Здесь очень кстати оказалось бы какое-нибудь торжество, куда Генрих позвал бы всех-всех-всех. И тогда я вспомнил один разговор. Генрих обмолвился, что они стоят в очереди на квартиру уже лет тринадцать. Это показалось мне странным. Семья у Генриха многодетная, таким обычно дают квартиру куда быстрее.
Вот тогда и родился мой план. Первым делом я нанял старичка профессионального гримера на пенсии, который живет здесь, в этом доме. Он здорово поработал над моей внешностью - я сам себя не узнал в зеркале. В новом обличье я отправился в отдел учета и распределения жилплощади того района, где прописаны Луцы, и там при помощи кнута и пряника заставил дамочку-секретаря снять дело Генриха с полки и стряхнуть с него пыль. Как я и предполагал, долгое ожидание квартиры объяснялось весьма прозаически: другие очередники совали дамочке коробки конфет с конвертами, начиненными долларами, а Генрих, святая простота, честно ждал своей очереди. Я вручил взяточнице мзду, пригрозил напустить на нее проверяющих, и она пообещала уладить дело с квартирой в течение двух недель.
- Значит, квартирой Генрих обязан тебе?
- Да. Только, пожалуйста, не проговорись ему об этом. У него хватит благородства отказаться.
- Не волнуйся, не проговорюсь.
- Да я не волнуюсь. Просто предупредил на всякий случай. Следующим шагом был выбор орудия убийства. Я сразу решил, что воспользуюсь ядом. Но, честное слово, я не знал, что жена Великовича - окулист.
- А почему ты выбрал атропин?
- Грэм Грин. "Ведомство страха". Там жена главного героя умирает от рака; герой не в силах выносить ее страданий и поэтому поит умирающую чаем с атропином. Я решил, что вряд ли такой сострадательный человек воспользовался бы негуманным ядом. При всей своей злости на Мефодия я не хотел, чтобы он умирал в мучениях. Кроме того, по замыслу, его смерть должны были списать на самоубийство, а самоубийца не станет выбирать яд, гарантирующий ему долгую агонию.
- На самоубийство? - переспросила я.
- Да, именно на самоубийство. И если бы не ваше вмешательство, в милиции обязательно пришли бы к такому выводу. Но вы вывезли тело, и все пошло наперекосяк. Нет, конечно, я сам дурак! Мог бы и догадаться, что вы непременно выкинете что-нибудь эдакое. Нормальные люди вызвали бы "скорую", и медики, возможно, даже не стали бы утруждать себя вскрытием. А если бы и стали - не беда. Дело передали бы в местное отделение, участковый милиционер быстро установил бы, что у покойного имелись основания покончить с собой, запросил бы поликлиники его района на предмет пропажи атропина, выяснил бы, что в одной из них ночью произошла кража, а накануне Мефодий ходил в обворованный кабинет жаловаться на боль в глазах...
- Мефодий ходил к глазному врачу? - перебила я Сержа.
- Нет, конечно, - устало ответил он. - К врачу ходил один тип из театрального училища, загримированный под Мефодия. Он получил баснословно высокий гонорар за свою в общем-то несложную роль: прийти в поликлинику, назваться Кириллом Подкопаевым, заплатить деньги, взять талончик к врачу и пожаловаться на быструю утомляемость и резь в глазах. Если бы врачу могли потом предъявить живого Подкопаева, он, возможно, и усомнился бы, тот ли человек к нему приходил, но милиция-то показала бы фотографии! А старичок гример - настоящий мастер своего дела.
- А кража? Ты лично постарался или опять наемников привлек?
- Лично. Специально выбрал глазную поликлинику на первом этаже. Тип из театрального училища назвал мне номер кабинета, куда его направили, я определил окно, ночью подцепил хиленькую решеточку машинным тросом с крюком, и готово дело. Там даже шкафчик стеклянный с медикаментами стоял открытый, но я все равно разбил дверцу, чтобы кражу заметили.
- Основательно ты подготовился.
- Вот именно! И вы все испортили! Знай я, что вы сами возьметесь за расследование, ни за что бы в убийцы не подался.
- И правильно. А уж травить Мефодия у Генриха - просто низость.
- Да, тут я, конечно, маху дал. Но кто же знал, что его Машенька должна была приехать туда с детьми на следующий день?
- Должен был знать, раз так тщательно готовился. Кстати, а если бы после всех твоих усилий Лёнич не принял бы приглашения? Или не рассказал бы о нем Мефодию?
- Такую возможность я предусмотрел. Раздобыл заранее телефон Великовичей и в пятницу в пять часов попросил одного случайного прохожего им позвонить. Если бы ответил женский или детский голос, прохожий позвал бы Кирилла. Но Мефодий снял трубку сам, и его вежливо попросили передать Великовичу, что Генрих сегодня в семь часов собирает однокурсников по такому-то адресу. Мефодий ответил, что Лёнич уже в курсе. Я знал, что он не сможет удержаться и приедет. Мефодий хорошо относился к Генриху и любил ходить в гости, а такая возможность предоставлялась ему нечасто.
- Жалко, что он приехал. Мне не хочется по ночам видеть страшные сны. Он мертв, ты - за решеткой.
- А решетка - это обязательно? - осторожно спросил Серж. - Я прекрасно ко всем вам отношусь, ласточка, но не уверен, что соглашусь ради вашего спокойствия повторить свой рассказ официальным лицам.
- А ты не боишься, что они обойдутся своими силами? Все-таки отпечатки пальцев у Лёнича и Леши ты оставил, и потом это вранье насчет времени звонка Мефодия... Ты же его перенес чуть ли не на месяц.
- А откуда вы узнали, когда он звонил на самом деле? - насторожился Серж.
Я прикусила язык. Черт! Чуть Агнюшку не заложила!
- Марку с Лешей сказал кто-то из ребят на похоронах, а ему, надо полагать, сам Мефодий. Почему ты не учел такую возможность? Ведь Мефодий мог рассказать о вашем разговоре не только случайному человеку, но и Лёничу, у которого жил. А Лёнич - следователю. Его-то наверняка вызовут на допрос.
- Да, это единственное тонкое место в моем плане. Но я неплохо изучил характер Мефодия за время совместного проживания и готов был поклясться, что он не станет распространяться о нашем конфликте. Если его кто-нибудь обижал, он обычно взрывался, орал на обидчика, а потом несколько дней отмалчивался, и из него клещами нельзя было вытянуть, на кого он дуется. В общем, я рискнул. Мне нельзя было допустить, чтобы у кого-нибудь зародилось хотя бы слабое подозрение о моей причастности к этой смерти. Ведь я собирался украсть программу... А если я не знал, что Мефодий живет у Великовичей, то связать меня с убийством невозможно. И я по-прежнему намерен отрицать, что он говорил мне об этом. По счастью, наш телефонный разговор проходил без свидетелей. А отпечатки пальцев... Что ж, я уже назвал версию, которой буду придерживаться.
- Значит, ты не отступишься? Зачем же тогда было утруждать себя признанием?
- Мне не хотелось бы навлекать на вас неприятности, и я надеялся на твою изобретательность, которая всегда становилась поистине дьявольской, если требовалось вытащить из какой-нибудь ямы Лешу, Генриха, Прошку или Марка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Вот тогда и родился мой план. Первым делом я нанял старичка профессионального гримера на пенсии, который живет здесь, в этом доме. Он здорово поработал над моей внешностью - я сам себя не узнал в зеркале. В новом обличье я отправился в отдел учета и распределения жилплощади того района, где прописаны Луцы, и там при помощи кнута и пряника заставил дамочку-секретаря снять дело Генриха с полки и стряхнуть с него пыль. Как я и предполагал, долгое ожидание квартиры объяснялось весьма прозаически: другие очередники совали дамочке коробки конфет с конвертами, начиненными долларами, а Генрих, святая простота, честно ждал своей очереди. Я вручил взяточнице мзду, пригрозил напустить на нее проверяющих, и она пообещала уладить дело с квартирой в течение двух недель.
- Значит, квартирой Генрих обязан тебе?
- Да. Только, пожалуйста, не проговорись ему об этом. У него хватит благородства отказаться.
- Не волнуйся, не проговорюсь.
- Да я не волнуюсь. Просто предупредил на всякий случай. Следующим шагом был выбор орудия убийства. Я сразу решил, что воспользуюсь ядом. Но, честное слово, я не знал, что жена Великовича - окулист.
- А почему ты выбрал атропин?
- Грэм Грин. "Ведомство страха". Там жена главного героя умирает от рака; герой не в силах выносить ее страданий и поэтому поит умирающую чаем с атропином. Я решил, что вряд ли такой сострадательный человек воспользовался бы негуманным ядом. При всей своей злости на Мефодия я не хотел, чтобы он умирал в мучениях. Кроме того, по замыслу, его смерть должны были списать на самоубийство, а самоубийца не станет выбирать яд, гарантирующий ему долгую агонию.
- На самоубийство? - переспросила я.
- Да, именно на самоубийство. И если бы не ваше вмешательство, в милиции обязательно пришли бы к такому выводу. Но вы вывезли тело, и все пошло наперекосяк. Нет, конечно, я сам дурак! Мог бы и догадаться, что вы непременно выкинете что-нибудь эдакое. Нормальные люди вызвали бы "скорую", и медики, возможно, даже не стали бы утруждать себя вскрытием. А если бы и стали - не беда. Дело передали бы в местное отделение, участковый милиционер быстро установил бы, что у покойного имелись основания покончить с собой, запросил бы поликлиники его района на предмет пропажи атропина, выяснил бы, что в одной из них ночью произошла кража, а накануне Мефодий ходил в обворованный кабинет жаловаться на боль в глазах...
- Мефодий ходил к глазному врачу? - перебила я Сержа.
- Нет, конечно, - устало ответил он. - К врачу ходил один тип из театрального училища, загримированный под Мефодия. Он получил баснословно высокий гонорар за свою в общем-то несложную роль: прийти в поликлинику, назваться Кириллом Подкопаевым, заплатить деньги, взять талончик к врачу и пожаловаться на быструю утомляемость и резь в глазах. Если бы врачу могли потом предъявить живого Подкопаева, он, возможно, и усомнился бы, тот ли человек к нему приходил, но милиция-то показала бы фотографии! А старичок гример - настоящий мастер своего дела.
- А кража? Ты лично постарался или опять наемников привлек?
- Лично. Специально выбрал глазную поликлинику на первом этаже. Тип из театрального училища назвал мне номер кабинета, куда его направили, я определил окно, ночью подцепил хиленькую решеточку машинным тросом с крюком, и готово дело. Там даже шкафчик стеклянный с медикаментами стоял открытый, но я все равно разбил дверцу, чтобы кражу заметили.
- Основательно ты подготовился.
- Вот именно! И вы все испортили! Знай я, что вы сами возьметесь за расследование, ни за что бы в убийцы не подался.
- И правильно. А уж травить Мефодия у Генриха - просто низость.
- Да, тут я, конечно, маху дал. Но кто же знал, что его Машенька должна была приехать туда с детьми на следующий день?
- Должен был знать, раз так тщательно готовился. Кстати, а если бы после всех твоих усилий Лёнич не принял бы приглашения? Или не рассказал бы о нем Мефодию?
- Такую возможность я предусмотрел. Раздобыл заранее телефон Великовичей и в пятницу в пять часов попросил одного случайного прохожего им позвонить. Если бы ответил женский или детский голос, прохожий позвал бы Кирилла. Но Мефодий снял трубку сам, и его вежливо попросили передать Великовичу, что Генрих сегодня в семь часов собирает однокурсников по такому-то адресу. Мефодий ответил, что Лёнич уже в курсе. Я знал, что он не сможет удержаться и приедет. Мефодий хорошо относился к Генриху и любил ходить в гости, а такая возможность предоставлялась ему нечасто.
- Жалко, что он приехал. Мне не хочется по ночам видеть страшные сны. Он мертв, ты - за решеткой.
- А решетка - это обязательно? - осторожно спросил Серж. - Я прекрасно ко всем вам отношусь, ласточка, но не уверен, что соглашусь ради вашего спокойствия повторить свой рассказ официальным лицам.
- А ты не боишься, что они обойдутся своими силами? Все-таки отпечатки пальцев у Лёнича и Леши ты оставил, и потом это вранье насчет времени звонка Мефодия... Ты же его перенес чуть ли не на месяц.
- А откуда вы узнали, когда он звонил на самом деле? - насторожился Серж.
Я прикусила язык. Черт! Чуть Агнюшку не заложила!
- Марку с Лешей сказал кто-то из ребят на похоронах, а ему, надо полагать, сам Мефодий. Почему ты не учел такую возможность? Ведь Мефодий мог рассказать о вашем разговоре не только случайному человеку, но и Лёничу, у которого жил. А Лёнич - следователю. Его-то наверняка вызовут на допрос.
- Да, это единственное тонкое место в моем плане. Но я неплохо изучил характер Мефодия за время совместного проживания и готов был поклясться, что он не станет распространяться о нашем конфликте. Если его кто-нибудь обижал, он обычно взрывался, орал на обидчика, а потом несколько дней отмалчивался, и из него клещами нельзя было вытянуть, на кого он дуется. В общем, я рискнул. Мне нельзя было допустить, чтобы у кого-нибудь зародилось хотя бы слабое подозрение о моей причастности к этой смерти. Ведь я собирался украсть программу... А если я не знал, что Мефодий живет у Великовичей, то связать меня с убийством невозможно. И я по-прежнему намерен отрицать, что он говорил мне об этом. По счастью, наш телефонный разговор проходил без свидетелей. А отпечатки пальцев... Что ж, я уже назвал версию, которой буду придерживаться.
- Значит, ты не отступишься? Зачем же тогда было утруждать себя признанием?
- Мне не хотелось бы навлекать на вас неприятности, и я надеялся на твою изобретательность, которая всегда становилась поистине дьявольской, если требовалось вытащить из какой-нибудь ямы Лешу, Генриха, Прошку или Марка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68