Было привлечено рекордное количество свидетелей — 101.
Труп вскрывался три (!) раза. Причем последнее вскрытие произвели в родовом склепе Дубровиных в марте 1889 года под покровом ночи — чтобы не оскорблять чувства родных и верующих людей. И всякий раз при исследовании внутренностей эксперты твердо говорили: «Да, Максименко отравлен мышьяком — чудовищно большой дозой!»
Обвинитель — товарищ прокурора Судебной палаты В. Шидловский бросал в зал гневные слова:
— Не подлежит сомнению, что Максименко умер от яда. Его поднесла в чае жена. Резников заходил как раз перед самоваром: вот тогда он и передал своей соучастнице яд, вот когда Максименко был подписан смертный приговор. Резников ушел — и заботливая жена ласково подносит мужу отраву! Мелкий приказчик Резников желал приобрести самостоятельное, независимое положение, сделавшись мужем богатой вдовы. Эти «преступные дети» — продукт современности…
Все, кто следил за процессом, ждали обвинительного приговора. Но русская адвокатура работала блестяще. Защитники обвиняемых в громадном лабиринте фактов нашли некоторые огрехи в следствии и в выводах экспертов.
Дело довершило яркое ораторское искусство защитников: хотя присяжные сочли доказанным, что смерть Николая Максименко последовала от умышленного отравления мышьяком, но признали подсудимых невиновными. Из тюрьмы Александра и Аристарх отправились в дом, что на Донской улице.
ЭПИЛОГ
Уже в советское время, в 1929 году, журналист писавший в раздел уголовной хроники, отыскал Александру Максименко-Резникову.
Это была седая старуха с жестким взглядом выцветших глаз. Она не хотела ворошить прошлого. И все же призналась:
— Нет, я не рассчитывала на оправдательный приговор.
— Где Аристарх? Старуха аж присвистнула:
— Ну, вспомнили эту рвань! После освобождения он запил горькую. Вчистую меня замучил. С дурного похмелья вылакал вчерашний чай, и тут же его скорчило. Сдох! Меня в полицию таскали, потом оставили в покое.
Журналист продолжал пытать:
— Меня интересует история с Николаем. Cpoк давности давно минул. Признайтесь: да или нет?
Старуха сощурила холодные льдинки глаз:
— А вам-то что? Через секунду спросила:
— Стакан чаю выпьете?
И вдруг дико расхохоталась, увидав, что собеседник побледнел.
ШЕСТОЙ ТРУП
ВЛАДИМИРУ СТАНИСЛАВОВИЧУ КОНДРАТЬЕВУ
Полиция сбилась с ног, пытаясь отыскать виновников одного из самых злодейских преступлений последнего десятилетия XIX века. Опытные преступники словно канули в воду… И все же нашелся человек, поклявшийся отомстить за пролитую кровь!
ПУТЬ НА ДНО
С первыми лучами солнца кипела, бурлила жизнь в доме богатого торговца съестными припасами Матвея Ивановича Полуляхова, что в самом конце Первой Мещанской улицы. К складам подъезжали телеги поставщиков. Бравые молодцы таскали на широких загорелых спинах многопудовые мешки с сахаром, мукой, крупами, чаем, фруктами, пряностями. Источали дразнящий запах подвешенные под потолок на крюки балыки, громадные осетры, загораживали проход бочки с зернистой, паюсной и кетовой икрой.
Устал Матвей Иванович, притомился — дает знать себя возраст. С надеждой посматривает на подростка-племянника Семена Полуляхова, которому хочет все дело передать, завещать богатства немалые. Семен бойкий мальчишка, в арифметике силен — устно с большими цифрами безошибочно управляется.
Но приказчики — народ вороватый. Стали они мальчишку с панталыку сбивать:
— Поехали, Семен, с нами в гости! — и повезли мальчишку в публичный дом. — Только дяде не проболтайся!
Женщины, увидав красивого мальчика, заохали:
— Какой прелестник! Пойдем, крошка, чего мы тебе покажем…
Понравилось Полуляхову-младшему кататься в позорные дома. Там музыка, танцы, женское внимание. Но красивая жизнь стоила больших денег. Стал мальчишка подворовывать — для себя и для приказчиков.
Так тянулось несколько лет. Дядя не мог понять, откуда недостача. На любимого племянника \ и думать не смел. Действительно, кто станет у самого себя воровать?! Взял он на работу кассиршу.
Вошедший в возраст Полуляхов-младший, набравшийся богатого опыта с продажными женщинами, легко соблазнил девушку Затем стал подбивать ее:
— Возьми для меня из кассы! Все равно капитал мне скоро весь достанется. Не век дяде небо коптить!
И опять воровство стало регулярным. И вновь; летел на лихаче юнец в публичный дом, к дешевым развлечениям. Не умел понять, что такая дорога в жизни всегда ведет к пропасти.
Прозрел однажды Матвей Иванович, понял: тот, кого он считал за родного сына, оказался законченным подлецом. Выгнал шалопая из дома, заново переписал завещание. Теперь после его смерти весь капитал переходил сиротским приютам.
ТЮРЕМНЫЕ УНИВЕРСИТЕТЫ
Дурной образ жизни требовал расходов. Работать Полу ляхов не собирался, хотя с его способностями мог сделать отличную карьеру. Попытался в карты играть — шулера ободрали его как липку. Пустился на кражи, да был неопытен — сразу же и попался.
В тюрьме завязал Полуляхов множество полезных для преступной жизни знакомств, набрался знаний воровского дела. Едва оказался вновь на свободе, как стал тюремные уроки в деле применять.
Теперь его жизнь делилась на два порядка. Для начала он планировал и осуществлял кражу. Уворованное нес в публичный дом, несколько дней проводил в чаду кутежей. В это время Полуляхов заводил себе новую девицу и становился ее «котом» (выражение той эпохи). Он умел влюблять в себя! Девица теперь отдавала все, что у нее было, — лишь бы удержать приятеля. Она воровала и попрошайничала для него. Когда дама сердца надоедала, он начинал все сначала — воровал и менял любовницу.
Кстати, Полуляхов считал женщин существами низшего порядка, недостойными уважения. Своему новому другу Ивану Казееву (с ним он познакомился в тюрьме) признавался (привожу его подлинные слова):
— Презираю женщин за ихнюю слабость! Просто погано. Все, что хочешь, сделают — только | поцелуй. Чисто животные… Я их даже за людей не считаю!
И еще говорил о себе:
— У меня, Вань, такое качество характера, что я никогда не пью и терпеть не могу сквернословия. Вон, видишь, в углу мужик в тулупе пиво хлещет. Он сейчас выразился, так мне его зарезать страсть как захотелось, руки аж чешутся!
Но впервые убил Полуляхов совсем по другой причине.
ГВОЗДЕМ — В ЗУБ!
Однажды у Полуляхова заболели зубы. На I Верхне-Красносельской улице, что за Николаевским вокзалом в Москве, видит вывеску: «Зубоврачебный кабинет Беккера. Удаление, пломбирование, протезирование».
Вошел Полуляхов в приемную. Кругом картины, зеркала, вазы с цветами — красота и изящество. Во всем чувствуется довольство и солидность.
Заметим, что сам Полуляхов одевался с большим шиком, носил модные костюмы, узконосые лакированные штиблеты, массивный золотой перстень с крупным бриллиантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Труп вскрывался три (!) раза. Причем последнее вскрытие произвели в родовом склепе Дубровиных в марте 1889 года под покровом ночи — чтобы не оскорблять чувства родных и верующих людей. И всякий раз при исследовании внутренностей эксперты твердо говорили: «Да, Максименко отравлен мышьяком — чудовищно большой дозой!»
Обвинитель — товарищ прокурора Судебной палаты В. Шидловский бросал в зал гневные слова:
— Не подлежит сомнению, что Максименко умер от яда. Его поднесла в чае жена. Резников заходил как раз перед самоваром: вот тогда он и передал своей соучастнице яд, вот когда Максименко был подписан смертный приговор. Резников ушел — и заботливая жена ласково подносит мужу отраву! Мелкий приказчик Резников желал приобрести самостоятельное, независимое положение, сделавшись мужем богатой вдовы. Эти «преступные дети» — продукт современности…
Все, кто следил за процессом, ждали обвинительного приговора. Но русская адвокатура работала блестяще. Защитники обвиняемых в громадном лабиринте фактов нашли некоторые огрехи в следствии и в выводах экспертов.
Дело довершило яркое ораторское искусство защитников: хотя присяжные сочли доказанным, что смерть Николая Максименко последовала от умышленного отравления мышьяком, но признали подсудимых невиновными. Из тюрьмы Александра и Аристарх отправились в дом, что на Донской улице.
ЭПИЛОГ
Уже в советское время, в 1929 году, журналист писавший в раздел уголовной хроники, отыскал Александру Максименко-Резникову.
Это была седая старуха с жестким взглядом выцветших глаз. Она не хотела ворошить прошлого. И все же призналась:
— Нет, я не рассчитывала на оправдательный приговор.
— Где Аристарх? Старуха аж присвистнула:
— Ну, вспомнили эту рвань! После освобождения он запил горькую. Вчистую меня замучил. С дурного похмелья вылакал вчерашний чай, и тут же его скорчило. Сдох! Меня в полицию таскали, потом оставили в покое.
Журналист продолжал пытать:
— Меня интересует история с Николаем. Cpoк давности давно минул. Признайтесь: да или нет?
Старуха сощурила холодные льдинки глаз:
— А вам-то что? Через секунду спросила:
— Стакан чаю выпьете?
И вдруг дико расхохоталась, увидав, что собеседник побледнел.
ШЕСТОЙ ТРУП
ВЛАДИМИРУ СТАНИСЛАВОВИЧУ КОНДРАТЬЕВУ
Полиция сбилась с ног, пытаясь отыскать виновников одного из самых злодейских преступлений последнего десятилетия XIX века. Опытные преступники словно канули в воду… И все же нашелся человек, поклявшийся отомстить за пролитую кровь!
ПУТЬ НА ДНО
С первыми лучами солнца кипела, бурлила жизнь в доме богатого торговца съестными припасами Матвея Ивановича Полуляхова, что в самом конце Первой Мещанской улицы. К складам подъезжали телеги поставщиков. Бравые молодцы таскали на широких загорелых спинах многопудовые мешки с сахаром, мукой, крупами, чаем, фруктами, пряностями. Источали дразнящий запах подвешенные под потолок на крюки балыки, громадные осетры, загораживали проход бочки с зернистой, паюсной и кетовой икрой.
Устал Матвей Иванович, притомился — дает знать себя возраст. С надеждой посматривает на подростка-племянника Семена Полуляхова, которому хочет все дело передать, завещать богатства немалые. Семен бойкий мальчишка, в арифметике силен — устно с большими цифрами безошибочно управляется.
Но приказчики — народ вороватый. Стали они мальчишку с панталыку сбивать:
— Поехали, Семен, с нами в гости! — и повезли мальчишку в публичный дом. — Только дяде не проболтайся!
Женщины, увидав красивого мальчика, заохали:
— Какой прелестник! Пойдем, крошка, чего мы тебе покажем…
Понравилось Полуляхову-младшему кататься в позорные дома. Там музыка, танцы, женское внимание. Но красивая жизнь стоила больших денег. Стал мальчишка подворовывать — для себя и для приказчиков.
Так тянулось несколько лет. Дядя не мог понять, откуда недостача. На любимого племянника \ и думать не смел. Действительно, кто станет у самого себя воровать?! Взял он на работу кассиршу.
Вошедший в возраст Полуляхов-младший, набравшийся богатого опыта с продажными женщинами, легко соблазнил девушку Затем стал подбивать ее:
— Возьми для меня из кассы! Все равно капитал мне скоро весь достанется. Не век дяде небо коптить!
И опять воровство стало регулярным. И вновь; летел на лихаче юнец в публичный дом, к дешевым развлечениям. Не умел понять, что такая дорога в жизни всегда ведет к пропасти.
Прозрел однажды Матвей Иванович, понял: тот, кого он считал за родного сына, оказался законченным подлецом. Выгнал шалопая из дома, заново переписал завещание. Теперь после его смерти весь капитал переходил сиротским приютам.
ТЮРЕМНЫЕ УНИВЕРСИТЕТЫ
Дурной образ жизни требовал расходов. Работать Полу ляхов не собирался, хотя с его способностями мог сделать отличную карьеру. Попытался в карты играть — шулера ободрали его как липку. Пустился на кражи, да был неопытен — сразу же и попался.
В тюрьме завязал Полуляхов множество полезных для преступной жизни знакомств, набрался знаний воровского дела. Едва оказался вновь на свободе, как стал тюремные уроки в деле применять.
Теперь его жизнь делилась на два порядка. Для начала он планировал и осуществлял кражу. Уворованное нес в публичный дом, несколько дней проводил в чаду кутежей. В это время Полуляхов заводил себе новую девицу и становился ее «котом» (выражение той эпохи). Он умел влюблять в себя! Девица теперь отдавала все, что у нее было, — лишь бы удержать приятеля. Она воровала и попрошайничала для него. Когда дама сердца надоедала, он начинал все сначала — воровал и менял любовницу.
Кстати, Полуляхов считал женщин существами низшего порядка, недостойными уважения. Своему новому другу Ивану Казееву (с ним он познакомился в тюрьме) признавался (привожу его подлинные слова):
— Презираю женщин за ихнюю слабость! Просто погано. Все, что хочешь, сделают — только | поцелуй. Чисто животные… Я их даже за людей не считаю!
И еще говорил о себе:
— У меня, Вань, такое качество характера, что я никогда не пью и терпеть не могу сквернословия. Вон, видишь, в углу мужик в тулупе пиво хлещет. Он сейчас выразился, так мне его зарезать страсть как захотелось, руки аж чешутся!
Но впервые убил Полуляхов совсем по другой причине.
ГВОЗДЕМ — В ЗУБ!
Однажды у Полуляхова заболели зубы. На I Верхне-Красносельской улице, что за Николаевским вокзалом в Москве, видит вывеску: «Зубоврачебный кабинет Беккера. Удаление, пломбирование, протезирование».
Вошел Полуляхов в приемную. Кругом картины, зеркала, вазы с цветами — красота и изящество. Во всем чувствуется довольство и солидность.
Заметим, что сам Полуляхов одевался с большим шиком, носил модные костюмы, узконосые лакированные штиблеты, массивный золотой перстень с крупным бриллиантом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87