Друзья? Учитывая, что я задала весьма серьезный вопрос, меня удивило, что Девлин рассмеялся.
– В чем дело? – спросила я.
– Ты, – ответил он.
– Не понимаю.
Он продолжал хихикать.
– Любой другой заинтересовался бы тем фактом, что я прикончил напарника. Но только не ты. Ты спрашиваешь, где моя группа поддержки. – Он погладил меня по щеке. – У тебя очень необычный взгляд на жизнь, Дженн.
Я вскинула голову, отчасти польщенная, отчасти смущенная.
– Ты же не специально его убил.
– С чего ты взяла?
– Я тебя знаю.
Он покачал головой.
– Нет, не знаешь.
– Не до конца, но достаточно хорошо. И я права, ведь так? Ты убил его не нарочно.
– Я убил его сознательно, – сказал Девлин напряженным голосом. – Но ты права, я не хотел его убивать. Я пытался спасти свою задницу.
Немного поколебавшись, я села рядом и взяла за руку.
– Хочешь об этом поговорить?
– Нет. Достаточно сказать, что он связался с плохими парнями. И знал, что мне это известно. Он меня подставил.
– Значит, ты стрелял, чтобы защитить себя.
– Именно.
– В таком случае почему у тебя забрали значок? Так что, всегда делают?
Он помрачнел еще больше.
– Нет, никогда.
– Ну?
– Дженн…
– Я хочу знать, Девлин.
Он провел рукой по волосам.
– Рэндалл попытался меня шантажировать, чтобы я не рассказал о его делишках. Поэтому он устроил так, что казалось, будто я был с ним заодно.
– И даже после того, как ты его застрелил, они не перестали думать, что ты не на той стороне?
– Ну, в основном. Я провел всю свою взрослую жизнь в ФБР, и послужной список у меня безупречный, однако у меня все равно забрали значок и напустили СПО.
– Что за СПО?
– СПО, – повторил Девлин и потер шею.
Я чуть не предложила сделать ему массаж, но вовремя вспомнила, что мое либидо еще не окончательно успокоилось.
– Служба профессиональной ответственности, – объяснил он. – Как отдел внутренних расследований в полиции.
– Понятно. Мне очень жаль.
– Да, мне тоже.
– И как же твоя работа?
– Я в отпуске, пока ведется расследование.
– Но тебя оправдают? Ведь твой напарник действительно был плохим парнем, а значит, в конце концов все будет хорошо.
– Хорошо, – повторил Девлин, словно проверяя, как звучит это слово. – Я попал под расследование за то самое, что ненавижу и против чего сражался последние десять лет. Мой бывший напарник мертв, и у его маленькой дочери больше нет отца. Так что я не уверен, что все на самом деле будет хорошо.
– Это его выбор, а не твой, – возразила я. – И ты снова получишь свою работу.
– А я не уверен, что хочу этого.
– Ты всегда можешь вернуться в театр, – сказала я, стараясь исправить ему настроение.
– Нет, спасибо. Хотя моя мать была бы счастлива. Она не устает повторять, что я совершил огромную ошибку, когда ушел из театра. Она сочла бы мое нынешнее положение божественным провидением и попыткой высших сил вернуть все на место.
– Так она ничего не знает?
Он снова потер шею.
– У нас не слишком теплые отношения.
– Ясно. – Значит, тут и не пахнет моей резвой семейкой, вечно интересующейся моими делами. – Неужели нет никого, с кем бы ты мог всем этим поделиться? Понимаешь, случись что-нибудь со мной, я бы тут же бросилась звонить маме, сестре или Мел. У тебя наверняка кто-то есть. Отец. Братья или сестры. Друзья.
– Отец умер. Братьев или сестер нет. Друзья затихарились.
– Затихарились?
– На нашей работе довольно скоро начинаешь понимать, что все твои друзья тоже агенты. И когда случается что-нибудь подобное, почти все они бросаются врассыпную.
– Тогда они никакие не друзья.
– Наверное.
– Ты выбрал тяжелую жизнь, – заметила я и снова спросила себя, почему он это сделал: у меня из головы не шел его «Тони».
– Ты тоже. Театр – жестокое место.
– Ну, пока мне еще не посчастливилось страдать за свое искусство. – Я посмотрела ему в глаза. – Обещаю, я перестану тебя расспрашивать, если ты не захочешь отвечать. Но мне правда ужасно любопытно. Почему ты ушел? Ты был на сцене. Получал награды. Это все так… так невероятно.
– Да, невероятно, – не стал спорить он. – И по-своему я любил театр. Но не могу сказать, что он у меня в крови. С моей матерью дело обстоит иначе. А я рожден не для сцены.
– Сценическая мать.
– В высшей степени. Пойми меня правильно: мне нравилось работать в театре. Я оставался в нем, даже когда поссорился с матерью. Но, поступив в колледж, понял, что это не та жизнь, которая меня привлекает. Мать посчитала, что я нанес ей личное оскорбление. Хватило бы того, что я оставил сцену, но я еще и решил пойти по стопам отца.
– Он умер при исполнении обязанностей?
– От рака, – сказал Девлин. – Но их брак распался еще до того, как я родился. Разногласия между ними были такими кардинальными, что разделяли их, как стена. Они… – Он замолчал и покачал головой. – Знаешь, все это не имеет никакого значения. Я тот, кто я есть, и ни капли ни о чем не жалею. В театре я работал как каторжный, но мне хотелось чего-то другого. Быть актером потрясающе, но я мечтал… не знаю. Мечтал участвовать в настоящих сражениях, а не играть роли. Моя мать любит повторять, что у меня чересчур развито чувство справедливости, но я думаю, дело в том, что у нее этого чувства попросту нет. А может быть, она была права. Может быть, именно это меня и привлекало – желание спасти мир.
– Служить и защищать, – сказала я. – Как раз то, что мне нужно.
И тут он по-настоящему улыбнулся.
– Знаешь, я испытал такую боль, когда все эти чертовы агенты от меня отвернулись. Столько лет и столько работы – и все псу под хвост, и твое слушание состоится через месяц. Вонючие ублюдки.
– Тебя восстановят, ведь так?
Он опять потер шею и поморщился.
– Так ли? Если я буду сражаться и соберу доказательства, что Рэндалл меня подставил, то да, возможно, я смогу вернуться.
– Если?
– Слишком многое придется вытерпеть.
– Господи, Девлин. Ты только что сказал, что любишь свою работу. Больше, чем Бродвей, во что мне очень трудно поверить. Все, о чем ты сейчас говорил, это не работа, а дерьмо собачье. Бюрократия. Что-то наподобие плохого отзыва или необходимости участвовать в прослушиваниях. Это очень неприятно. Но это не работа. И если служба в Бюро действительно твое призвание, ты должен сражаться.
Произнося эти слова, я спросила себя: следую ли я своему собственному совету? И тут же нахмурилась. Сейчас главным был Девлин, а не я.
– Я совершенно права, – заявила я. – Я это точно знаю.
– Может быть. – Он вздохнул. – Но мне все равно придется как-то справляться с тем, что я убил Рэндалла.
– Тебе нужно время, – сказала я. – И мне жаль, что твоих друзей не оказалось рядом.
– Это все равно. Я был не в настроении говорить о случившемся. – Он посмотрел мне в глаза, и его взгляд постепенно смягчился. – Поверить не могу, что все тебе рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– В чем дело? – спросила я.
– Ты, – ответил он.
– Не понимаю.
Он продолжал хихикать.
– Любой другой заинтересовался бы тем фактом, что я прикончил напарника. Но только не ты. Ты спрашиваешь, где моя группа поддержки. – Он погладил меня по щеке. – У тебя очень необычный взгляд на жизнь, Дженн.
Я вскинула голову, отчасти польщенная, отчасти смущенная.
– Ты же не специально его убил.
– С чего ты взяла?
– Я тебя знаю.
Он покачал головой.
– Нет, не знаешь.
– Не до конца, но достаточно хорошо. И я права, ведь так? Ты убил его не нарочно.
– Я убил его сознательно, – сказал Девлин напряженным голосом. – Но ты права, я не хотел его убивать. Я пытался спасти свою задницу.
Немного поколебавшись, я села рядом и взяла за руку.
– Хочешь об этом поговорить?
– Нет. Достаточно сказать, что он связался с плохими парнями. И знал, что мне это известно. Он меня подставил.
– Значит, ты стрелял, чтобы защитить себя.
– Именно.
– В таком случае почему у тебя забрали значок? Так что, всегда делают?
Он помрачнел еще больше.
– Нет, никогда.
– Ну?
– Дженн…
– Я хочу знать, Девлин.
Он провел рукой по волосам.
– Рэндалл попытался меня шантажировать, чтобы я не рассказал о его делишках. Поэтому он устроил так, что казалось, будто я был с ним заодно.
– И даже после того, как ты его застрелил, они не перестали думать, что ты не на той стороне?
– Ну, в основном. Я провел всю свою взрослую жизнь в ФБР, и послужной список у меня безупречный, однако у меня все равно забрали значок и напустили СПО.
– Что за СПО?
– СПО, – повторил Девлин и потер шею.
Я чуть не предложила сделать ему массаж, но вовремя вспомнила, что мое либидо еще не окончательно успокоилось.
– Служба профессиональной ответственности, – объяснил он. – Как отдел внутренних расследований в полиции.
– Понятно. Мне очень жаль.
– Да, мне тоже.
– И как же твоя работа?
– Я в отпуске, пока ведется расследование.
– Но тебя оправдают? Ведь твой напарник действительно был плохим парнем, а значит, в конце концов все будет хорошо.
– Хорошо, – повторил Девлин, словно проверяя, как звучит это слово. – Я попал под расследование за то самое, что ненавижу и против чего сражался последние десять лет. Мой бывший напарник мертв, и у его маленькой дочери больше нет отца. Так что я не уверен, что все на самом деле будет хорошо.
– Это его выбор, а не твой, – возразила я. – И ты снова получишь свою работу.
– А я не уверен, что хочу этого.
– Ты всегда можешь вернуться в театр, – сказала я, стараясь исправить ему настроение.
– Нет, спасибо. Хотя моя мать была бы счастлива. Она не устает повторять, что я совершил огромную ошибку, когда ушел из театра. Она сочла бы мое нынешнее положение божественным провидением и попыткой высших сил вернуть все на место.
– Так она ничего не знает?
Он снова потер шею.
– У нас не слишком теплые отношения.
– Ясно. – Значит, тут и не пахнет моей резвой семейкой, вечно интересующейся моими делами. – Неужели нет никого, с кем бы ты мог всем этим поделиться? Понимаешь, случись что-нибудь со мной, я бы тут же бросилась звонить маме, сестре или Мел. У тебя наверняка кто-то есть. Отец. Братья или сестры. Друзья.
– Отец умер. Братьев или сестер нет. Друзья затихарились.
– Затихарились?
– На нашей работе довольно скоро начинаешь понимать, что все твои друзья тоже агенты. И когда случается что-нибудь подобное, почти все они бросаются врассыпную.
– Тогда они никакие не друзья.
– Наверное.
– Ты выбрал тяжелую жизнь, – заметила я и снова спросила себя, почему он это сделал: у меня из головы не шел его «Тони».
– Ты тоже. Театр – жестокое место.
– Ну, пока мне еще не посчастливилось страдать за свое искусство. – Я посмотрела ему в глаза. – Обещаю, я перестану тебя расспрашивать, если ты не захочешь отвечать. Но мне правда ужасно любопытно. Почему ты ушел? Ты был на сцене. Получал награды. Это все так… так невероятно.
– Да, невероятно, – не стал спорить он. – И по-своему я любил театр. Но не могу сказать, что он у меня в крови. С моей матерью дело обстоит иначе. А я рожден не для сцены.
– Сценическая мать.
– В высшей степени. Пойми меня правильно: мне нравилось работать в театре. Я оставался в нем, даже когда поссорился с матерью. Но, поступив в колледж, понял, что это не та жизнь, которая меня привлекает. Мать посчитала, что я нанес ей личное оскорбление. Хватило бы того, что я оставил сцену, но я еще и решил пойти по стопам отца.
– Он умер при исполнении обязанностей?
– От рака, – сказал Девлин. – Но их брак распался еще до того, как я родился. Разногласия между ними были такими кардинальными, что разделяли их, как стена. Они… – Он замолчал и покачал головой. – Знаешь, все это не имеет никакого значения. Я тот, кто я есть, и ни капли ни о чем не жалею. В театре я работал как каторжный, но мне хотелось чего-то другого. Быть актером потрясающе, но я мечтал… не знаю. Мечтал участвовать в настоящих сражениях, а не играть роли. Моя мать любит повторять, что у меня чересчур развито чувство справедливости, но я думаю, дело в том, что у нее этого чувства попросту нет. А может быть, она была права. Может быть, именно это меня и привлекало – желание спасти мир.
– Служить и защищать, – сказала я. – Как раз то, что мне нужно.
И тут он по-настоящему улыбнулся.
– Знаешь, я испытал такую боль, когда все эти чертовы агенты от меня отвернулись. Столько лет и столько работы – и все псу под хвост, и твое слушание состоится через месяц. Вонючие ублюдки.
– Тебя восстановят, ведь так?
Он опять потер шею и поморщился.
– Так ли? Если я буду сражаться и соберу доказательства, что Рэндалл меня подставил, то да, возможно, я смогу вернуться.
– Если?
– Слишком многое придется вытерпеть.
– Господи, Девлин. Ты только что сказал, что любишь свою работу. Больше, чем Бродвей, во что мне очень трудно поверить. Все, о чем ты сейчас говорил, это не работа, а дерьмо собачье. Бюрократия. Что-то наподобие плохого отзыва или необходимости участвовать в прослушиваниях. Это очень неприятно. Но это не работа. И если служба в Бюро действительно твое призвание, ты должен сражаться.
Произнося эти слова, я спросила себя: следую ли я своему собственному совету? И тут же нахмурилась. Сейчас главным был Девлин, а не я.
– Я совершенно права, – заявила я. – Я это точно знаю.
– Может быть. – Он вздохнул. – Но мне все равно придется как-то справляться с тем, что я убил Рэндалла.
– Тебе нужно время, – сказала я. – И мне жаль, что твоих друзей не оказалось рядом.
– Это все равно. Я был не в настроении говорить о случившемся. – Он посмотрел мне в глаза, и его взгляд постепенно смягчился. – Поверить не могу, что все тебе рассказал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68