– За наши достоинства и недостатки.
Когда они выпили и Чабанов отложил в сторону опустевшую палочку, Завалишин, откинувшись на спинку кресла спросил:
– Нас интересует только одно – согласны ли вы работать с нами?
– Прежде чем ответить на этот вопрос, я должен знать ваши возможности.
– Это даже не смешно – мы контролируем всю страну.
– Вы говорите о своем ведомстве?
– Естественно.
– Но вы даже не министр, какие гарантии…
– А то, что мы сидим и вы у меня в гостях?..
– Значит вы говорите только от себя?
Завалишин задумался. Его острое лицо стало похожим на клинок, а глаза заискрились. Он некоторое время смотрел на Чабанова, потом опустил веки.
– Будем считать, что «да».
– Тогда у меня лично к вам предложение о сотрудничестве. Ваш звонок, нынешняя встреча, этот сумасшедший, все бумаги и кассеты с его выдумками – благодарность за все это лежит в моем дипломате.
Генерал улыбнулся:
– Это, как говорится, наши с вами земляческие дела.
– Я слушаю вас.
– Ваше спокойствие оценивается в шестнадцать процентов от годовой прибыли.
– Спокойствие столько не стоит.
– Чего вы хотите, разве у вас есть выбор?
– Естественно. Я готов платить вам десять процентов, если вы будете сотрудничать со мной в полном объеме.
– Значит защиты, как таковой, вам мало?
– Юрий Афанасьевич, милейший, я сам в состоянии защитить себя, да и ваш сумасшедший ничего мне не может сделать. Он мне интересен, как музейный экземпляр. Другое дело ваше благорасположение и желание работать со мной. Это дорогого стоит, это я и оцениваю в десять процентов.
Завалишин взял кусочек балыка и задумчиво принялся сосать его, потом отрицательно покачал головой.
– Этот сумасшедший достаточно долго работал одним из ваших заместителей. Кроме того, мы достаточно точно знаем ваши финансовые возможности, поэтому, меньше пятнадцати процентов нас не устаривает.
Чабанов двинул в его сторону свой дипломат:
– Давайте, пока обговорим ваше личное участие и будущее вашего бывшего коллеги.
Завалишин чуть-чуть помедлил, потом, тщательно обтерев руку, открыл чемоданчик. Он взял наугад пачку долларов и, отжав большим пальцем, пролистал ее, потом сделал тоже самое еще с несколькими блоками.
Леонид Федорович, наблюдая за генералом, улыбался.
– Тут?..
– Девять килограммов стодоларровыми купюрами. Я хотел бы сегодня же, еще до ужина, забрать Беспалова и документы с собой.
Завалишин задумчиво закрыл дипломат, потом медленно потянулся к бутылке, налил в оба стакана и, приподняв свой, проговорил:
– Мне нравится ваша широта. Я немедленно прикажу подготовить его для освидетельствования в больнице Кащенко. В три часа за ним должна прийти машина из этой клиники, а там…
Чабанов усмехнулся.
– Документы вы получите завтра в десять часов утра у моего секретаря, запишите адрес .
– Я его запомню. За ними придет мой человек, который назовет мои имя и отчество…
* * *
Беспалов второй раз в жизни сидел в камере. Только теперь это было не станционное отделение милиции, а одиночка следственного изолятора. В этот раз он пришел сюда сам, добровольно. Пришел, потому что не видел иного выхода для своего спасения. К тому же, Беспалов хотел отомстить Чабанову за бессмысленное, с его точки зрения, убийство Шляфмана и Коробкова. По пятам преследуемый людьми из чабановской службы безопасности, он заскочил в проходную МУРа и, не спуская глаз с входной двери, сказал дежурному:
– Я единственный свидетель серьезного преступления и меня преследуют убийцы.
Тот взглянул на него и ободряюще улыбнулся:
– Не волнуйтесь, тут вас никто не тронет.
Уже через пять минут Беспалов сидел напротив дежурного следователя и, не спеша, рассказывал ему об Организации и самых громких ее делах. Еще через некоторое время, офицер прервал его и, оставив одного в комнате, куда-то ушел. Его не было минут тридцать. Все это время Беспалов курил и беспокойно ходил по комнате. Его охватило непонятное волнение и разочарование.
« У тебя не было другого выхода, – уговаривал он себя, – не мог же ты безропотно ложиться под топор чабановских мальчиков. Да и не только о тебе речь, а жена, а дети?! Хотя, может быть, стоило пойти в комитет госбезопаности, а не в милицию..»
Он вспомнил, что, пытаясь избавиться от слежки, выскочил из «Детского мира», как раз через дверь, от которой до одного из подъездов КГБ было всего несколько метров, но, почему-то, прошел мимо, потом заметался по узким Петровским линиям и кинулся к МУРу. Что это было – притяжение родного ведомства, привычка, уважение к столичным сыщикам, которое он питал со времени учебы?..
Сзади стукнула дверь, Беспалов оглянулся и увидел незнакомого сержанта. Тот хмуро взглянул на него и, посторонившись, пригласил выйти:
– Побудете пока в одиночке следственного изолятора, – сказал он, провожая бывшего капитана по длинным лестничным маршам, – пообедаете, потом вас пригласят.
Через четыре часа, когда стрелки на часах подошли к шести вечера, Беспалов понял, что сегодня с ним уже никто не будет говорить. Понял и опять заволновался. Что это было – обычная бюрократическая чехарда или?.. Он вдруг вспомнил, что во время последней встречи Чабанов говорил о том, что их люди вышли на Москву. Тогда он решил, что речь идет о промышленности или министерских чиновниках, но ведь это могли быть и сотрудники МВД. Ему вдруг показалось, что все это время он недооценивал Чабанова. Сейчас он подумал, что, собственно, знает лишь часть Организации, которую можно было бы назвать «военной», но ведь были же еще экономические и идеологические структуры. Кто-то же прикрывал их со стороны властей. Тогда он думал, что все это ограничивается их областью или краем. Тут можно было бы познакомиться во время охоты, партийной конференции, устроить совместную пьянку, но ведь Чабанов каждый день посвящал только одному – расширению сферы своего влияния, а что если?..
Всю ночь Беспалов задавал себе один вопрос: «Чего ему не хватало в той жизни, которую он, уговорив Шляфмана и Коробкова, решил сменить на праздный покой в каком-нибудь тихом уголке планеты?» Просто есть и спать, валяясь на песочке пляжа, он бы не смог. Все остальное неприменно привело бы их в тот самый круг интриг, преступлений и обмана, без которого невозможен современный бизнес. Вот и получалось, что уйдя от Чабанова, они должны были прийти к кому-то другому. Смит, Хофманн или Бенвенутто – как бы его не называли, на каком бы языке он не разговаривал, его сутью бы осталось одно – жажда прибыли… Если же отказаться от нее, то все погрузится в болото застоя, как это произошло с экономикой Советского Союза. И только богатое и развитое общество в состоянии создать законодательную систему, способную удержать в определенных рамках взаимоотношения между людьми, на какой бы ступени государства они не стояли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84