И длинные ногти. Взвешивает скрытое богатство. Шесть с половиной унций. В любой момент, пока она занята взвешиванием, сюда со своими кольтами сорок пятого калибра может ворваться Гвоздь. Разве в том мире за океаном все так было плохо? Может только крошечная квартирка с единственным угловым окном, выходящим на озеро. В фойе пускает пузыри моя тропическая рыбка. По пятницам вечером приходит, чтобы приготовить поесть, моя подруга. В субботу утром оба лежим с чашечкой кофе в постели. У каждого своя собачка. Выгуливаем их вместе. Сидим и слушаем музыку. Уютная и мирная жизнь. В трубах шумит горячая воды. Плещется тепло. Вместо этих холодных ссак.
— Чудесный экземпляр для фотоальбома Вероники. Вы бы заняли почетное место. У нее там гениталии страница за страницей. Становится интересно, кому они принадлежат. Хорошо бы разузнать. У крутого мужчины может оказаться маленький член. Джеффри она сфотографировала в цвете. Я была ошеломлена. Его рыжие волосы узнает каждый. Господи, совсем не хочется, чтобы другие знали, что ты имеешь от мужа. Мне нравится держаться за них вот так. Мужчины любят комфорт. И Джеффри тоже. За это я ему прощаю все. При нашей первой встрече он довольно громко, так что услышали мои тетушки, которые занимаются медом в деревне, сказал, ну и жопа, как у старой коровы. И дальше только пощипывал меня время от времени. Его интересовали только мои деньги, которые он обнаружил еще до того, как я об этом узнала. Он страшно напуган бедностью. Прямо в истерику впадает от этого, круша все подряд в доме. Однажды, уволили всех слуг и егерей. Когда я нанимала их обратно, он стоял в зале, полностью одетый в экипировку альпиниста с рюкзаком на спине. Я сказала, Джеффри, что ты делаешь. Он погрозил кулаком и сказал, если надо, мы будем жить как бродяги. И все из-за того, что одна из моих тетушек оставила мне в наследство всего лишь двести шестьдесят тысяч фунтов стерлингов вместо трехсот десяти тысяч, на которые бедный старина Джеффри и рассчитывал. Он такой душка. Ох, я наверно слишком много болтаю, да? Но, вы знаете, меня воспитали в том духе, что, если рядом кто-то есть, с ним обязательно надо поговорить, а то будет невежливо.
По всему замку разносится крик. Громкие голоса. Суматоха. Голос Эрконвальда. Зовет. Уважаемый. Уважаемый. Горе. Горе.
— Леди Макфаггер, вы слышите то, что я слышу?
— Да, пожалуй.
— Кто-то выкрикивает «горе».
— Да. Что бы это могло быть?
— Возможностей — сплошная энциклопедия.
— Боже, не уходите. Не оставляйте меня в раздетом виде.
— Я должен. Кто-то очевидно упал в колодец.
— Ну, по крайней мере, имейте вежливость, обнять меня на прощанье.
— Конечно.
— О, Боже. Я — падшая женщина. Подержите меня, пожалуйста. Вы просто должны меня соблазнить. Давайте, сделаем это по быстрому. Джеффри говорит, что я холодная. Мне действительно не интересно, что там произошло у вас с Вероникой. Знаю только, что она застала вас с другим джентльменом, который, как у нас в школе говорили по латыни девчонки, был ин пурис натуралибус (in puris naturalibus).
— Прошу прощения, не совсем.
— Честно говоря, мне все равно. Джеффри всегда говорил, что содомия с красивым мужчиной возбуждает.
— Минутку, подождите.
— Прошу, не надо лишних слов. Возьми меня.
— Боже, еще один крик. Кто-то в смертельной опасности.
— Ничего продержится. Люди всегда выбирались из колодцев. Я вся готова.
— А я нет.
— Секунду назад он был твердый.
— Гейл, могу я тебя звать Гейл?
— Конечно, дорогой.
— Гейл, я нервничаю. Так что быстро не получится. Можно, я посмотрю, что случилось и вернусь назад?
— И оставишь меня здесь, в темноте. Обоссанную. Замерзшую.
— О, Боже. Христа ради, я больше не выдержу этой херни и всей этой оравы. Будь они прокляты. Это место сводит меня с ума.
— Что ты делаешь?
— Ломаю эту чертову штуку, что у меня на пути.
— Только ради Бога, не затронь меня.
— С меня достаточно.
— Да ты ничего и не попробовал. Если можно так сказать. Да и кто-нибудь может услышать тебя.
— Это мой замок, черт побери.
— Ну и ну. Хорош. Ведешь себя точно, как Джеффри. Вот это и ранит. Когда женщина предлагает тебе свое тело, как я.
— Могла бы предложить и побыстрее.
— Ну, тогда было бы не совсем хорошо. Так что, прошу, заткнись, пожалуйста, и ложись рядом.
— Крики становятся все громче. Они должны быть уже в северо-западной башне.
— Где мы?
— Посредине между северо-западной и юго-западной башнями. Но не рассчитывай на это.
— Я вся дрожу. Было бы гораздо лучше, если бы я отвергала твои приставания.
— Вот это уж точно, согласен. Но ты не имеешь представление, что там происходит. Это кошмар. Я хочу, чтобы мой замок был нормальным.
— Ты не должен поддаваться влиянию обстоятельств. Отвернись и посмотри в другую сторону.
— Именно это я и делаю и оттуда всегда появляется новое несчастье.
— Тебе хорошо, когда я легко провожу пальчиком под ними?
— Конечно, Гейл. Хорошо, но мне надо идти. Я по крикам слышу, что произошло что-то страшно серьезное. Эрконвальд никогда не повышает голоса.
— Но он твердеет.
— Прошу, Гейл. Я вернусь.
— О, Господи, г-н Клементин или Клейтон или Кло, я больше на такое не отважусь.
— Отважишься.
— Нет, никогда. Я вела полностью замкнутую жизнь. Ты знаешь, что это такое, быть воспитанной нянькой, у которой в подчинении еще три няньки.
— Нет. Меня воспитывала одна нянька.
— Ну, тогда могу сказать тебе прямо, что пока я не пошла в женскую школу, у меня было мало возможностей узнать мужчин.
— Я мог бы вернуться через минуту, если там ничего серьезного нет, и мы продолжили бы разговор.
— Знаешь, у меня довольно хорошие груди.
— Знаю.
— Как ты можешь знать, если не щупал? Дай мне твою руку. Смотри.
— Гейл, я не обманываю. Я говорю вполне серьезно, что я вернусь и пощупаю их. Но это может оказаться тем, за что на меня подадут в суд. А я и так веду жалкое существование и не в лучшей форме. Ты же этого не хочешь, не так ли?
— Да. И я могла бы кое-что сделать. Нет, не смогла бы. И не буду. Я рада, что не сказала этого.
— Не сказала чего? Что ты хотела сказать?
— Нет не скажу. Это было бы слишком унизительно.
— Ради Бога, давай. Скажи. Они могут быть уже совсем близко.
— Ну, я могла бы дать тебе денег.
— Могла бы?
— Да.
— Сколько?
— Довольно существенную сумму. Если ты действительно в таком затруднительном положении, как ты говоришь. Я хотела бы тебе помочь. Дорогой, ты опять опускаешься.
— Не могу ничего поделать. Мысль о деньгах придает мне абсолютно новые перспективы. Это должно уйти до того, как снова появится.
— Это Джеффри. Это его голос.
— О, Боже.
— Нас могут найти.
Клементина охватывает оторопь. От корней волос. И по спине вниз. Эхо голосов. Слышны во внутреннем дворике. Затем поднимаются на бастионы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Чудесный экземпляр для фотоальбома Вероники. Вы бы заняли почетное место. У нее там гениталии страница за страницей. Становится интересно, кому они принадлежат. Хорошо бы разузнать. У крутого мужчины может оказаться маленький член. Джеффри она сфотографировала в цвете. Я была ошеломлена. Его рыжие волосы узнает каждый. Господи, совсем не хочется, чтобы другие знали, что ты имеешь от мужа. Мне нравится держаться за них вот так. Мужчины любят комфорт. И Джеффри тоже. За это я ему прощаю все. При нашей первой встрече он довольно громко, так что услышали мои тетушки, которые занимаются медом в деревне, сказал, ну и жопа, как у старой коровы. И дальше только пощипывал меня время от времени. Его интересовали только мои деньги, которые он обнаружил еще до того, как я об этом узнала. Он страшно напуган бедностью. Прямо в истерику впадает от этого, круша все подряд в доме. Однажды, уволили всех слуг и егерей. Когда я нанимала их обратно, он стоял в зале, полностью одетый в экипировку альпиниста с рюкзаком на спине. Я сказала, Джеффри, что ты делаешь. Он погрозил кулаком и сказал, если надо, мы будем жить как бродяги. И все из-за того, что одна из моих тетушек оставила мне в наследство всего лишь двести шестьдесят тысяч фунтов стерлингов вместо трехсот десяти тысяч, на которые бедный старина Джеффри и рассчитывал. Он такой душка. Ох, я наверно слишком много болтаю, да? Но, вы знаете, меня воспитали в том духе, что, если рядом кто-то есть, с ним обязательно надо поговорить, а то будет невежливо.
По всему замку разносится крик. Громкие голоса. Суматоха. Голос Эрконвальда. Зовет. Уважаемый. Уважаемый. Горе. Горе.
— Леди Макфаггер, вы слышите то, что я слышу?
— Да, пожалуй.
— Кто-то выкрикивает «горе».
— Да. Что бы это могло быть?
— Возможностей — сплошная энциклопедия.
— Боже, не уходите. Не оставляйте меня в раздетом виде.
— Я должен. Кто-то очевидно упал в колодец.
— Ну, по крайней мере, имейте вежливость, обнять меня на прощанье.
— Конечно.
— О, Боже. Я — падшая женщина. Подержите меня, пожалуйста. Вы просто должны меня соблазнить. Давайте, сделаем это по быстрому. Джеффри говорит, что я холодная. Мне действительно не интересно, что там произошло у вас с Вероникой. Знаю только, что она застала вас с другим джентльменом, который, как у нас в школе говорили по латыни девчонки, был ин пурис натуралибус (in puris naturalibus).
— Прошу прощения, не совсем.
— Честно говоря, мне все равно. Джеффри всегда говорил, что содомия с красивым мужчиной возбуждает.
— Минутку, подождите.
— Прошу, не надо лишних слов. Возьми меня.
— Боже, еще один крик. Кто-то в смертельной опасности.
— Ничего продержится. Люди всегда выбирались из колодцев. Я вся готова.
— А я нет.
— Секунду назад он был твердый.
— Гейл, могу я тебя звать Гейл?
— Конечно, дорогой.
— Гейл, я нервничаю. Так что быстро не получится. Можно, я посмотрю, что случилось и вернусь назад?
— И оставишь меня здесь, в темноте. Обоссанную. Замерзшую.
— О, Боже. Христа ради, я больше не выдержу этой херни и всей этой оравы. Будь они прокляты. Это место сводит меня с ума.
— Что ты делаешь?
— Ломаю эту чертову штуку, что у меня на пути.
— Только ради Бога, не затронь меня.
— С меня достаточно.
— Да ты ничего и не попробовал. Если можно так сказать. Да и кто-нибудь может услышать тебя.
— Это мой замок, черт побери.
— Ну и ну. Хорош. Ведешь себя точно, как Джеффри. Вот это и ранит. Когда женщина предлагает тебе свое тело, как я.
— Могла бы предложить и побыстрее.
— Ну, тогда было бы не совсем хорошо. Так что, прошу, заткнись, пожалуйста, и ложись рядом.
— Крики становятся все громче. Они должны быть уже в северо-западной башне.
— Где мы?
— Посредине между северо-западной и юго-западной башнями. Но не рассчитывай на это.
— Я вся дрожу. Было бы гораздо лучше, если бы я отвергала твои приставания.
— Вот это уж точно, согласен. Но ты не имеешь представление, что там происходит. Это кошмар. Я хочу, чтобы мой замок был нормальным.
— Ты не должен поддаваться влиянию обстоятельств. Отвернись и посмотри в другую сторону.
— Именно это я и делаю и оттуда всегда появляется новое несчастье.
— Тебе хорошо, когда я легко провожу пальчиком под ними?
— Конечно, Гейл. Хорошо, но мне надо идти. Я по крикам слышу, что произошло что-то страшно серьезное. Эрконвальд никогда не повышает голоса.
— Но он твердеет.
— Прошу, Гейл. Я вернусь.
— О, Господи, г-н Клементин или Клейтон или Кло, я больше на такое не отважусь.
— Отважишься.
— Нет, никогда. Я вела полностью замкнутую жизнь. Ты знаешь, что это такое, быть воспитанной нянькой, у которой в подчинении еще три няньки.
— Нет. Меня воспитывала одна нянька.
— Ну, тогда могу сказать тебе прямо, что пока я не пошла в женскую школу, у меня было мало возможностей узнать мужчин.
— Я мог бы вернуться через минуту, если там ничего серьезного нет, и мы продолжили бы разговор.
— Знаешь, у меня довольно хорошие груди.
— Знаю.
— Как ты можешь знать, если не щупал? Дай мне твою руку. Смотри.
— Гейл, я не обманываю. Я говорю вполне серьезно, что я вернусь и пощупаю их. Но это может оказаться тем, за что на меня подадут в суд. А я и так веду жалкое существование и не в лучшей форме. Ты же этого не хочешь, не так ли?
— Да. И я могла бы кое-что сделать. Нет, не смогла бы. И не буду. Я рада, что не сказала этого.
— Не сказала чего? Что ты хотела сказать?
— Нет не скажу. Это было бы слишком унизительно.
— Ради Бога, давай. Скажи. Они могут быть уже совсем близко.
— Ну, я могла бы дать тебе денег.
— Могла бы?
— Да.
— Сколько?
— Довольно существенную сумму. Если ты действительно в таком затруднительном положении, как ты говоришь. Я хотела бы тебе помочь. Дорогой, ты опять опускаешься.
— Не могу ничего поделать. Мысль о деньгах придает мне абсолютно новые перспективы. Это должно уйти до того, как снова появится.
— Это Джеффри. Это его голос.
— О, Боже.
— Нас могут найти.
Клементина охватывает оторопь. От корней волос. И по спине вниз. Эхо голосов. Слышны во внутреннем дворике. Затем поднимаются на бастионы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78