—- Вы? Какими судьбами? — вскричал Гошро.
Я поклонился, выражая притворное изумление. Раздались удивленные возгласы, все обменялись со мной рукопожатием. Однако Феликс, здороваясь, посмеивался со своим обычным многозначительным видом, а Берта незаметно мне подмигнула, давая понять, что она в заговоре. Все снова тронулись в путь, и некоторое время я шел с ней позади.
— Так вы все-таки явились? — шепнула она, лукаво улыбаясь.
И, не дав мне времени ответить, стала подшучивать над моей влюбленностью. Как хорошо, что во мне еще столько детской непосредственности. Я чувствовал в ней союзницу, мне казалось, что ей и самой было бы приятно подтолкнуть подругу в мои объятия.
— Чему вы смеетесь? — спросил, обернувшись, Феликс.
— Да вот господин Вожлад рассказывает, как он однажды путешествовал с целой семьей англичан, — ответила она, нисколько не смутись.
Гошро, словно не желая, чтобы Феликс мешал мне любезничать с его женой, взял его под руку и удержал возле себя. Теперь я очутился между Луизой и Бертой, и целый блаженный час мы шли так втроем берегом Сены по тенистой дороге. На Луизе было светлое шелковое платье, лицо ее под зонтиком на розовой подкладке словно все светилось теплым и ровным мягким светом. На лоне природы она держалась еще более непринужденно, говорила громко, смотрела мне прямо в глаза, поддерживала Берту, когда та, с настойчивостью, в которой я только потом отдал себе отчет, наводила разговор на всякие игривые темы.
— Да предложите же руку госпоже Нежон! — сказала она мне наконец. — Вы не любезны, вы же видите, она устала.
Я предложил Луизе опереться на мою руку, что она тотчас же сделала. Берта прошла вперед к мужу и Феликсу, и мы остались одни более чем в сорока шагах от спутников. Дорога поднималась по склону холма, и мы теперь шли очень медленно. Внизу, среди полей, расстилающихся, словно зеленый бархатный ковер, текла Сена. На ней виднелся длинный узкий остров, перерезанный двумя железнодорожными мостами, по которым с грохотом, напоминающим отдаленные раскаты грома, проходили поезда. А там, по другую сторону реки, до самого Мон-Валерьена, серые строения которого виднелись на горизонте сквозь золотистую дымку, простирались необъятные возделанные поля. И повсюду вокруг нас, даже в траве, растущей у дороги, был разлит волнующий до слез весенний аромат.
— Вы не скоро возвращаетесь в Бокэ? — спросила Луиза.
Я не мог предвидеть, что она скажет дальше, и по глупости ответил: «Нет».
— Жаль,— сказала она, — на будущей неделе мы едем в Мюро, поместье мужа, оно как будто находится в двух лье от вас; муж хотел вас пригласить.
Я что-то пролепетал, сказал, что отец, может быть, захочет видеть меня раньше, чем я полагаю. Мне показалось, будто она сильнее оперлась на мою руку. Может быть, она намекала мне на свидание? Легкомысленно судя об этой парижанке, такой утонченной и самоуверенной, как о женщине свободных нравов, я тотчас же вообразил себе целый роман, нежную связь на лоне природы, месяц любви под сенью лесов. Конечно же, так оно и есть, ей нравится во мне моя деревенская неиспорченность, и она хочет, чтобы наш роман развивался в деревне, в привычной для меня обстановке.
— Да, я должна побранить вас, — вдруг сказала она топом заботливой матери.
— За что же? — пробормотал я.
— А вот за что; ваша тетушка говорила со мной о вас. Вы почему-то не хотите принять от нас никакой услуги. Это очень меня обижает. Почему вы отказываетесь?
Я снова смутился. Я уже готов был признаться ей в любви, крикнуть: «Да потому, что люблю вас!» Но, словно понимая, что я хочу сказать, и не желая, чтобы я говорил, она остановила меня движением руки. А затем, смеясь, продолжала:
— Если уж вы так щепетильны, что хотите непременно ответить услугой на услугу, что ж, вы можете нам помочь на выборах в Гоммервиле. Вы ведь знаете, что там предстоят выборы члена департаментского совета. Муж баллотируется, но боится — а вдруг не пройдет. В его положении это было бы очень неприятно... Вы могли бы помочь.
В жизни не видел более очаровательной женщины! Историю с выборами я счел всего лишь остроумным предлогом, придуманным ею, чтобы видеться со мною в деревне.
— Ну конечно, помогу! — ответил я, смеясь.
— Но только так: если с вашей помощью мужа выберут, он, в свою очередь, вам поможет.
— По рукам.
— Идет, по рукам.
Она подставила мне свою маленькую ладонь, и я шлепнул по ней своею. Мы оба дурачились. Но мне это казалось таким восхитительным! Деревья остались позади, теперь дорога проходила по гребню холма, по солнцепеку, и мы молча шли, разомлев от жары. Но увы, наше трепетное молчание было нарушено подошедшим Гошро. Этот болван услышал, что мы упомянули в разговоре о департаментском совете, и больше уж не отставал от меня, без конца рассказывал о своем дяде, намекал, что очень бы хотел познакомиться с моим отцом. Наконец мы все-таки добрались до ипподрома. Все мои спутники остались от скачек в восторге. Я же стоял позади Луизы и, не отрывая глаз, смотрел на ее нежную шейку. А как восхитительно было идти обратно под внезапно хлынувшим ливнем! После дождя вся зелень стала еще свежее, от листвы и от земли исходил дурманящий весенний аромат. Луизу разморило, она шла, полузакрыв глаза, словно вся охваченная любовной истомой.
— Не забудьте о нашей сделке, — сказала она мне на вокзале, садясь в дожидавшуюся ее коляску.— Итак, до встречи в Мюро, через две недели, да?
Я пожал протянутую мне ручку, боюсь, даже слишком крепко, потому что она вдруг нахмурилась и сердито сжала губы, — такой строгой я еще ее не видел. Но Берта всем своим видом, казалось, поощряла меня на большее, а Феликс продолжал загадочно посмеиваться; Гошро же хлопал меня по плечу и кричал:
— До встречи в Мюро, через две недели, господин Вожлад... Мы все там будем.
Черт бы его побрал!
IV
Я только что вернулся из Мюро, и голова моя полна таких противоречивых мыслей, что мне необходимо восстановить в памяти день, проведенный с Луизой, и самому во всем разобраться.
Хотя Мюро находится всего в двух лье от Бокэ, эти места были мне почти не знакомы. Охотимся мы обычно недалеко от Гоммервиля, и поскольку приходится делать довольно большой крюк, чтобы перейти вброд речушку Беаж, то сюда я заглядывал не больше десяти раз за всю жизнь. А между тем здесь очень красиво. Сначала дорога, обсаженная ореховыми деревьями, взбирается в гору, потом, начиная с плато, идет спуск; Мюро расположено у входа в долину, которая постепенно суживается и переходит в ущелье. Сам дом, незатейливая постройка XVII века, не представляет большого интереса; но его окружает великолепный парк с широкими лужайками, который примыкает к лесу, такой густой, что переплетающиеся ветви деревьев даже заглушают дорожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127