— И как же вы это терпите?
— А что делать? — Семашко развел руками. — У меня не было таких полномочий как у вас.
Зарево пожара они увидели издалека, еще на пригорке. Бахметьев приказал водителю:
— Давай прямо туда! — И «Волга» стремительно рванулась вниз. Семашко оглянулся назад, за ними поспевал только «Уазик» с личной охраной, бронетранспортеры с десантниками отстали. Бывший губернатор Крыма невольно поежился. Пожар полыхал на центральной площади поселка, горел большой жилой дом, рядом колыхалась толпа людей. Увидев машину она с ревом качнулась вперед, посыпались удары рук по стеклу и капоту, и только когда высыпавшие из «Уазика» десантники дали дружную очередь в воздух из всех пяти автоматов, толпа откатилась назад. Солдаты с помощью прикладов и тумаков начали все дальше отодвигать возбужденных людей, и лишь тогда Бахметьев подчеркнуто не торопясь вышел из машины и двинулся к пожарищу. Лицо его неприятно опалило жаром, в воздухе остро пахло гарью, паленой шерстью, с треском похожим на выстрелы лопался от жара шифер. Откуда-то со стороны к нему кинулась простоволосая, бьющаяся в истерике старуха.
— Ой, сыночек, всех, всех сожгли! И сына, и дочку, двоих внучат!...
— За что?
— Не знаю!
Бахметьев повернулся к толпе. По случаю церемонии передачи власти он был одет в штатский костюм, лицо его находилось в тени, зато он хорошо видел эти освещенные заревом, возбужденные лица погромщиков. Там были женщины, бородатые старики, совсем детские лица. Но как-то сразу ему бросились в глаза несколько мужчин, стоящих в первых рядах. Молодые, все с аккуратно подстрижеными усами под Джохара Дудаева, они не бесновались, а наоборот, были предельно спокойны и даже веселы. От их фигур веяло силой и уверенностью в себе. В пяти шагах от толпы Бахметьева догнал адъютант.
— Товарищ генерал, десант на подходе.
— Два взвода пусть оцепят деревню, чтобы мышь не проскользнула. Взвод сюда, и подтянуть к рассвету весь батальон.
Отдав приказания генерал упругим шагом подошел к толпе.
— Какие претензии?
В ответ полыхнул возмущенный рев голосов, толпа раздвинулась и Бахметьев увидел завернутое в простыню человеческое тело. Один из тех кто был поближе торопливо откинул простыню и генерал увидел красивое юношеское лицо.
— Пьяный Иван задавил Ахмеда!
— Да, ехал на тракторе и задавил!
— Он отстреливался!
— Да, и ранил двоих!
Говорили это в основном двое стариков, остальные возбужденно продолжали кричать что-то на жуткой смеси русско-украинских слов и родного татарского. Кто-то крикнул:
— Эй, Семашко, пусть твои русские убираются из нашей деревни!
Генерал молчал, потом достал из кармана портсигар, чиркнул зажигалкой. Когда свет ее высветил лицо приезжего чиновника толпа невольно притихла. Это был вовсе не добродушный и всегда растерянный добряк Семашко. Это квадратное лицо с навеки застывшим выражением упрямства и воли, эти глаза с вечным прищуром целящегося человека, жестокую линию рта с рваным шрамом в самом уголке губ они не раз и не два видели в репортажах с полей боев в Чечне и Средней Азии. Подбежавший адъютант доложил губернатору.
— Все готово.
И тот час на площади появились три десятка рослых парней в камуфляже, с автоматами на изготовку. Командир взвода вскинув к виску руку встал навытяжку рядом с Бахметьевым, но тот не дал ему ни чего говорить, только ткнул пальцем в толпу.
— Вот этих пятерых взять, остальных разогнать по домам.
Когда десантники начали выдергивать из людской массы зачинщиков толпа качнулись их защищать, но пара длинных очередей поверх голов и пяток брошенных в самый центр толпы свето-шумовых гранат заставили всех обратиться в бегство. Вскоре на площади осталось лишь тело мертвого пацана, несколько головных платков, да с десяток пар самой разнообразной обуви. Бахметьев повернулся к командиру роты.
— Чтобы ни одна сволочь не покинула село. Хорошо допроси этих пятерых, запиши адреса, кто они, откуда присланы. Да, и... прибери этого, — он мотнул головой в сторону трупа. — А то нехорошо, будет парень всю ночь лежать тут один. А мы пока закончим с моим украинским коллегой.
И «Волга» увезла из поселка обратно в Симферополь обоих представителей власти.
За ночь из поселка пытались выскользнуть еще трое. Все они оказались арабами, двое из Иордании, один из Египта. Так же приезжим, из Ирана, оказался и один из той пятерки, так не понравившийся Бахметьеву. На следующее утро, лишь рассвело, началась зачистка села. С помощью русского населения быстро выявили самых явных исламистов из татар, к вечеру все было кончено. Как-то выглянув во двор из окна мэрии генерал увидел лежащий на земле громадный каменный крест.
— Это что такое? — спросил он главу администрации поселка.
— Это крест в честь тысячелетия крещения Руси, он стоял на вон том холме, — мэр показал рукой на самую высокую сопку за окраиной села. — Но татары его свалили, сказали что он возмущает их религиозные чувства. Вот, чтобы не разбили совсем привезли его сюда.
— Ясно, — отозвался Бахметьев.
К пяти часам вечера все татарское население поселка, почти тысяча человек, было согнано на пустынный обширный пляж. Спустившись вниз генерал остро почувствовал особый, йодистый запах моря. Его чуть штормило, и несколько минут Бахметьев как завороженный наблюдал за подымающейся и опадающей водной стихией. Море он любил безмерно, даже такое, серое, зимнее, штормовое. В свое время в детстве Бахметьев мечтал стать моряком, но судьба повернулась по другому. С трудом оторвавшись от этого созерцания генерал со вздохом поднялся на специально приготовленный по этому печальному поводу помост. Два столба, длинная поперечина и восемь свисающих вниз веревок с петлями не давали ни кому из собравшихся усомниться в истинном предназначении этого сооружения. Перед ним, снизу стояли мужчины, женщины, старики и дети. Большинство из них было ни в чем не виноваты, но чтобы дальше не пролилась кровь надо было идти на еще большую, акцентированную жестокость. За его спиной на помост начали выводить восьмерых задержанных. Руки у них были связаны, лица распухли от побоев — следы «хорошего» допроса десантуры. Отдельно, на песке, было разложено на всеобщее обозрение обнаруженное оружие: три автомата Калашникова, два пистолета, гранатомет «Муха» и несколько толовых шашек. Для Чечни подобный «улов» смотрелся жалким запасом расшалившихся пацанов, но для Крыма это было уже весомо. Дождавшись пока всех задержанных расставят по местам Бахметьев отработанным десятилетиями командирским голосом обратился к толпе.
— Говорят вы хотите жить отдельно, без русских, хохлов, греков, молдаван. Живите. Я могу вас переселить в Сибирь, там такие просторы, что хоть неделю иди ни кого не встретишь, ни русского, ни китайца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74