– Ну, Чума, – проговорил первый парень, пуская дым в потолок, – гад нам попался крепкий, теперь только на тебя надежда.
– Так это он там, в подъезде, Сухого грохнул?
– Ну, – собеседник Чумы поднялся и, медленно прижимая сигарету к соску Рахимова, затушил ее, – и Моржу два ребра в легкие всадил. Если бы не Кошак со своим арбалетом, еще не известно кто бы кого в плен взял.
– Силен мужик.
– А я что говорю? Бери его в оборот, только не убей. Косарь через десять минут вернется. Он нам этого не простит.
Чума повернулся и направился из комнаты.
– Ты куда? – Удивился парень.
– За клеенкой, – пробурчал Чума, – не пачкать же здесь все красным.
Рахимов проводил глазами своего бывшего боевого товарища и посмотрел в окно. Со двора доносились шелест отяжелевших от утренней росы листьев и неустанные трели сверчков. Хотелось жить. Вдруг где-то рядом коротко взлаял автомат. Полковник повернул голову к двери и увидел, что оба парня вскочили с кресел, но в ту же секунду дверь слетела с петель и две короткие очереди опрокинули их на пол. Милиционер успел вытянуть из кармана свой пистолет, но Чума резким ударом впечатал приклад автомата в его лоб. Из головы таджика полетели брызги, вечернившие белую кожу дивана. Стасько поднял автомат и в лицо офицера пахнуло жаром пролетающих мимо лба пуль. Крюк, на котором он висел, вылетел. Чума подхватил пленника на плечо и бегом кинулся по коридору. Алишер видел, как он на ходу подхватил еще один автомат и сумку с патронами. Через секунду они уже неслись на еще темному шоссе в сторону Душанбе. Почти не снижая скорости, Стасько сорвал с его губ ленту и выстрелом перебил наручники.
– Мы еще поживем, майор! – прокричал он, перекрывая свист ветра и шум мотора, врывающиеся в открытые окна.
Алишер нащупал второй автомат, вставил в него рожок, передернул затвор, потом повернулся к своему спасителю:
– Спасибо, старлей!..
– Сочтемься…
ГЛАВА 14
О том, кто такой Никитин и что он делал в Душанбе, Чабанов узнал только через несколько месяцев, когда Завалишин познакомил его с одним из бывших офицеров КГБ, только что изгнанным на пенсию.
– Лучше его никто не знает ни экономики капитализма, ни того, во сколько она обходится советскому народу, – охарактеризовал Завалишин своего приятеля.
– Если же учесть опыт его работы в разведке, то вы приобретаете ценнейшего работника.
– Который сдаст меня своим бывшим работодателям? – Пошутил Чабанов.
– Бросьте, сейчас у него нет ни работы, ни ее «дателей». А он много лет прожил на Западе и знает что можно купить за деньги, а что нельзя. Я уже не говорю о том, как он обижен на нынешние власти.
Станислав Николаевич Приходько не просто понравился Чабанову, но и серьезно озадачил его. Леонид Федорович первый раз в жизни встретил человека, перед которым ему захотелось встать. Невысокий, скорее тощий, чем сухой, этот незнакомец так взглянул на Чабанова из-под своего высокого с залысинами лба, что тот почувствовал себя учеником, желающим показаться значимым перед глазами великого учителя. Но тот час же бывший разведчик опустил глаза и все исчезло – перед Леонидом Федоровичем сидел незаметный человек, одетый в простую охотничью куртку и старые яловые сапоги. Он мог быть кем угодно – бывшим офицером, учителем, бухгалтером или кассиром. Только чтобы скрыть удивление, Чабанов спросил:
– Какие иностранные языки вы знаете?
Приходько поднял глаза и Леониду Федоровичу стало неудобно.
– В цивилизованных странах меня поймут, – прошелестел голос незнакомца.
Он был тих, но отчетлив. Чабанов не только все услышал, но и, как ему показалось, разобрал каждый звук. В глазах нового знакомого что-то мелькнуло, и Леонид Федорович поднялся почти одновременно с ним. Они вышли из охотничьей избушки и медленно, один за другим пошли в лес. Чабанов не был уверен тот ли это человек, который ему нужен, потому что, хотел он признаваться в этом или нет, но испытывал перед ним робость, граничащую со страхом. В первое же мгновенье встречи ему показалось, что Приходко заглянул в самую глубину его души.
– Извините, – Чабанов заговорил, когда они достаточно углубились в лес и ему показалось, что Станислав Николаевич ждет его расспросов, – вы можете мне рассказать чем вы занимались в КГБ?
– Могу, – ему показалось, что собеседник усмехнулся, хотя его лицо продолжало оставаться бесстрастным, – я присягал на верность Советскому Союзу, что для меня равнозначно России. Теперь, когда идет, на мой взгляд, планомерное уничтожение моей родины, а меня в пятьдесят два года вышвырнули на пенсию, я считаю себя свободным от присяги. Я бывший разведчик, работал в Европе и Штатах. Сейчас готов работать на вас. Мне кажется, что вы из тех, кто способен вернуть России ее былое могущество. Пусть она будет трижды капиталистической, пусть о ней говорят, как о жестоком хищнике, только не вытирают об нее ноги. Я знаю, так называемые, «западные демократии». У них на первом, втором и всех остальных местах было, есть и будет – желание властвовать и нажива. Им глубоко наплевать на русский народ, как, впрочем, и на любой другой. В семнадцатом они предали царя, потом – белое движение, народы Европы, Сталина и Гитлера. Их боссы страшно боялись советского ядерного оружия и того, что проиграют гонку вооружений. Они испробовали все, чтобы развалить Союз, пока не добрались до прав человека. Но и здесь ничего бы не было, если мы наш уважаемый Михаил Сергеевич и его окружение не пожелали бы заняться перестройкой государства, ничего не смысля в экономике.
Чабанов слушал этого человека и удивлялся. Он говорил страстно, с болью в голосе, но на его лице не отражались ничего. Оно не походило на застывшую маску. Это было лицо умиротворенного человека, спокойно и с интересом рассматривающего землю, деревья, облака. Более того, губы бывшего разведчика почти не двигались и со стороны могло показаться, что по лесу молча прогуливаются два человека.
«Интересно, почему же он не остался на Западе, не стал работать против своих товарищей, – подумал Чабанов, – ведь это было бы проще простого. Мне кажется, что его знания и ум – пригодились бы многим его бывшим противникам.»
– Перед самым уходом я написал аналитическую записку, в которой предупреждал о том, что нынешняя политика ведет к межнациональным конфликтам в Азии, на Кавказе, в Прибалтике и, в конечном итоге, к развалу страны. Если все пойдет так, как сейчас, то совсем скоро Россия может остаться в границах Московской, Рязанской и Тульской губерний. Вам не кажется странным – целые царские династии, кровопийца Сталин, удав Брежнев – собирали земли, боролись за мощь нашей страны, а нынешнее, с виду интеллигентные правители, только разрушают?– Приходько задал вопрос, внимательно разглядывая поднятую с земли гнилушку, и Чабанов поначалу хотел поддеть его, спросив :
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84