До меня уже дошло, кому перемывают косточки; более того, у меня появилось страшное подозрение насчет личности Софочкиного собеседника. Перепрыгивая через ступеньки, я понеслась наверх и появилась на своей лестничной площадке как раз в тот миг, когда Софочка ставила вопросительный знак в конце последней фразы. Увидев меня, она кисло улыбнулась и объявила без всякой радости:
- А вот и она.
Ее собеседник повернул голову, и мне сделалось нехорошо.
У него было лицо человека, которому я без колебаний доверила бы президентский чемоданчик с красной кнопкой, свою жизнь и даже ключи от своей квартиры. Я стояла столбом, таращилась на него и пыталась понять, почему его облик вызывает у меня столь безоглядное доверие. Неправильные и в общем-то некрасивые черты. Удлиненные светло-карие с зеленью глаза в тяжелых складках век с лучистыми морщинками в уголках. Хорошие, надо признать, глаза. Добрые и смешливые. От переносицы ласточкиными крыльями разлетаются брови, но одно "крыло" приподнято чуть выше другого и изогнуто чуть сильнее, отчего у физиономии слегка удивленное и забавное выражение. Уголки большого рта загнуты в разные стороны: правый - вверх, левый - вниз; возле правого, веселого, уголка - маленькая ямочка, скорее, даже складочка, делающая улыбку неотразимой. Посреди всего этого великолепия аккуратной картофелиной красуется нос с редкими темными веснушками.
Да, Аполлоном он не был. Но в разведку я бы с ним пошла. И к Северному полюсу. И на вершину Эвереста. Черт его знает почему.
- Здравствуйте, Варвара Андреевна. Меня зовут Федор Михайлович. Только не Достоевский, а Селезнев. Вы представить себе не можете, насколько я рад с вами познакомиться.
Если бы восторженной школьнице, обклеившей все стены фотографиями любимого актера, довелось встретиться наяву со своим кумиром, она ни за что не сумела бы вложить в эту простую фразу столько искреннего чувства. Даже Серж Архангельский - мастер на подобные штучки - и тот наверняка позеленел бы от зависти. Поскольку мне было точно известно, что никаких оснований радоваться нашему знакомству у Селезнева нет, я сделала единственно возможный вывод, вернее, даже два: во-первых, капитан, просто-таки созданный для театральных подмостков, бездарно губит на Петровке свое могучее дарование; во-вторых, он чертовски опасный противник.
- Я уже наслышан о ваших строгих порядках, - Селезнев покосился на Софочку и незаметно мне подмигнул, - и знаю, что чести попасть к вам в дом удостаиваются лишь избранные, но, может быть, вы согласитесь дать мне аудиенцию на нейтральной территории? Или мне следует сначала заручиться рекомендациями людей, которым вы доверяете?
У меня даже челюсть свело, так я стиснула зубы, чтобы не ответить на его улыбку. "Держись, Варвара! - мысленно приказала я себе. - А не то от этакой теплоты у тебя сейчас мозги начнут плавиться и потекут носом. Ишь, как опутывает, змей! А о своем милицейском чине небось не упомянул. Или это он за Софочку беспокоится? Вон ее и без того всю трясет от любопытства".
Мысль о Софочке заставила меня поторопиться с принятием решения.
- Ладно, господин Недостоевский, так и быть, приму вас без рекомендаций. Но учтите: я - мастер международного класса по неспортивной борьбе. В случае чего - не обессудьте.
- Я буду очень осторожен, - пообещал Селезнев с серьезным видом, но зеленые глаза смеялись. Бог мой, до чего заразителен был этот смех!
Я почувствовала, как меня захлестывает паника. Почему Серж не предупредил меня о страшном обаянии этого человека? Он должен был понимать: запудрить мозги оперативнику с Петровки - задача непростая. Она требует умения быстро соображать и убедительно врать, то есть максимальной собранности. А о какой собранности может идти речь, если один вид противника вызывает эйфорию, точно галлон закиси азота?
Стараясь унять дрожь в руках, я сунула в замочную скважину ключ, повернула его, толкнула дверь и угрюмо пригласила:
- Входите.
Даже вид посеревшей от разочарования Софочки не доставил мне радости настолько сильно мучили меня дурные предчувствия.
- Мне кажется, вы продрогли, Варвара Андреевна, - заботливо сказал Селезнев, когда я, щелкая зубами, стаскивала с себя куртку. - Может быть, вам стоит принять горячий душ? Я могу и подождать.
Мне ужасно хотелось последовать совету, но он исходил от противника, а народная мудрость учит остерегаться данайцев, дары приносящих. Я гордо покачала головой:
- Обойдусь. Проходите на кухню. В гостиной у меня общая стена с соседкой, а Софочка наверняка уже поджидает нас по ту сторону со стетоскопом. И потом, мне нужно срочно выпить чаю.
Селезнев кивнул и послушно двинулся в указанном направлении. Я забежала в спальню, натянула на себя второй свитер и присоединилась к гостю. Он молча наблюдал, как я наливаю в чайник воду, зажигаю газ, достаю и расставляю посуду, шарю в холодильнике.
Когда все было готово, я разлила по кружкам кипяток, плеснула заварки и забралась с ногами в любимое кресло.
- Итак?
Селезнев покашлял, отхлебнул чаю и поднял на меня глаза.
- Варвара Андреевна, у меня к вам просьба. Вы догадываетесь, кто я и почему вас беспокою? - Я кивнула. - Так вот, мне хотелось бы сначала поговорить с вами неофициально. Не могли бы вы дать мне слово, что этот разговор останется между нами?
От неожиданности я пролила на себя горячий чай и с чувством выругалась. Как прикажете это понимать? Неужели этот олух надеется заманить меня в такую примитивную ловушку? На доверительный чиновничий тон я не клюю еще со славных советских времен. Спасибо, накушались. Придумайте что-нибудь пооригинальнее, гражданин начальник.
Видимо, ко всем прочим своим талантам Селезнев был еще и телепатом. Во всяком случае, он ответил на мою мысленную тираду, даже не взглянув на меня:
- Это не уловка, Варвара Андреевна. Я хочу рассказать вам одну занятную историю и при этом довольно сильно рискую. Поверьте мне.
- Мамочка с раннего детства внушала мне: никогда не верь милиционерам. (Вот бы удивилась мама, узнай она, какие советы давала своему неразумному дитяти!)
- Ну, я не настоящий милиционер, - улыбнулся Селезнев.
- Вот как? Может, у вас и милицейская фуражка с гербом города Киева имеется? - поинтересовалась я подозрительно.
- Я не совсем правильно выразился. Я и в самом деле работаю в милиции, но попал туда по ошибке, не по призванию. И не только туда, но и на юридический факультет тоже.
- Это как же вас угораздило?
- Знаете, это невероятная история. Я предпочел бы рассказать ее вам как-нибудь в другой раз, когда вы получше меня узнаете.
"Намекаешь, что наше знакомство может и затянуться?" - разозлилась я и довольно резко спросила:
- А почему вы решили, что в другой раз я поверю вам охотнее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
- А вот и она.
Ее собеседник повернул голову, и мне сделалось нехорошо.
У него было лицо человека, которому я без колебаний доверила бы президентский чемоданчик с красной кнопкой, свою жизнь и даже ключи от своей квартиры. Я стояла столбом, таращилась на него и пыталась понять, почему его облик вызывает у меня столь безоглядное доверие. Неправильные и в общем-то некрасивые черты. Удлиненные светло-карие с зеленью глаза в тяжелых складках век с лучистыми морщинками в уголках. Хорошие, надо признать, глаза. Добрые и смешливые. От переносицы ласточкиными крыльями разлетаются брови, но одно "крыло" приподнято чуть выше другого и изогнуто чуть сильнее, отчего у физиономии слегка удивленное и забавное выражение. Уголки большого рта загнуты в разные стороны: правый - вверх, левый - вниз; возле правого, веселого, уголка - маленькая ямочка, скорее, даже складочка, делающая улыбку неотразимой. Посреди всего этого великолепия аккуратной картофелиной красуется нос с редкими темными веснушками.
Да, Аполлоном он не был. Но в разведку я бы с ним пошла. И к Северному полюсу. И на вершину Эвереста. Черт его знает почему.
- Здравствуйте, Варвара Андреевна. Меня зовут Федор Михайлович. Только не Достоевский, а Селезнев. Вы представить себе не можете, насколько я рад с вами познакомиться.
Если бы восторженной школьнице, обклеившей все стены фотографиями любимого актера, довелось встретиться наяву со своим кумиром, она ни за что не сумела бы вложить в эту простую фразу столько искреннего чувства. Даже Серж Архангельский - мастер на подобные штучки - и тот наверняка позеленел бы от зависти. Поскольку мне было точно известно, что никаких оснований радоваться нашему знакомству у Селезнева нет, я сделала единственно возможный вывод, вернее, даже два: во-первых, капитан, просто-таки созданный для театральных подмостков, бездарно губит на Петровке свое могучее дарование; во-вторых, он чертовски опасный противник.
- Я уже наслышан о ваших строгих порядках, - Селезнев покосился на Софочку и незаметно мне подмигнул, - и знаю, что чести попасть к вам в дом удостаиваются лишь избранные, но, может быть, вы согласитесь дать мне аудиенцию на нейтральной территории? Или мне следует сначала заручиться рекомендациями людей, которым вы доверяете?
У меня даже челюсть свело, так я стиснула зубы, чтобы не ответить на его улыбку. "Держись, Варвара! - мысленно приказала я себе. - А не то от этакой теплоты у тебя сейчас мозги начнут плавиться и потекут носом. Ишь, как опутывает, змей! А о своем милицейском чине небось не упомянул. Или это он за Софочку беспокоится? Вон ее и без того всю трясет от любопытства".
Мысль о Софочке заставила меня поторопиться с принятием решения.
- Ладно, господин Недостоевский, так и быть, приму вас без рекомендаций. Но учтите: я - мастер международного класса по неспортивной борьбе. В случае чего - не обессудьте.
- Я буду очень осторожен, - пообещал Селезнев с серьезным видом, но зеленые глаза смеялись. Бог мой, до чего заразителен был этот смех!
Я почувствовала, как меня захлестывает паника. Почему Серж не предупредил меня о страшном обаянии этого человека? Он должен был понимать: запудрить мозги оперативнику с Петровки - задача непростая. Она требует умения быстро соображать и убедительно врать, то есть максимальной собранности. А о какой собранности может идти речь, если один вид противника вызывает эйфорию, точно галлон закиси азота?
Стараясь унять дрожь в руках, я сунула в замочную скважину ключ, повернула его, толкнула дверь и угрюмо пригласила:
- Входите.
Даже вид посеревшей от разочарования Софочки не доставил мне радости настолько сильно мучили меня дурные предчувствия.
- Мне кажется, вы продрогли, Варвара Андреевна, - заботливо сказал Селезнев, когда я, щелкая зубами, стаскивала с себя куртку. - Может быть, вам стоит принять горячий душ? Я могу и подождать.
Мне ужасно хотелось последовать совету, но он исходил от противника, а народная мудрость учит остерегаться данайцев, дары приносящих. Я гордо покачала головой:
- Обойдусь. Проходите на кухню. В гостиной у меня общая стена с соседкой, а Софочка наверняка уже поджидает нас по ту сторону со стетоскопом. И потом, мне нужно срочно выпить чаю.
Селезнев кивнул и послушно двинулся в указанном направлении. Я забежала в спальню, натянула на себя второй свитер и присоединилась к гостю. Он молча наблюдал, как я наливаю в чайник воду, зажигаю газ, достаю и расставляю посуду, шарю в холодильнике.
Когда все было готово, я разлила по кружкам кипяток, плеснула заварки и забралась с ногами в любимое кресло.
- Итак?
Селезнев покашлял, отхлебнул чаю и поднял на меня глаза.
- Варвара Андреевна, у меня к вам просьба. Вы догадываетесь, кто я и почему вас беспокою? - Я кивнула. - Так вот, мне хотелось бы сначала поговорить с вами неофициально. Не могли бы вы дать мне слово, что этот разговор останется между нами?
От неожиданности я пролила на себя горячий чай и с чувством выругалась. Как прикажете это понимать? Неужели этот олух надеется заманить меня в такую примитивную ловушку? На доверительный чиновничий тон я не клюю еще со славных советских времен. Спасибо, накушались. Придумайте что-нибудь пооригинальнее, гражданин начальник.
Видимо, ко всем прочим своим талантам Селезнев был еще и телепатом. Во всяком случае, он ответил на мою мысленную тираду, даже не взглянув на меня:
- Это не уловка, Варвара Андреевна. Я хочу рассказать вам одну занятную историю и при этом довольно сильно рискую. Поверьте мне.
- Мамочка с раннего детства внушала мне: никогда не верь милиционерам. (Вот бы удивилась мама, узнай она, какие советы давала своему неразумному дитяти!)
- Ну, я не настоящий милиционер, - улыбнулся Селезнев.
- Вот как? Может, у вас и милицейская фуражка с гербом города Киева имеется? - поинтересовалась я подозрительно.
- Я не совсем правильно выразился. Я и в самом деле работаю в милиции, но попал туда по ошибке, не по призванию. И не только туда, но и на юридический факультет тоже.
- Это как же вас угораздило?
- Знаете, это невероятная история. Я предпочел бы рассказать ее вам как-нибудь в другой раз, когда вы получше меня узнаете.
"Намекаешь, что наше знакомство может и затянуться?" - разозлилась я и довольно резко спросила:
- А почему вы решили, что в другой раз я поверю вам охотнее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68