– Милорд, ты уличен в колдовстве, и потому Высокий суд лишает тебя права на защиту. Своими злонамеренными деяниями ты бросил вызов Святой Церкви. Из коварных корыстных побуждений ты вознамерился помутить разум королю Англии, да хранит его Бог. За совершенные тобой преступления Высокий суд приговаривает тебя к смертной казни через повешение с последующим четвертованием…
Камберленд изрыгнул ругательство и плюнул на помост под ноги чтецу. Монах отшатнулся и поднял глаза на Оксфорда.
– Читай дальше! – прогремел судья.
Монах уткнулся в пергамент.
– …Кроме того. Высокий суд постановляет лишить тебя всех титулов, а само имя твое и герб твой проклясть и предать забвению.
– Нет! – закричал Камберленд и рванулся вперед. Его остановили солдаты. Осужденный продолжал бушевать:
– Мое имя! Мой герб! Мои титулы! Вы не имеете право отнять их у меня!
Солдаты забили в рот Камберленду кляп и поволокли графа к выходу.
Глава 37
Спектакль, поставленный Джимом, закончился. Джим удивился: иллюзия удалась на славу, а эффект от нее превзошел все его ожидания.
Камберленд сидел за столом, уронив голову на руки. На его лбу выступил холодный пот, жилы на висках вздулись. Королевские солдаты, рассыпавшиеся по залу, застыли, как изваяния, обратив к помосту бледные искаженные лица с остановившимися глазами Внезапно граф поднял голову и издал душераздирающий крик:
– Мое имя! Мой герб! Мои титулы!
Он сверкнул обезумевшими глазами и, застонав, снова уронил голову на руки.
Джим удивился еще больше: имя и регалии значили для Камберленда больше, чем жизнь. Казалось, страшной тяжестью обрушилось на графа воздвигнутое им здание его жизни, и он был раздавлен этим обвалом.
Из-за стола поднялась Анджела и направилась к графу. Она не могла не посочувствовать человеку, на которого обрушилось неожиданное несчастье.
– Не надо, Энджи, – остановил ее голос Кинетете.
– Не надо? – растерянно повторила Анджела.
– Камберленд не поймет тебя. – пояснила Кинетете. – Если бы ты приходилась ему матерью или сестрой, тогда может быть… Ты для него посторонняя женщина – более того, жена недруга – и граф решит, что ты потешаешься над ним.
– Разве граф не поймет, что ему сочувствуют?
– В мире, куда ты попала, не рассчитывают на сострадание посторонних. Да ты посмотри… – Кинетете взяла Энджи за руку и развернула лицом к столу.
Епископ, Брайен и Дэффид смотрели на Камберленда с нескрываемым интересом, но в их глазах не было и намека на жалость или сочувствие.
Проследив за взглядом жены, Джим внезапно сообразил, что поставленный им спектакль не обошелся без зрителей.
– Каким образом… – начал он, но его прервал голос Кинетете:
– Тебе все объяснит Каролинус. Джим перевел взгляд на мага. Каролинус проснулся и, казалось, был полон сил.
– Не задавай мне лишних вопросов, Джеймс, – сказал маг. – Я сделал так, чтобы все сидящие за этим столом стали зрителями сотворенной тобой иллюзии. Мне кажется, она тебе удалась и не причинила никому зла. Надеюсь, что милорд епископ согласится со мной.
Ричард де Бисби что-то буркнул себе по нос и смерил Джима недружелюбным взглядом.
– И я считаю, что иллюзия не причинила никому зла, – подала голос Кинетете, нарушив воцарившееся молчание. – Однако тому, кто ее создал, пора вывести милорда графа из угнетенного состояния.
Джим склонился над графом.
– Милорд Камберленд!
Граф даже не шелохнулся. Джим повторил попытку:
– Милорд!
Камберленд сохранял полную неподвижность. Джим оперся рукой о стол, наклонился и размеренно проговорил графу в самое ухо:
– Милорд, то, что с тобой случилось, было всего лишь сном, и этот сон не станет реальностью, если он послужит тебе уроком.
Граф приподнял голову.
– Нет, это был не сон, – сказал он усталым, безжизненным голосом. – Ни один сон не может быть таким явственным.
– Ты ошибаешься, – возразил Джим. – Мне лучше знать. Я маг, и это я навеял на тебя сновидение.
– Я не верю тебе, – сказал Камберленд, немного повысив голос. – Маг не может погрузить человека в сон.
– Это ни на что не похоже! – возмутился Каролинус. – Как можно отрицать всесилие магии?
– Сын мой, – вступил в разговор епископ, взглянув на графа, – ты действительно спал. Сэр Джеймс не обманывает тебя.
Камберленд потер рукой лоб.
– Если ты позволишь, милорд, – проговорил Джим, – я растолкую тебе твой сон.
– Сон говорит о том, что мне не спастись от моих врагов, – опустошенно сказал Камберленд.
– Нет, – возразил Джим, – сон говорит о том, что ты сам замыслил расправиться с неугодными тебе людьми при дворе. Ты сам организовал набег на свое поместье с тем, чтобы обвинить в преступлении графа Оксфордского и его сторонников.
Естественно, ты нажил себе врагов. И они начнут действовать, если ты не угомонишься. Им легче обвинить тебя в колдовстве, чем поднять мятеж, сколотив войско из недовольных повышением налогов.
– Я не колдун, – сказал Камберленд.
– Нет, – согласился Джим. – Тем не менее твои помыслы таят зло. Ты собирался расправиться и со мной, а заодно и с моими друзьями. Поначалу ты действовал руками леди Агаты. Эта женщина питает ко мне злобу и не оставляет попыток погубить меня, мою жену и моих друзей. Мало того, она плетет интриги при дворе. Если леди Фалон не уймется, ее действительно могут арестовать, а на допросе выбить у нее показания, порочащие тебя. Ты один можешь поставить ее на место. Если ты обуздаешь ее и сам прекратишь враждебные действия против неугодных тебе людей, то и на тебя никто не поднимет руку.
– Если я стану бездействовать, мое место при дворе займет Оксфорд.
– Графу Оксфордскому не осилить тебя. Ты брат короля и его первый советник. У тебя есть сторонники, перемани на свою сторону и недоброжелателей. Снизь налоги, поступления от которых оседают в твоих сундуках, и твои недруги превратятся в твоих приверженцев.
При упоминании о налогах Камберленд поежился и отвел глаза в сторону. Немного помолчав, он снова взглянул на Джима и ответил:
– Ты маг, и я благодарен тебе за предостережения и советы. Но ты не придворный. Не рассчитывай на то, что Оксфорд умерит свои аппетиты.
– Я рассчитываю лишь на то, что ты вместе с леди Агатой оставишь меня, мою жену и моих друзей в покое.
– Наши пути расходятся, у меня не осталось причин враждовать с тобой. Что касается Агаты Фалон, то я ее обуздаю.
– Тогда тебе остается отдать мне ордера на арест.
– Я не знаю, у кого они.
– Ты сам говорил, что ордера у сэра Саймона.
– Я сказал, не подумав. Офицер, которому приказали… – Камберленд замялся и, проглотив несколько слов, продолжил:
– Никогда не возьмет с собой столь важные документы из боязни потерять их или утратить в бою.
– Сын мой, – снова подал голос епископ, – ты едва ступил на путь покаяния и смирения и уже сворачиваешь с него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83