приведу из него небольшую выдержку:
«— Суд идет, потрудитесь встать! — раздался голос судебного пристава. Судьи занимают свои кресла. Председательствует Д. А. Нилус. За пюпитром обвинителя поместился товарищ прокурора Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Доктор Михайлович, щеголь и известный покоритель дамских сердец, даже на дела выезжавший в модных лакированных штиблетах, не снимавший с носа золотого пенсне, приподнял клеенку. Под столом валялся окровавленный массивный колун.
— Я так и знал. — Холмогоров осторожно взял его в руки. Кровь совсем свежая, вот и волосы прилипли.
Затихший было Александр вновь запричитал:
— Мамочка, бедная моя мамочка… За что так тебя!
Когда осматривали спальню, появился Лебедев. Про этого главного сыщика Москвы ходили легенды. Рассказывали, что однажды он в гордом одиночестве пришел на «малину» — воровскую сходку. В одном из жутких притонов печально знаменитого Хитровского рынка на Солянке — в самом разбойничьем трактире «Каторга» сыщик предстал перед опешившими главарями убийц и беглыми каторжниками. Воры вначале не поверили своим глазам, затем налили нежданному гостю стакан водки. Пить Лебедев отказался.
Вместо этого он произнес краткую, но выразительную речь:
— Дорогие, уважаемые бандюги! В Москву через три недели прибывает Его Императорское Величество Николай Александрович. Я отлично знаю о некоторых ваших замыслах: взять ювелирный магазин Маршака на Мясницкой, очистить магазин готового платья Мандля, что в доме Пре-былова на Софийке… Хватит или продолжить перечень ваших бандитских наметок?
Так вот, мои бесценные уголовники, я мог бы схватить вас на месте преступления. Но предлагаю вам уговор. С сего дня и до отбытия Государя из Москвы не должно быть никаких происшествий. Первопрестольная должна погрузиться в патриархальную тишину и спокойствие. Ну, как это было, скажем, лет пятьдесят назад при обер-полицмейстере Иване Дмитриевиче Лужине, Царство ему Небесное! Я же вас, кормильцев, на месяц оставляю в полном покое. Договорились?
За всех ответил главный бандюга — Васька Абрек:
— Мы, конечно, господин Лебедев, вас крепко уважаем и месяц будем сидеть «на дне». Но почему вы назвали нас «кормильцами»?
— А как же? — весело ответил Лебедев. — Если бы вас не было, так я лишился бы работы… Вот и получается, что вы — мои кормильцы.
— Ха-ха! — заржали бандюги. — Теперя, Лебедев, мы тебя уважаем еще сильнее. Спи спокойно, в Москве — тишина!
И слово свое они сдержали. Даже на Сухаревском рынке куда-то исчезли все «щипачи» — воры-карманники.
ГЛАВНЫЙ СЫЩИК ИЩЕТ СЛЕДЫ
Теперь этот замечательный человек, про которого даже Гиляровский писал, внимательно, не перебивая, выслушал донесение Холмогорова.
Тщательно осмотрев место происшествия, задумчиво покачал головой и стал допрашивать Александра. Вопросов было много. Где муж убитой? Когда последний раз видели Василия? Что известно о нем, где Василий служил прежде? Где Александр находился во время убийства? Когда последний раз до убийства видели орудие преступления — колун? Кому он принадлежит?
Александр еще раз повторил то, что рассказывал прежде Холмогорову. Его душили рыдания.
Наталья, тоже призванная Лебедевым, добавила:
— Колун пропал еще осенью.
— Именно тогда в доме появился Василий?
— Так точно, ваше благородие. Именно! Их мамаша, — она кивнула на Александра, — все приказывали найти пропажу. А пропажа-то лишь нынче объявилась! — И Наталья тихо заплакала, кружевным платочком вытирая глаза и щеки.
Вдруг сильно хлопнула входная дверь, и в комнате появился Федор Гаусман, один из пивоваров. Он с порога закричал:
— Титова Василия поймали! Убийца весь в крови.
— Где он?
— В трактире Савельева, это за углом. Мои товарищи — Винтрих и Штерцер — его охраняют. Но он и так не убежит…
— Почему?
— Очень сильно пьяный. И мы его обыскали.
В кармане — две золотые монеты по десять рублей.
Лебедев кивнул Холмогорову:
— Пойдите разберитесь!
Допрос свидетелей продолжался. Дотошней других была допрошена Наталья.
Из университетской клиники прибыл доктор Михайлович. Он грустно произнес:
— Гедвига Кара, не приходя в сознание, скончалась!
Вскоре явился сияющий, довольный собой Холмогоров:
— Господин Лебедев, убийца во всем сознался! Это, как я и предполагал с самого начала, слуга Василий Титов. Я его отправил в тюрьму. Зипун, забрызганный кровью, я изъял как вещественное доказательство.
— А я что говорил! — Александр Кара аж подпрыгнул от счастья. — Ух, подлый убийца!
РАЗОБЛАЧЕНИЕ
Лебедев устало поднялся со стула, потянулся, медленно повернул голову в сторону Холмогорова и спокойно произнес:
— Распорядитесь, чтобы слугу освободили. Он не виновен. Когда протрезвеет, возьмите с него подписку о невыезде — он нам понадобится как свидетель.
— Как освободить? Да он сам мне сказал: «Ну, я убил! И что? Нельзя, что ли?» Такой гнусный циник! Я протестую, я — к прокурору…
Лебедев добродушно усмехнулся:
— Поберегите нервы. В связи с настоящим делом они вам еще ой как понадобятся. Думаю, — он посмотрел на Александра, — это злодеяние войдет в историю криминалистики.
— Почему слуга не виновен? — не унимался Холмогоров.
— Потому что, когда Наталья закрывала после пациента на замок дверь, слуги Василия в доме уже не было. Оставались трое — доктор Бородулин, Наталья Шевлякова и вот этот! — Лебедев кивнул на Александра, нервно кусавшего ногти.
— Но слуга сам признался: «Убил».
— Кого? Курицу зарезал — может быть. Но, повторяю, в доме во время убийства его не было. Хватит разговоров!
Завыл, заголосил прыщеватый юнец. Повалился в ноги Лебедеву, придурковато загундосил:
— Простите, дяденька полицейский, я больше никогда не буду. Честное слово!… Все расскажу как на духу.
— Думаю, не будешь! — грустно покачал головой старый сыщик. — Много негодяев я видел, но такого… Эх!
Лебедев распорядился:
— Этого — в Бутырку. Допросите его сегодня же, Холмогоров. А я поеду, посплю. Нас ждет громкое дело.
ВОЗМЕЗДИЕ
30 марта 1901 года. Вместительный Митрофаньевский зал Московского окружного суда был забит до отказа. В коридорах — не пройти. Громадная толпа собралась перед входом в здание. Началось судебное следствие.
Об этом деле писали все московские газеты. В 1903 году отдельным изданием для служебного пользования вышел отчет о суде — «Дело А. Кара. Убийство матери и сестер». Приведу из него небольшую выдержку:
«— Суд идет, потрудитесь встать! — раздался голос судебного пристава. Судьи занимают свои кресла. Председательствует Д. А. Нилус. За пюпитром обвинителя поместился товарищ прокурора Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87