"Он пришел ко мне вчера около четырех и сказал, что пытался связаться с участниками вечеринки, но безуспешно. Наверное, он позвонил Леше на работу и, узнав, что тот исчез по-английски, решил съездить к нему домой. На звонок никто не отозвался, и тогда Селезнев попробовал открыть дверь найденным у больницы ключом - просто хотел проверить, подойдет или нет. Ключ подошел, и Селезнев, уступая естественному любопытству, вошел и осмотрелся. Говорят, жилье может рассказать о человеке очень многое, а у Селезнева помимо личного любопытства имелся профессиональный интерес. Составив себе представление об обитателе квартиры, он вышел, закрыл дверь и продолжил поиски гостей Генриха. Но почему он не сказал, что установил личность одного из участников операции "вывоз тела"? Может быть, просто забыл? Или хотел сначала выслушать мой рассказ и проверить, насколько я с ним искренна, а потом побоялся признаться, что сомневался во мне?"
- Не строй из себя святую простоту, Варвара! - приказала я себе строго. Все очевидно: тебя просто надули.
Селезнев без хлопот получил интересующие его сведения, а теперь проверяет разные версии и докладывает о них начальству. Боже! Это же надо быть такой идиоткой! Купиться на приятную улыбку! Ведь Селезнев даже не соблаговолил объяснить, почему хочет нам помочь. Отговорился какой-то невразумительной чепухой! Дура! Дура! Дура!
Я уже созрела для самоистязаний, когда снова позвонил Леша.
- Все проверил. Ничего не пропало. Мало того: похоже, визитер побывал только в одной комнате. В других все на своих местах.
- Леша, а ты сумел бы обнаружить микрофон? - огорошила его я.
- Микрофон? Ты думаешь, ко мне наведалась милиция? А почему? И как они открыли дверь - отмычками?
- Не знаю. У меня есть одно подозрение, но я не могу рассказать тебе, в чем дело. Объясню, если найдешь микрофон. В предсмертной записке.
- Не глупи, - сказал Леша после долгого молчания. - Я поищу, а потом приеду к тебе.
- Не теперь. Я позвоню, когда освобожусь.
себе, в каком состоянии я находилась, если даже не вспомнила об определителе номера.
- Алло?
- Будьте любезны, позовите, пожалуйста, к телефону Варвару, - вежливо попросил высокий женский голос.
- Я слушаю.
- Варька, это Аня Викулова. Помнишь меня?
Перед глазами немедленно возникло чистенькое розовое личико, серьезные серые глаза и льняная челка. Анечка Викулова - самая ответственная девушка на мехмате времен моего студенчества. Она вечно что-то организовывала, собирала для чего-то деньги, устраивала всевозможные мероприятия и вообще была лицом комсомольской организации нашего курса.
- Конечно, помню. Я пока склерозом не страдаю. Ты хочешь, чтобы я подписалась под каким-нибудь воззванием?
- Надо же! Действительно помнишь. - Судя по голосу, она улыбнулась. - Нет, на сей раз я ординарное звено в цепочке. Мне позвонили и попросили передать сообщение дальше. Помнишь Кирилла Подкопаева? Маленький такой паренек с огромной головой?
Мой утвердительный ответ едва ли можно назвать членораздельным.
- Так вот, он погиб "при невыясненных обстоятельствах". Завтра в одиннадцать утра кремация. Автобус до крематория от Щелковской. Родители зовут всех желающих проститься. Сообщи, кому можешь, ладно?
Я снова произнесла нечто утвердительное в пространство. Стало быть, Селезнев разыскал и вызвал родителей Мефодия... Нам конец! Лёнич говорил, что неделю назад они прислали сыночку деньги. Значит, им известен последний адрес Мефодия. Теперь, в общем-то, не имеет значения, на чьей стороне играет Селезнев. Он просто обязан спросить родителей, где жил Мефодий, а потом вызвать на допрос Великовича и его жену. Лёнич находится в таком уязвимом положении, что врать ему никак не с руки. Мы не только не имеем права просить его об этом, мы должны настоять, чтобы он не вздумал нас выгораживать. Иначе ему придется худо. А когда после этого милиция возьмется за нас и правда дойдет до Машеньки?
Если Селезнев все-таки не сволочь, если он честно попытается сдержать слово и затянуть следствие до пятницы, то как он оправдается перед начальством? Его же выгонят с работы!
- Ты еще поплачь из-за него, кретинка! - зло одернула я саму себя. Глядишь, он в знак благодарности придет к тебе на могилку в новеньких майорских погонах!
Я в сердцах швырнула в угол подушку, а потом еще и наподдала ей ногой. Подушка по-христиански подставила другой бок, но меня ее смирение не смягчило. Я вихрем носилась по комнате, расшвыривая вещи, и остановилась, лишь когда на пол рухнула настольная лампа, сшибленная купальным халатом.
Новый телефонный звонок довел мое бешенство до апогея. Не глядя на аппарат, я выдернула вилку из розетки и стала натягивать на себя одежду, поняв, что оставаться дома опасно. Я способна за пять минут превратить собственное жилище в руины.
Не знаю, сколько времени я пугала прохожих, с безумным видом бегая по округе. В конце концов усталость взяла свое, и ноги сами понесли меня к дому. На лавочке у подъезда сидел продрогший капитан Селезнев и с несчастным видом курил.
Глава 11
Бывают на свете выразительные лица. Мне самой не раз говорили, что с моей рожей можно было бы обойтись и без языка, потому как на ней все начертано плакатными письменами. До сих пор я полагала, что это метафора, но, глянув на асимметричную физиономию Селезнева, без малейшего усилия угадала все его мысли и чувства. Было там и облегчение оттого, что я жива и невредима, и радость по поводу нашей встречи, и досада за долгое ожидание, и тревожный вопрос: "Что же все-таки случилось?"
Если это игра, подумала я, то все звезды театра и кинематографа по сравнению с ним - балаганные клоуны. А если нет, какой из него, к черту, следователь?
Но, несмотря на неоднозначность ответа, я ничего не могла с собой поделать. Свершилось чудо. Еще полчаса назад я готова была поклясться, что этот гад использовал меня как дармового осведомителя, и задушить его голыми руками. И у меня имелись на то веские основания. Чем еще объяснить вторжение в Лешину квартиру, как не вероломством Селезнева? Как объяснить, что он вызвал родителей Мефодия, хотя обещал тянуть с расследованием до пятницы? Ведь с их приездом события неизбежно начнут раскручиваться, как гигантский маховик.
И все-таки, посмотрев в длинные зелено-карие глаза, я поняла, что плевать хотела на факты. Я верила этому человеку. Я верила бы ему безоговорочно, если бы не друзья. Но поскольку моя вера могла обернуться для них серьезными неприятностями, пусть Селезнев объяснится. И я подошла к скамейке.
- Привет, идальго! Извини, что так разговаривала с тобой по телефону. Я была сама не своя. Нам нужно поговорить, только вот не знаю где. Свежего воздуха с нас обоих на сегодня, очевидно, достаточно, а в квартире нам могут помешать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68