Это означает, что его сознание заключено в части мозга и блокировано все, что происходило до шестьдесят второго года. Его сознание заключает, таким образом, часть коры головного мозга. Вот это, — Тмварба надел на голову Батчера металлический шлем, глядя на Ридру, — создаст серию «неприятностей» в этом районе, пока он не вынужден будет прорваться из этого района в остальную часть мозга.
— А что если между этим участком коры и другим просто нет связи?
— Если будет достаточно неприятно, он установит новые связи.
— При той жизни, которую он вел, — заметил генерал, — мне трудно представить себе, что может быть неприятно для его головы.
— Онофф, алгол, фортран, — сказал Тмварба.
Генерал следил, как доктор проводит дальнейшие приготовления.
— Обычно создают ситуацию укуса змеи в мозге. Однако, с мозгом, который не знал слова «я», тактика страха не подействует.
— А что подействует?
— Алгол. Онофф. Фортран. С помощью парикмахера и того факта, что сегодня среда.
— Доктор Тмварба, я не изучал внимательно ваш психоиндекс…
— Я знаю, что делаю. Ни один из этих языков для компьютера не знает слова «Я». Это делает невозможным такие предложения, как «я не могу решить эту проблему», или «я не хочу напрасно тратить время», или «я не понимаю». Генерал, в маленьком некоем городе на испанской стороне Пиренеев есть лишь один цирюльник. Цирюльник бреет всех мужчин в городе, кто не бреется сам. Бреет ли цирюльник себя сам или нет?
Генерал нахмурился.
— Вы не верите мне? Но, генерал, я всегда говорю правду, за исключением сред. По средам любое мое утверждение — ложь.
— Но сегодня — среда! — воскликнул генерал, начиная выходить из себя.
— Как убедительно. Ну, ну, генерал, перестаньте, а то у вас посинело лицо.
— Я дышу нормально!
— А я ничего не говорю. Отвечайте только «да» или «нет»: прекратили ли вы бить свою жену?
— Будь я проклят, пока вы думаете о жене и о сердце, скажите, что бреет цирюльник?
Генерал разразился смехом.
— Парадоксы. Вы хотите начинить его парадоксами, чтобы он с ними боролся?
— Если так поступить с компьютером, он перегорит, если только он не запрограммирован выключиться, встретив противоречие.
— Предположим, он решит лишиться тела?
— Разве такая малость остановит меня? — Тмварба указал на другую машину. — Для этого вот и есть это.
— Еще одно. Как вы знаете, какие парадоксы ему давать? Конечно те, что вы говорили мне…
— Их нет. Помимо всего прочего они существуют на английском и еще нескольких аналитических языках.
Парадоксы существуют в лингвистической манифестации языка, на котором они выражены. В парадоксе об испанском цирюльнике слово «все» и содержит противоречащие значения. То же самое и в других парадоксах. Лента, которую послала мне Ридра, содержит грамматику и словарь Вавилона-17. Удивительно! Это наиболее аналитический из существующих языков. Но это потому, что все изменяется, и значения выражаются в огромном наборе конгруэнтных конструкций, выраженных теми же словами. Это означает огромное количество парадоксов, которые ошеломляют. Ридра заполнила конец ленты наиболее остроумными из них. Мозг, ограниченный Вавилоном-17, эти парадоксы сожжет или сломает…
— Или заставит установить связь с другой частью мозга. Понимаю. Ну, начинайте.
— Я уже начал две минуты назад.
Генерал посмотрел на Батчера.
— Я ничего не вижу.
— И еще минуту не увидите. — Доктор делал дальнейшие приспособления. — Система парадоксов, которую я шлю ему, должна еще прорваться через внешнюю оболочку его мозга.
Внезапно губы на твердом мускулистом лице разошлись, обнажив зубы.
— Начинайте, — сказал доктор Тмварба.
— Что происходит с мисс Вонг?
Лицо Ридры тоже исказилось.
— Я надеялся, что этого не случится, — вздохнул доктор Тмварба, — но подозревал, что все же случится. Она в телепатическом контакте.
Треск стула Батчера. Ремень, крепивший голову ослаб, и череп Батчера ударился о спинку сидения.
Звук со стороны Ридры перешел в вопль, потом прекратился. Ее испуганные глаза дважды мигнули, она закричала: — О, Моки, как больно!
Один из ремней, удерживающий руку Батчера, лопнул, взлетел кулак.
Доктор Тмварба нажал кнопку, белый свет сменился желтым, что-то произошло с телом Батчера — он расслабился.
— Он лишил… — начал генерал Форестер.
Но Батчер тяжело дышал.
— Выпустите меня отсюда, — донеслось от Ридры.
Доктор Тмварба нажал другую кнопку, и ремни, стягивающие ее лоб, икры, запястья, раскрылись с треском. Она побежала через камеру к Батчеру.
— Его тоже!
Он нажал другую кнопку, и Батчер упал ей на руки.
Под его тяжестью она опустилась на пол и начала делать ему массаж.
Генерал Форестер держал их под прицелом вибропистолета.
— Итак, ради дьявола, кто он и откуда?
Батчер снова начал терять сознание, но, цепляясь руками за пол, он поддерживал себя.
— Наи… — начал он. — Я… я Найзл Вер Дорко… Голос его утратил жесткость. Он стал немного выше и был окрашен легким аристократическим акцентом. Армседж. Я родился в Армседже. Я… я убил своего отца!
Дверная пластина скользнула в сторону. Послышался запах дыма и горячего металла.
— Дьявол, чем так пахнет, — сказал генерал Форестер. — Этого не может быть!
— Я предполагал, — сказал доктор Тмварба уверенно, — что половина защитных слоев этой камеры будет прорвана. Если бы это продолжалось еще несколько минут, у нас вообще не было бы шансов.
Послышался шум шагов, испачканный сажей космонавт остановился, пошатываясь у двери.
— Генерал Форестер, с вами все в порядке? Внешняя стена взорвана, каким-то образом вскрыты радиозамки на двойных дверях! И керамические стены пробиты почти до середины. Похоже на лазер. Генерал сильно побледнел.
— Кто пытался пробиться сюда?
Батчер встал на ноги, держась за плечо Ридры.
— Несколько наиболее остроумных моделей моего отца, включая ТВ-55. Здесь в штаб-квартире Администрации Союза их должно быть не меньше шести и довольно высокоэффективных. Но теперь о них можно не беспокоиться.
— Я успокоюсь только тогда, — размеренно сказал генерал Форестер, — когда мне все объяснят.
— Нет, мой отец не был предателем, генерал. Он просто хотел сделать меня наиболее эффективным секретным агентом Союза. Но оружие — это не инструмент, а скорее знание, как его использовать. И у Захватчиков есть это знание. Это Вавилон-17.
— Хорошо. Вы можете быть Найзелом Вер Дорко. Но это только еще более запутывает дело.
— Я не хочу, чтобы он много говорил, — сказал доктор Тмварба, — потрясение, испытанное его нервной системой…
— Я в порядке, доктор. У меня сильный организм. Мои рефлексы намного превосходят нормальные, и теперь я контролирую свою нервную систему до пальца на ноге. Мой отец все делал основательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— А что если между этим участком коры и другим просто нет связи?
— Если будет достаточно неприятно, он установит новые связи.
— При той жизни, которую он вел, — заметил генерал, — мне трудно представить себе, что может быть неприятно для его головы.
— Онофф, алгол, фортран, — сказал Тмварба.
Генерал следил, как доктор проводит дальнейшие приготовления.
— Обычно создают ситуацию укуса змеи в мозге. Однако, с мозгом, который не знал слова «я», тактика страха не подействует.
— А что подействует?
— Алгол. Онофф. Фортран. С помощью парикмахера и того факта, что сегодня среда.
— Доктор Тмварба, я не изучал внимательно ваш психоиндекс…
— Я знаю, что делаю. Ни один из этих языков для компьютера не знает слова «Я». Это делает невозможным такие предложения, как «я не могу решить эту проблему», или «я не хочу напрасно тратить время», или «я не понимаю». Генерал, в маленьком некоем городе на испанской стороне Пиренеев есть лишь один цирюльник. Цирюльник бреет всех мужчин в городе, кто не бреется сам. Бреет ли цирюльник себя сам или нет?
Генерал нахмурился.
— Вы не верите мне? Но, генерал, я всегда говорю правду, за исключением сред. По средам любое мое утверждение — ложь.
— Но сегодня — среда! — воскликнул генерал, начиная выходить из себя.
— Как убедительно. Ну, ну, генерал, перестаньте, а то у вас посинело лицо.
— Я дышу нормально!
— А я ничего не говорю. Отвечайте только «да» или «нет»: прекратили ли вы бить свою жену?
— Будь я проклят, пока вы думаете о жене и о сердце, скажите, что бреет цирюльник?
Генерал разразился смехом.
— Парадоксы. Вы хотите начинить его парадоксами, чтобы он с ними боролся?
— Если так поступить с компьютером, он перегорит, если только он не запрограммирован выключиться, встретив противоречие.
— Предположим, он решит лишиться тела?
— Разве такая малость остановит меня? — Тмварба указал на другую машину. — Для этого вот и есть это.
— Еще одно. Как вы знаете, какие парадоксы ему давать? Конечно те, что вы говорили мне…
— Их нет. Помимо всего прочего они существуют на английском и еще нескольких аналитических языках.
Парадоксы существуют в лингвистической манифестации языка, на котором они выражены. В парадоксе об испанском цирюльнике слово «все» и содержит противоречащие значения. То же самое и в других парадоксах. Лента, которую послала мне Ридра, содержит грамматику и словарь Вавилона-17. Удивительно! Это наиболее аналитический из существующих языков. Но это потому, что все изменяется, и значения выражаются в огромном наборе конгруэнтных конструкций, выраженных теми же словами. Это означает огромное количество парадоксов, которые ошеломляют. Ридра заполнила конец ленты наиболее остроумными из них. Мозг, ограниченный Вавилоном-17, эти парадоксы сожжет или сломает…
— Или заставит установить связь с другой частью мозга. Понимаю. Ну, начинайте.
— Я уже начал две минуты назад.
Генерал посмотрел на Батчера.
— Я ничего не вижу.
— И еще минуту не увидите. — Доктор делал дальнейшие приспособления. — Система парадоксов, которую я шлю ему, должна еще прорваться через внешнюю оболочку его мозга.
Внезапно губы на твердом мускулистом лице разошлись, обнажив зубы.
— Начинайте, — сказал доктор Тмварба.
— Что происходит с мисс Вонг?
Лицо Ридры тоже исказилось.
— Я надеялся, что этого не случится, — вздохнул доктор Тмварба, — но подозревал, что все же случится. Она в телепатическом контакте.
Треск стула Батчера. Ремень, крепивший голову ослаб, и череп Батчера ударился о спинку сидения.
Звук со стороны Ридры перешел в вопль, потом прекратился. Ее испуганные глаза дважды мигнули, она закричала: — О, Моки, как больно!
Один из ремней, удерживающий руку Батчера, лопнул, взлетел кулак.
Доктор Тмварба нажал кнопку, белый свет сменился желтым, что-то произошло с телом Батчера — он расслабился.
— Он лишил… — начал генерал Форестер.
Но Батчер тяжело дышал.
— Выпустите меня отсюда, — донеслось от Ридры.
Доктор Тмварба нажал другую кнопку, и ремни, стягивающие ее лоб, икры, запястья, раскрылись с треском. Она побежала через камеру к Батчеру.
— Его тоже!
Он нажал другую кнопку, и Батчер упал ей на руки.
Под его тяжестью она опустилась на пол и начала делать ему массаж.
Генерал Форестер держал их под прицелом вибропистолета.
— Итак, ради дьявола, кто он и откуда?
Батчер снова начал терять сознание, но, цепляясь руками за пол, он поддерживал себя.
— Наи… — начал он. — Я… я Найзл Вер Дорко… Голос его утратил жесткость. Он стал немного выше и был окрашен легким аристократическим акцентом. Армседж. Я родился в Армседже. Я… я убил своего отца!
Дверная пластина скользнула в сторону. Послышался запах дыма и горячего металла.
— Дьявол, чем так пахнет, — сказал генерал Форестер. — Этого не может быть!
— Я предполагал, — сказал доктор Тмварба уверенно, — что половина защитных слоев этой камеры будет прорвана. Если бы это продолжалось еще несколько минут, у нас вообще не было бы шансов.
Послышался шум шагов, испачканный сажей космонавт остановился, пошатываясь у двери.
— Генерал Форестер, с вами все в порядке? Внешняя стена взорвана, каким-то образом вскрыты радиозамки на двойных дверях! И керамические стены пробиты почти до середины. Похоже на лазер. Генерал сильно побледнел.
— Кто пытался пробиться сюда?
Батчер встал на ноги, держась за плечо Ридры.
— Несколько наиболее остроумных моделей моего отца, включая ТВ-55. Здесь в штаб-квартире Администрации Союза их должно быть не меньше шести и довольно высокоэффективных. Но теперь о них можно не беспокоиться.
— Я успокоюсь только тогда, — размеренно сказал генерал Форестер, — когда мне все объяснят.
— Нет, мой отец не был предателем, генерал. Он просто хотел сделать меня наиболее эффективным секретным агентом Союза. Но оружие — это не инструмент, а скорее знание, как его использовать. И у Захватчиков есть это знание. Это Вавилон-17.
— Хорошо. Вы можете быть Найзелом Вер Дорко. Но это только еще более запутывает дело.
— Я не хочу, чтобы он много говорил, — сказал доктор Тмварба, — потрясение, испытанное его нервной системой…
— Я в порядке, доктор. У меня сильный организм. Мои рефлексы намного превосходят нормальные, и теперь я контролирую свою нервную систему до пальца на ноге. Мой отец все делал основательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109