Лишь когда афганец захрипел и рука его машинально схватила одежду пограничника в последних судорогах, Аксенов понял что это агония. Вскоре умирающий затих, пальцы его разжались, но тут Виктора охватил непонятный, поднявшийся с самого дна его души ужас. Его мгновенно вырвало, и, уже не маскируясь, он вскочил на ноги, подхватил сумку с боезапасом и со всех ног припустился бежать к окопу. Слева и справа в его сторону тут же полетели трассирующие очереди, но от окопа пограничников взволнованной басистой скороговоркой загремел пулемет Владимирова. Когда Аксенов свалился на дно окопа тот спросил:
— Ты чего бегом-то? Опасно.
— Да так, — отмахнулся Виктор, устало приваливаясь к податливой земляной стенке. А старший лейтенант уже осматривал его трофеи, подсвечивая себе фонариком.
— Что принес? Ого, солидно! Этак мы продержимся тут еще долго...
В это время со стороны окопавшихся на их стороне талибов взвилась вверх красная ракета, а через секунду, уже с другой стороны, справа — еще одна. Владимиров выругался, вскочил на ноги, и, прежде чем Аксенов понял что тот делает, выстрелил вверх из ракетницы. Она оказалась так же заряжена красной ракетой, и через пару секунд с другой стороны Пянджа послышался звук пушечного выстрела, засвистел разрезаемый снарядом воздух.
— Ложись! — закричал Алексей, сам падая на землю. Под Виктором содрогнулась земля, грохот взрыва болезненно ударил по перепонкам, на голову посыпались комья земли. Взрывы распахали темноту еще три раза, потом, к удивлению Аксенова, переместились влево.
— Ага, купил я все-таки их! — восторженно закричал Владимиров. — По своим бьют!
Со стороны талибов и в самом деле заполошно били и били вверх красные ракеты. Владимиров так же еще раз стрельнул из своей ракетницы, потом обернулся к своим подчиненным.
— Надо уходить пока темно. Против артиллерии не попрешь. Пойдем так, — он махнул рукой в противоположную от реки сторону. — Между ними. Я первый, Кадыров за мной, ты, Виктор, замыкающий. Вперед!
Взяв на изготовку пулемет Владимиров выпрыгнул из окопа и пригнувшись побежал вперед. Его маневр повторил таджик, с другой стороны реки тупо бабахнула пушка, Аксенов уже оперся на бруствер, когда свист снаряда начал нарастать с пугающей быстротой, время словно замедлило свой шаг, Виктор застыл в этой позе в оцепенении, а затем вспышка и грохот взрыва слились в одно целое, отключая сознание лейтенанта...
* * *
Первое что он почувствовал очнувшись, это тяжесть. Ему было тяжело дышать, думать, шевелиться. Виктору было очень плохо, он лежал на животе, в голове словно стучал упрямый молотобоец, лейтенанта тошнило, весь мир кружился вокруг него, и еще эта тяжесть... Полежав несколько минут Аксенов застонал, чуть пошевелился, и от этого звука и этого движения его чуть не вывернуло наизнанку. Прошло еще минут десять, прежде чем лейтенант сумел набраться сил и приподнять голову. У него сложилось впечатление что ее кто-то держит сверху, и лишь преодолев эту странную тяжесть Аксенов почувствовал облегчение и болезненный удар света по глазам. Зажмурившись он переждал немного, и начал оглядываться по сторонам. Похоже что его завалило землей в том же самом окопе. Превозмогая тошноту Виктор целиком выбрался из земляного плена и наконец-то вздохнул воздух полной грудью. Отдышавшись от осторожно потрогал больную голову руками, убедился что она на месте, осмотрел себя и понял что даже не ранен.
«Повезло, — подумал он, замедленным жестом стряхивая с головы остатки серой таджикской земли. — Только контузило».
Сквозь вязкий шум головной боли начали проникать еще какие-то неприятно знакомые звуки. Сначала Виктор пытался понять где он их слыхал, потом оставил это занятие и, приподнявшись, выглянул из полуразрушенного окопа. То что он увидел заставило его снова торопливо пригнуться. Очевидно после контузии у него ослаб слух, иначе бы он не воспринимал рев тяжелых грузовиков как отдаленный, однообразный шум. Совсем рядом, метрах в ста от него тянулся на другой берег Пянджа понтонный мост, и по нему ехали и ехали танки, бронетранспортеры, а больше всего именно грузовики полные народу. Нашарив в песке фуражку Аксенов прикрыл ее свою не успевшую загореть бритую голову и снова осторожно выглянул из окопа. Да, это были талибы, в серых халатах, в грязно-зеленых чалмах и круглых пуштунских шапках. Лейтенант отчетливо видел их лица, продолговатые, худощавые, с острыми длинными носами и миндалевидным разрезом глаз. И эти жадные, черные глаза были устремлены вперед, они словно были уже там, на плодороднейших равнинах Узбекистана и Туркмении, там где нет суровой зимы, много фруктов, еды, и еще больше проклятых неверных, а так же мусульман, забывших об истинных законах шариата. Они вернут им истинную веру, не всем, тем кого помилуют, а большинство из них достойны за свои грехи только одной участи — смерти.
Аксенов, ослабев, сполз на дно окопа, на короткое время им овладело отчаяние. Его положение казалось безнадежным, один, вдали от своих, практически в тылу врага. Лишь минут через пять он овладел собой.
«То-то они лезли на это место так настырно. Здесь самое удобное место для высадки, прокладки дороги и кратчайший путь на перевал. Ничего, дождусь темноты и уйду отсюда незамеченным. Надо посмотреть что у меня есть.»
Короткая ревизия не вызвала у него особого восторга. Было много боеприпасов, он откопал свой автомат, ту сумку с магазинами. Зато из питания были только два куска хлеба, к тому же осколок пробил его фляжку, а пить ему сейчас хотелось больше всего. Пробравшись к другому краю окопа Аксенов обнаружил в метре от бруствера мертвое тело пограничника. Судя по разбитой рации на спине это был Кадыров.
«Значит он не ушел, — понял Виктор. — А Алексей?»
Судьбу товарища он понял осторожно выглянув из-за тела таджика. Метрах в пятидесяти от окопа Виктор увидел большой шест, а на нем что-то круглое. Схватившись за бинокль Аксенов приник к окулярам судорожными движениями крутя верньер наводки. Да, ошибиться он не мог. Это была отрезанная голова лейтенанта Владимирова. Большое, крупное тело Алексея лежало рядом, судя по тому что у него не было ноги Виктор понял как старший лейтенант попал в руки талибам. Опустив бинокль Аксенов схватился за автомат, в горле судорогой рвалась наружу ненависть. Ярость требовала только одного — стрелять, стрелять и стрелять в эти чужие, жестокие лица! Лишь трясущиеся руки остановили Виктора. Он понял что в таком состоянии не сможет попасть даже в грузовик. Привалившись спиной к стенке лейтенант прикрыл глаза и постарался успокоиться.
«Они не стали меня искать потому, что думали что это обычный наряд, три таджика и русский офицер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74