Спотыкаясь, они поднимались по лестнице в темноте. Куда-нибудь. В какую-нибудь комнату, в которую никто не прошено не мог бы по горячке ввалиться. Притащив за собой еще кого-нибудь. А там и других. На полный экстаза бордельерчик. Уста к устам и еще к чему-нибудь.
Мы лежим на влажных истрепанных стеганных одеялах. Попав сюда по запаху. Как и Элмер. Который по своим собачьим дел бежал мимо, помахивая хвостом между фирболгами. Войдя в дверь, я споткнулся о него и упал. Леди Макфаггер упала на меня. Он стал лизать наши лица. Взахлест длинным языком. Из-за последних событий не замечаешь новых опасностей. Один влажный, другой теплый. Элмер пописал на нас обоих.
Леди Макфаггер крутится, стараясь освободиться. От моих рук вокруг нее. От чего Элмер гавкает и рычит. Ему не нравится, когда его не вовлекают в действо. Которое мы почти совершаем. На широких половицах пола, выложенных разнообразными покрывалами.
— Боже, я животных люблю, г-н Клементин, но не до такой же степени. Вы, что, не научили его, как следует вести себя дома?
— Только в четырех комнатах.
— Я вся мокрая.
— Сожалею.
— Мне нужно вытереться. Немедленно.
— Прошу вас, не надо. У меня впервые все так цивилизованно. Я в отчаянии.
— Цивилизованно? Когда меня обоссали? О, Боже!
— И меня тоже. Всю ногу.
— Ну, а мне все колени. Такая вонь! Кстати, ведь я замужняя женщина.
— Вы мне так одобрительно пожали руку.
— Вовсе нет. Мое пожатие было слабым. Да, я была заинтригована. Естественно, низкие чувства при этом просыпаются. От такой дикости. Но я не могу в это поверить. Два взрослых человека тянут друг друга за органы.
— Вы сказали, что хотели посмотреть мои яйца.
— Я не говорила этого.
— Нет, говорили.
— Я просто спросила, не будет ли грубо с моей стороны попросить посмотреть на них. Фактически, я не просила. Господи, если надо, я в любое время могу посмотреть их у моего мужа.
— Это хорошо.
— Конечно, согласна. А если я вам и дала знак, то только потому, что мы с Джеффри немного поругались. Мне не нравится, когда в моем присутствии он развлекается с женщиной, которая старше меня лет на двадцать и совершенно другого класса. Я знаю, почему он так делает. Ему нравятся большие титьки, а мои маленькие. У каждого есть свои скрытые мотивы. Я, возможно, была слегка заинтересована вашими яичками. Просто потому, что Джеффри, и я надеюсь, вы не будете звать его Гвоздь, все время болтает о них. Вы удовлетворены? Какой-то особо отвратительный запах мочи у вашей собаки!
— Ничего не поделаешь. Большие почки.
— Вы действительно, вызываете какую-то неловкость. Ни с того, ни с его обвинили Веронику в том, что она больна сифилисом. Несчастная женщина лишь зашла в комнату, чтобы взять книжку почитать.
— Она была абсолютно голой, на роликовых коньках и под зонтиком.
— Что за отвратительно негалантную вещь вы сказали!
Элмер что-то жует в углу. Его любимой пищей является туалетные принадлежности в виде черепашек. Слышу отдаленные крики. Долгие стоны. Человека или животного. Или туннеля, ведущего к морю. Персиваль говорит, что если в замке открыть определенные двери, то поднимется ветер. Так, однажды, кого-то сдуло прямо в море. На закуску огромному угрю.
— Запах от шерсти моего платья становится еще хуже.
— Так, снимите его.
— Ну, что вы.
— Пожалуйста.
— Для того, чтобы избавиться от запаха или у вас похотливые намерения?
— Всего понемногу.
— А что вас во мне заинтересовало?
— Вы вся.
— О, как неинтересно. Я надеялась, на что-то особенное, мои глаза или губы или еще что-нибудь. Но я вся, как скучно.
Запах аммиака. Бьет в ноздри. Шлеп, шлеп, мимо двери. Это, наверно, Бладмон на костылях. Может попросить его помочь. Вести счета по замку. Говорил, что когда-то работал бухгалтером. Разорил три компании своим бухучетом. Зато теперь знает, как избежать ошибок. Элмер ворчит. Может быть на мамбу, длинную, зеленую и неподвижную, невидимую в темноте. Готовую всадить свои ядовитые зубы. В то время, как я вдыхаю запахи Труди, прижав нос у нее за ушком. Кажется уже много лет тому назад, я спустился по трапу, обдуваемый влажным свежим утренним бризом, на почтовое судно, ждущее в бухте. Которое отвезло меня, дождавшись прилива, на берег. В эту страну. Полную согбенных ворчливых фигур, шныряющих по улицам. В дверях торчат босоногие с грязными мордашками дети. Шепчутся, закутанные в шали, женщины. Огромную толпу велосипедистов останавливает полицейский в белых перчатках. Из боковой улицы и в никуда парадом проходит женский духовой оркестр с барабаном. Уходит между темными зданиями. Музыка исчезает. Серый и мокрый мир. И я в ожидании чуда.
— Кстати, вот просто так, о чем вы сейчас думаете?
— О вас.
— Мне нужно выбраться из этого платья. Вы не против?
— Напротив.
— Шалунишка. Но что подумает Джеффри? Ему будет интересно, как это меня так описали.
— Элмер может писать так высоко.
— Неужели?
— Точно.
— Боже, нас здесь не найдут?
— Если только кто-то не пойдет по это лестнице с кухни. И не опробует сорок дверей.
— Кто эта та темноволосая девушка с голубыми глазами?
— Шарлен, она помогает на кухне.
— Она не знает своего места. Я чувствовала, как она бросает на меня враждебные взгляды. Ну, вот я и голая.
— Пока, нет.
— Ну, почти. А здесь холодно. Я и так зашла слишком далеко. Если только, вы не скажете какой-нибудь комплимент.
— Мне нравится ваш голос. Он такой красивый в темноте.
— Неужели?
— Да.
— От слова «красивый» так устаешь. Может вы лучше скажете, что мой тембр приводит вас в дрожь?
— В этом месте меня все приводит в дрожь.
— Ну, раз я не привожу вас в дрожь, то мне лучше уйти.
— Не надо. Прошу вас. Это правда. Каждое утро, когда я просыпаюсь, кровь начинает бить мне в голову, в висках пульсирует. Воображаю новое несчастье. Кто-то проваливается вниз, заступив за опасную черту Персиваля. Письма от адвокатов, подметные письма. Счета.
— Но Джеффри говорит, что вы страшно богаты.
— У меня всего лишь четыре фунта и немного шиллингов.
— Как же вы умудряетесь держать такое огромное хозяйство с таким большим штатом и бесконечным потоком гостей?
— Все в долг.
— А как насчет зарплат?
— Они сказали, не беспокойтесь. Им нравится здесь.
— Боже праведный. Ну, ладно. Очень рискованно. Так, что будьте осторожны, у вас могут пропадать вещи, серебро и все остальное. Когда все кончат улыбаться, они могут оказаться чрезвычайно скучными людьми. Прошу меня извинить. Но я никак не могу добраться до вашего хозяйства. Боже, сколько пар нижнего белья на вас.
— Четыре.
— Зачем?
— Я мерзну.
— Ну, наконец, добралась. Это они?
— Да.
— Какие они теплые! Как чудесно! После двух, знаете ли, три гораздо интереснее.
Элмер скрежещет зубами. Где-то позади чего-то. У леди Гейл Аллоиз очень острые локти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Мы лежим на влажных истрепанных стеганных одеялах. Попав сюда по запаху. Как и Элмер. Который по своим собачьим дел бежал мимо, помахивая хвостом между фирболгами. Войдя в дверь, я споткнулся о него и упал. Леди Макфаггер упала на меня. Он стал лизать наши лица. Взахлест длинным языком. Из-за последних событий не замечаешь новых опасностей. Один влажный, другой теплый. Элмер пописал на нас обоих.
Леди Макфаггер крутится, стараясь освободиться. От моих рук вокруг нее. От чего Элмер гавкает и рычит. Ему не нравится, когда его не вовлекают в действо. Которое мы почти совершаем. На широких половицах пола, выложенных разнообразными покрывалами.
— Боже, я животных люблю, г-н Клементин, но не до такой же степени. Вы, что, не научили его, как следует вести себя дома?
— Только в четырех комнатах.
— Я вся мокрая.
— Сожалею.
— Мне нужно вытереться. Немедленно.
— Прошу вас, не надо. У меня впервые все так цивилизованно. Я в отчаянии.
— Цивилизованно? Когда меня обоссали? О, Боже!
— И меня тоже. Всю ногу.
— Ну, а мне все колени. Такая вонь! Кстати, ведь я замужняя женщина.
— Вы мне так одобрительно пожали руку.
— Вовсе нет. Мое пожатие было слабым. Да, я была заинтригована. Естественно, низкие чувства при этом просыпаются. От такой дикости. Но я не могу в это поверить. Два взрослых человека тянут друг друга за органы.
— Вы сказали, что хотели посмотреть мои яйца.
— Я не говорила этого.
— Нет, говорили.
— Я просто спросила, не будет ли грубо с моей стороны попросить посмотреть на них. Фактически, я не просила. Господи, если надо, я в любое время могу посмотреть их у моего мужа.
— Это хорошо.
— Конечно, согласна. А если я вам и дала знак, то только потому, что мы с Джеффри немного поругались. Мне не нравится, когда в моем присутствии он развлекается с женщиной, которая старше меня лет на двадцать и совершенно другого класса. Я знаю, почему он так делает. Ему нравятся большие титьки, а мои маленькие. У каждого есть свои скрытые мотивы. Я, возможно, была слегка заинтересована вашими яичками. Просто потому, что Джеффри, и я надеюсь, вы не будете звать его Гвоздь, все время болтает о них. Вы удовлетворены? Какой-то особо отвратительный запах мочи у вашей собаки!
— Ничего не поделаешь. Большие почки.
— Вы действительно, вызываете какую-то неловкость. Ни с того, ни с его обвинили Веронику в том, что она больна сифилисом. Несчастная женщина лишь зашла в комнату, чтобы взять книжку почитать.
— Она была абсолютно голой, на роликовых коньках и под зонтиком.
— Что за отвратительно негалантную вещь вы сказали!
Элмер что-то жует в углу. Его любимой пищей является туалетные принадлежности в виде черепашек. Слышу отдаленные крики. Долгие стоны. Человека или животного. Или туннеля, ведущего к морю. Персиваль говорит, что если в замке открыть определенные двери, то поднимется ветер. Так, однажды, кого-то сдуло прямо в море. На закуску огромному угрю.
— Запах от шерсти моего платья становится еще хуже.
— Так, снимите его.
— Ну, что вы.
— Пожалуйста.
— Для того, чтобы избавиться от запаха или у вас похотливые намерения?
— Всего понемногу.
— А что вас во мне заинтересовало?
— Вы вся.
— О, как неинтересно. Я надеялась, на что-то особенное, мои глаза или губы или еще что-нибудь. Но я вся, как скучно.
Запах аммиака. Бьет в ноздри. Шлеп, шлеп, мимо двери. Это, наверно, Бладмон на костылях. Может попросить его помочь. Вести счета по замку. Говорил, что когда-то работал бухгалтером. Разорил три компании своим бухучетом. Зато теперь знает, как избежать ошибок. Элмер ворчит. Может быть на мамбу, длинную, зеленую и неподвижную, невидимую в темноте. Готовую всадить свои ядовитые зубы. В то время, как я вдыхаю запахи Труди, прижав нос у нее за ушком. Кажется уже много лет тому назад, я спустился по трапу, обдуваемый влажным свежим утренним бризом, на почтовое судно, ждущее в бухте. Которое отвезло меня, дождавшись прилива, на берег. В эту страну. Полную согбенных ворчливых фигур, шныряющих по улицам. В дверях торчат босоногие с грязными мордашками дети. Шепчутся, закутанные в шали, женщины. Огромную толпу велосипедистов останавливает полицейский в белых перчатках. Из боковой улицы и в никуда парадом проходит женский духовой оркестр с барабаном. Уходит между темными зданиями. Музыка исчезает. Серый и мокрый мир. И я в ожидании чуда.
— Кстати, вот просто так, о чем вы сейчас думаете?
— О вас.
— Мне нужно выбраться из этого платья. Вы не против?
— Напротив.
— Шалунишка. Но что подумает Джеффри? Ему будет интересно, как это меня так описали.
— Элмер может писать так высоко.
— Неужели?
— Точно.
— Боже, нас здесь не найдут?
— Если только кто-то не пойдет по это лестнице с кухни. И не опробует сорок дверей.
— Кто эта та темноволосая девушка с голубыми глазами?
— Шарлен, она помогает на кухне.
— Она не знает своего места. Я чувствовала, как она бросает на меня враждебные взгляды. Ну, вот я и голая.
— Пока, нет.
— Ну, почти. А здесь холодно. Я и так зашла слишком далеко. Если только, вы не скажете какой-нибудь комплимент.
— Мне нравится ваш голос. Он такой красивый в темноте.
— Неужели?
— Да.
— От слова «красивый» так устаешь. Может вы лучше скажете, что мой тембр приводит вас в дрожь?
— В этом месте меня все приводит в дрожь.
— Ну, раз я не привожу вас в дрожь, то мне лучше уйти.
— Не надо. Прошу вас. Это правда. Каждое утро, когда я просыпаюсь, кровь начинает бить мне в голову, в висках пульсирует. Воображаю новое несчастье. Кто-то проваливается вниз, заступив за опасную черту Персиваля. Письма от адвокатов, подметные письма. Счета.
— Но Джеффри говорит, что вы страшно богаты.
— У меня всего лишь четыре фунта и немного шиллингов.
— Как же вы умудряетесь держать такое огромное хозяйство с таким большим штатом и бесконечным потоком гостей?
— Все в долг.
— А как насчет зарплат?
— Они сказали, не беспокойтесь. Им нравится здесь.
— Боже праведный. Ну, ладно. Очень рискованно. Так, что будьте осторожны, у вас могут пропадать вещи, серебро и все остальное. Когда все кончат улыбаться, они могут оказаться чрезвычайно скучными людьми. Прошу меня извинить. Но я никак не могу добраться до вашего хозяйства. Боже, сколько пар нижнего белья на вас.
— Четыре.
— Зачем?
— Я мерзну.
— Ну, наконец, добралась. Это они?
— Да.
— Какие они теплые! Как чудесно! После двух, знаете ли, три гораздо интереснее.
Элмер скрежещет зубами. Где-то позади чего-то. У леди Гейл Аллоиз очень острые локти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78