Ему двадцать семь лет, первая
судимость, неглуп, со мной очень вежлив, избегает жаргонных словечек,
учился в лесотехническом, но бросил. Рэкетом занимается три года. Все
банально: он и два его подельника плотно присосались к кооператорам и
"доили" их постоянно. Те безропотно платили. Это спокойно могло
продолжаться и год, и два, и пять лет. Погорели же на азербайджанцах.
Любопытным был разговор с ним в следственном изоляторе незадолго до суда.
"Вы постоянно взимали с одних и тех же кооперативов - "У самовара",
"Микротрон", "Детский сапожок" и "Элегант". Больше вы никого не трогали.
Так?" - спросил я.
"Никого. Нам было достаточно".
"Но последний год вы оставили их в покое. В чем дело? Почему вдруг
переключились на этих трех азербайджанцев, торговавших фруктами и
овощами?"
"Мы поняли, что вместе с государством можем кооперативы разорить.
Государство налогами, ну а мы... С кого же тогда будем получать, если они
рухнут? И приняли решение: год не трогать. Пусть встанут на ноги".
"Но вы же могли переключиться на другие кооперативы?"
"Нет. Это нельзя. У нас есть свои законы. Это государство подтирается
своими же законами... Но бабки были нужны, тут и подвернулись эти трое
бакинцев. Мы их заприметили давно, они уже несколько лет возили на
привокзальный рынок весной раннюю капусту, помидоры, летом виноград,
баклажаны, осенью и зимой гранаты, лимоны. Договорились: мы им гарантируем
через директора рынка одно и то же постоянное выгодное место, а они за это
- определенный процент с выручки. Последний раз вышло недоразумение: они
почему-то заупрямились. Все заварил четвертый, их дружок, только что
прибывший по каким-то делам. До этого мы его никогда не видели. Потом он
вдруг слинял. Ну и пошла катавасия... Шуму было много... Когда мы ушли,
администратор вызвал полицию. А дальше вы знаете..."
"При обыске у вас нашли чемоданчик, а в нем коробка от конфет полная
чистых, незаполненных бирок к ювелирным изделиям и пломбочки. Трое
азербайджанцев заявили, что это не их чемоданчик. Чей же он? Только
правду, чтоб в судебном заседании, если он всплывет, мы с вами не
оказались в дурацком положении".
"Артем Григорьевич, с вашей помощью я хочу получить только тот срок,
который заслужил, но не больше. Врать мне невыгодно. Честное слово, это не
мой чемоданчик. Скорее всего он того четвертого бакинца, что сбежал. Я
просто прихватил чемоданчик в последний момент, думал, там бабки... Артем
Григорьевич, а куда меня могут отправить отбывать срок? Хорошо бы в
"пятидесятку".
"Какая вам разница?"
"Ближе к дому", - ответил он, но я понял, что это не вся правда.
"Что собираетесь делать после выхода из заключения?" -
поинтересовался я.
"Как вы сами понимаете, я не все отдал государству, оставил себе
хороший загашник. Выйду - вложу в дело, может в какой-нибудь кооператив".
"Но вас станут грабить, как вы грабили других".
"Ну и что? Буду откупаться! А вдруг к этому времени власть поумнеет,
поймет, что кооперативы - хорошая молочная сиська и начнет их защищать
по-настоящему, а не будет душить, как сейчас, с нашей помощью?.."
Вот такого вымогателя-прагматика подкинула мне судьба в качестве
подзащитного. Посмотрев на часы, я выбросил окурок, пора было идти в зал
заседания, а не хотелось - он без окон, там духота...
- Ну что, Виктор Борисович? - спросил Щерба. - Спать охота?
- Есть немножко, - ответил Скорик, вспомнив бессонную колготную ночь,
которую они провели вместе с Войцеховским. - До шести утра работали.
- Ну и что наработали? - Щерба подпер тяжелый подбородок ладонью. Они
сидели в его кабинете. Солнца здесь почти не бывало, окно выходило в
дворцовый колодец, поэтому всегда горел белый свет в трубчатой лампе вдоль
стены. - Что утонувшая? - спросил Щерба.
- Или утопленная, - Скорик посмотрел на Войцеховского, сидевшего на
стуле напротив.
- Вот как! - Щерба почесал толстым пальцем в ухе, где росли рыжие
волосинки. - Вы уверены? - его несколько покоробила категоричность
Скорика. - А вы что думаете, Адам Генрихович? - обратился он к
Войцеховскому.
- Возможно, - прокурор-криминалист пожал плечами.
- Кому же это понадобилось? - Щерба посмотрел сперва на одного, потом
на другого. - Вы виделись с прокурором района?
- Ну а как же! И со следователем, и с милицейскими. Они уже сколотили
группу, - ответил Скорик.
- Теперь подробней, - попросил Щерба.
- Труп обнаружили мальчишки утром в воскресенье, зацепился за корягу.
Принесло его течение, видимо, ночью или на рассвете, те же мальчишки на
том же месте купались накануне, в субботу, допоздна, часов до пяти вечера,
тогда коряги еще не было.
- С какого берега она попала в воду - с правого или с левого? Это
тоже существенно, - заметил Щерба.
- С левого вряд ли, - покачал головой Скорик. - Там на протяжении
нескольких километров впритык идут охраняемая лодочная станция, причалы
рыбокоптильного завода, пляжи дома отдыха и пансионата, узкоколейка тарной
базы. Все это на самом берегу, огорожено, охраняется, обнесено заборами и
сетками. - Скорик, сделав паузу, добавил: - Конечно, при очень большом
желании там можно проникнуть к воде. Но это связано с риском быть
замеченным. Кроме того, сперва надо перебраться из Богдановска по
автодорожному и пешеходному мосту на тот берег. А мост на двести метров
ниже места, где обнаружен труп. Да и какие дела могли быть у Кубраковой на
левом берегу, по сути за городом?
- Я могу придумать вам для этого десять поводов, - махнул рукой
Щерба. - Чего она вообще была в Богдановске?
- Приезжала в командировку на завод резиновых изделий. Кстати, и
опознали ее директор завода и зам главного технолога.
- Вы допросили их?
- Подробно еще нет.
- Вскрытие было?
- Да.
- Кто делал?
- Районный судебный медик Ванчур, - сказал доселе молчавший
Войцеховский.
- Старик Ванчур дело знает, он тридцать пять лет там. Каковы
результаты? - спросил Щерба.
- Все признаки утопления: жидкость в желудке, разжиженная кровь,
наличие планктона в дыхательных путях, тяжелая гипоксия и прочее. И -
никаких прижизненных повреждений или следов борьбы. Смерть наступила в
воде около четырех суток тому назад, - сказал Войцеховский.
- Но вода ли тут первопричина?
- Что вы имеете в виду? - спросил Скорик.
- Подумать надо, - дернул носом Щерба. - А у вас пока пустые руки.
- Бумагами еще обзаведемся, - усмехнулся Скорик.
- Вот-вот, я это имею в виду. И чем быстрее, тем лучше. Она была
одета?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
судимость, неглуп, со мной очень вежлив, избегает жаргонных словечек,
учился в лесотехническом, но бросил. Рэкетом занимается три года. Все
банально: он и два его подельника плотно присосались к кооператорам и
"доили" их постоянно. Те безропотно платили. Это спокойно могло
продолжаться и год, и два, и пять лет. Погорели же на азербайджанцах.
Любопытным был разговор с ним в следственном изоляторе незадолго до суда.
"Вы постоянно взимали с одних и тех же кооперативов - "У самовара",
"Микротрон", "Детский сапожок" и "Элегант". Больше вы никого не трогали.
Так?" - спросил я.
"Никого. Нам было достаточно".
"Но последний год вы оставили их в покое. В чем дело? Почему вдруг
переключились на этих трех азербайджанцев, торговавших фруктами и
овощами?"
"Мы поняли, что вместе с государством можем кооперативы разорить.
Государство налогами, ну а мы... С кого же тогда будем получать, если они
рухнут? И приняли решение: год не трогать. Пусть встанут на ноги".
"Но вы же могли переключиться на другие кооперативы?"
"Нет. Это нельзя. У нас есть свои законы. Это государство подтирается
своими же законами... Но бабки были нужны, тут и подвернулись эти трое
бакинцев. Мы их заприметили давно, они уже несколько лет возили на
привокзальный рынок весной раннюю капусту, помидоры, летом виноград,
баклажаны, осенью и зимой гранаты, лимоны. Договорились: мы им гарантируем
через директора рынка одно и то же постоянное выгодное место, а они за это
- определенный процент с выручки. Последний раз вышло недоразумение: они
почему-то заупрямились. Все заварил четвертый, их дружок, только что
прибывший по каким-то делам. До этого мы его никогда не видели. Потом он
вдруг слинял. Ну и пошла катавасия... Шуму было много... Когда мы ушли,
администратор вызвал полицию. А дальше вы знаете..."
"При обыске у вас нашли чемоданчик, а в нем коробка от конфет полная
чистых, незаполненных бирок к ювелирным изделиям и пломбочки. Трое
азербайджанцев заявили, что это не их чемоданчик. Чей же он? Только
правду, чтоб в судебном заседании, если он всплывет, мы с вами не
оказались в дурацком положении".
"Артем Григорьевич, с вашей помощью я хочу получить только тот срок,
который заслужил, но не больше. Врать мне невыгодно. Честное слово, это не
мой чемоданчик. Скорее всего он того четвертого бакинца, что сбежал. Я
просто прихватил чемоданчик в последний момент, думал, там бабки... Артем
Григорьевич, а куда меня могут отправить отбывать срок? Хорошо бы в
"пятидесятку".
"Какая вам разница?"
"Ближе к дому", - ответил он, но я понял, что это не вся правда.
"Что собираетесь делать после выхода из заключения?" -
поинтересовался я.
"Как вы сами понимаете, я не все отдал государству, оставил себе
хороший загашник. Выйду - вложу в дело, может в какой-нибудь кооператив".
"Но вас станут грабить, как вы грабили других".
"Ну и что? Буду откупаться! А вдруг к этому времени власть поумнеет,
поймет, что кооперативы - хорошая молочная сиська и начнет их защищать
по-настоящему, а не будет душить, как сейчас, с нашей помощью?.."
Вот такого вымогателя-прагматика подкинула мне судьба в качестве
подзащитного. Посмотрев на часы, я выбросил окурок, пора было идти в зал
заседания, а не хотелось - он без окон, там духота...
- Ну что, Виктор Борисович? - спросил Щерба. - Спать охота?
- Есть немножко, - ответил Скорик, вспомнив бессонную колготную ночь,
которую они провели вместе с Войцеховским. - До шести утра работали.
- Ну и что наработали? - Щерба подпер тяжелый подбородок ладонью. Они
сидели в его кабинете. Солнца здесь почти не бывало, окно выходило в
дворцовый колодец, поэтому всегда горел белый свет в трубчатой лампе вдоль
стены. - Что утонувшая? - спросил Щерба.
- Или утопленная, - Скорик посмотрел на Войцеховского, сидевшего на
стуле напротив.
- Вот как! - Щерба почесал толстым пальцем в ухе, где росли рыжие
волосинки. - Вы уверены? - его несколько покоробила категоричность
Скорика. - А вы что думаете, Адам Генрихович? - обратился он к
Войцеховскому.
- Возможно, - прокурор-криминалист пожал плечами.
- Кому же это понадобилось? - Щерба посмотрел сперва на одного, потом
на другого. - Вы виделись с прокурором района?
- Ну а как же! И со следователем, и с милицейскими. Они уже сколотили
группу, - ответил Скорик.
- Теперь подробней, - попросил Щерба.
- Труп обнаружили мальчишки утром в воскресенье, зацепился за корягу.
Принесло его течение, видимо, ночью или на рассвете, те же мальчишки на
том же месте купались накануне, в субботу, допоздна, часов до пяти вечера,
тогда коряги еще не было.
- С какого берега она попала в воду - с правого или с левого? Это
тоже существенно, - заметил Щерба.
- С левого вряд ли, - покачал головой Скорик. - Там на протяжении
нескольких километров впритык идут охраняемая лодочная станция, причалы
рыбокоптильного завода, пляжи дома отдыха и пансионата, узкоколейка тарной
базы. Все это на самом берегу, огорожено, охраняется, обнесено заборами и
сетками. - Скорик, сделав паузу, добавил: - Конечно, при очень большом
желании там можно проникнуть к воде. Но это связано с риском быть
замеченным. Кроме того, сперва надо перебраться из Богдановска по
автодорожному и пешеходному мосту на тот берег. А мост на двести метров
ниже места, где обнаружен труп. Да и какие дела могли быть у Кубраковой на
левом берегу, по сути за городом?
- Я могу придумать вам для этого десять поводов, - махнул рукой
Щерба. - Чего она вообще была в Богдановске?
- Приезжала в командировку на завод резиновых изделий. Кстати, и
опознали ее директор завода и зам главного технолога.
- Вы допросили их?
- Подробно еще нет.
- Вскрытие было?
- Да.
- Кто делал?
- Районный судебный медик Ванчур, - сказал доселе молчавший
Войцеховский.
- Старик Ванчур дело знает, он тридцать пять лет там. Каковы
результаты? - спросил Щерба.
- Все признаки утопления: жидкость в желудке, разжиженная кровь,
наличие планктона в дыхательных путях, тяжелая гипоксия и прочее. И -
никаких прижизненных повреждений или следов борьбы. Смерть наступила в
воде около четырех суток тому назад, - сказал Войцеховский.
- Но вода ли тут первопричина?
- Что вы имеете в виду? - спросил Скорик.
- Подумать надо, - дернул носом Щерба. - А у вас пока пустые руки.
- Бумагами еще обзаведемся, - усмехнулся Скорик.
- Вот-вот, я это имею в виду. И чем быстрее, тем лучше. Она была
одета?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56