– Я не хотел, чтобы меня застали за неблаговидным поступком. Я дорожу своим местом. Оно не дает мне умереть с голоду. Те небольшие сплетни, которые мне удается собрать, приносят кое-кому небольшую пользу. А как соберешь сплетни, если под ногами крутится дьявол?
– Оставим в покое дьявола! – воскликнул Джим. – В опасности жизнь ребенка, а ты несешь какую-то чепуху. Я вижу, ты не профессиональный убийца. Просто кого-то боишься до смерти. Так знай, если я возьмусь за тебя, ты пожалеешь о том, что появился на свет. Говори, на кого ты работаешь. Быть может, на тех придворных, что я ищу? Или на Агату Фалон?
– Нет-нет, маг. Клянусь тебе.
– Прежде, чем что-то сказать, подумай! – рявкнул Джим. Он медленно поднял руку и ткнул пальцем в сторону Эдгара. – Ты знаешь, что я могу сделать с тобой?
Джим не на шутку рассвирепел, и, хотя сам не имел ни малейшего понятия, что он может сделать с Эдгаром, он чуть ли не вознамерился нарушить основной закон магии, предписывающий использовать магическую энергию лишь в целях защиты. Однако угроза подействовала. Эдгар побледнел, задохнулся, затем вскрикнул и в полубеспамятстве упал на колени перед кроватью, обливаясь слезами и простирая руки навстречу Джиму.
– Я не могу назвать тебе этого человека, – простонал Эдгар. – Это слишком влиятельная особа. Я шпионю по его приказанию. Если он узнает, что я предал его, то раздавит меня одним пальцем.
– Кто раздавит тебя одним пальцем?
– Маг, я не могу назвать тебе этого человека.
– А за кем тебе приказали шпионить?
– За всеми. В особенности за графом Оксфордским и сэром Джоном Чендосом.
Джим насторожился. Он вспомнил, что, по словам Брайена, граф Оксфордский был причастен к набегу на земли графа Камберленда.
– Человек, на которого ты работаешь, – граф Камберленд, – наобум сказал Джим. – Не вздумай отрицать это.
Эдгар отпрянул от Джима в безмерном страхе и удивлении, а затем в исступлении завопил:
– Меня убьют. Удавят в темнице. Теперь моя жизнь и гроша ломаного не стоит.
– Не бойся, я возьму тебя под свою защиту, – пообещал Джим. – А теперь скажи: ты шпионишь за графом Оксфордским и сэром Джоном Чендосом, чтобы выведать, как они относятся к намечавшемуся набегу на земли графа Камберленда?
– Тебе и так все известно, маг. Зачем ты мучаешь меня своими вопросами?
– У меня на то есть причины, а потому ответь мне еще на один вопрос: какое отношение имеют к набегу на земли графа Камберленда те придворные, которых я разыскиваю, и Агата Фалон?
– Не смею сказать, маг. Делай со мной, что хочешь. Я боюсь Агату Фалон больше, чем тебя. Она – ведьма.
– Я маг, и я знаю, что Агата Фалон не ведьма, – ответил Джим.
– Да настоящая ведьма! – убежденно воскликнул Эдгар. – Как-то я увидел ее в одном коридоре. Не заметив меня, она вошла в чужую комнату. Я вошел вслед за ней, собираясь сказать, что ошибся дверью. Маг, в комнате никого не было, хотя я знаю доподлинно, что в ней нет потайных дверей.
– Выходит, ты шпионишь и за Агатой Фалон?
Эдгар снова грохнулся на колени и застонал в ужасе, бессилии и изнеможении, успев лишь шепотом вы давить из себя:
– Я пропал!
– И лишь потому, что ты не увидел леди Агаты в комнате, ты решил, что она ведьма? – громко спросил Джим.
– О том, что леди Агата ведьма, известно каждому при дворе, за исключением, быть может, Его Величества, – еле шевеля языком, ответил Эдгард. – Она постоянно исчезает из дворца. Растрезвонила всем, что вместе с принцем отправляется к графу Сомерсетскому, а на самом деле, как говорят, якшалась с троллями.
– Ерунда! – гаркнул Джим. – Я сам все двенадцать дней Рождества провел в замке графа Сомерсетского и видел там Агату Фалон. Она была в числе гостей графа. Однако ты не ответил на мой вопрос: ты шпионишь и за леди Агатой?
– Не по своей воле, маг. Не по своей воле. И все-таки она ведьма. Леди Агата не первой молодости и далеко не красива. И все же ей удалось пленить короля. Только ведьма…
– Хватит! – взревел Джим. – Если я еще раз услышу от тебя слово «ведьма»…
Не дослушав Джима и явно не желая узнать, какая еще напасть может свалиться ему на голову, Эдгар заголосил:
– Не услышишь! Не услышишь! Вовек не произнесу этого слова! Никогда в жизни! Ни при каких обстоятельствах!
– Ладно, – миролюбиво произнес Джим. – А теперь скажи: откуда ты знаешь, что король неравнодушен к леди Агате.
– Да об этом знает весь двор, маг. Ей даже комнату отвели в главной башне, где, кроме Его Величества, квартируют лишь советники короля. Когда король занят, леди Агата проводит время с одним из его советников.
– А далеко ли комнаты Агаты Фалон от апартаментов графа Камберленда? – спросил Джим.
– Рядом! Разумеется, рядом! – воскликнул Эдгард и застыл с выпученными от страха глазами, словно он проговорился и открыл Джиму великую тайну.
– Почему «разумеется»?
– Потому что Агата Фалон была представлена ко двору Камберлендом. Граф – ее покровитель.
– А где они познакомились?
– В одном из многочисленных замков графа, куда Агата была приглашена на прием. В том замке каким-то образом ей удалось добраться до бухгалтерских книг и вывести на чистую воду вороватого управляющего. Граф высоко оценил такую услугу.
– А чьи апартаменты по другую сторону комнат графа?
– Покои короля, – благоговейно ответил Эдгар.
– Агата Фалон часто разделяет общество короля?
– Конечно, она его фаворитка.
– А с кем из советников короля Агата Фалон чаще проводит время?
– С Камберлендом. И в этом нет ничего удивительного: граф Камберленд – главный советник Его Величества.
– А скажи, Эдгар…
Джим не успел задать очередного вопроса. Он увидел, как с потолка опускается на него, раскачиваясь из стороны в сторону, лист бумаги.
Джим перевел взгляд на Эдгара и рявкнул:
– Закрой глаза!
Когда Эдгар зажмурился, Джим добавил:
– Замри!
Глава 26
Джим поймал листок. Письмо от Энджи! Вот это сюрприз! Оно могло дойти лишь с помощью магии. А какой из Энджи маг?
Правда, ей как-то удалось превратиться в дракона, но то превращение свершилось за счет подъема душевных сил, вызванного горячим желанием помочь мужу выбраться из нешуточной передряги. Да и в обличье дракона Анджеле довелось побыть считанные минуты. Невесть откуда взявшийся Каролинус вернул ей человеческий облик, после чего отчитал за своевольный поступок, запретив на веки веков посягать на таинства магии.
Джим уткнулся в письмо. Слава богу, оно было написано по-английски, языком двадцатого века, хотя Анджела свободно писала на латыни, умудряясь даже выводить на бумаге замысловатые завитушки, присущие стилю средневековых писцов. Вот это письмо:
Любовь моя! Когда ты странствовал по Святой Земле, Каролинус одарил меня волшебной бумагой с тем, чтобы я, в случае крайней необходимости, могла отправить тебе записку, которая бы мигом дошла до тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83