— Не можешь. Нельзя так просто взять и убить кого-то, кто только что был здесь…
— Только что был — «где»? — человек снял очки и начал протирать стекла безупречно белым носовым платком, который вынул из кармана пальто.
— Только что был жив, — сказал Бобби, делая шаг вперед.
Мужчина снова надел очки.
— Такого никогда раньше не случалось.
— Не можешь. — Еще ближе.
— Это становится утомительным. Пако!
— Сеньор.
Бобби повернулся на звук детского голоса и увидел маленького мальчика, затянутого в странный жесткий костюмчик и черные кожаные ботинки на шнуровке.
— Удали его.
— Сеньор.
Мальчик чопорно поклонился, вынимая из темного пиджачка крохотный автоматический браунинг. Бобби заглянул в темные глаза под глянцевой челкой и увидел в них выражение, какого никогда не бывает у ребенка. Мальчик поднял пистолет, целясь в Бобби.
— Кто ты? — Бобби проигнорировал пушку, но не стал больше пытаться приблизиться к человеку в бежевом пальто.
Человек перевел взгляд на Бобби.
— Вирек. Йозеф Вирек. Я думал, большая часть человечества знает меня в лицо.
— Ты из «Важных мира сего» или откуда?
Человек прищурился, собрав морщинами лоб.
— Не знаю, о чем ты говоришь. Пако, что тут делает эта личность?
— Случайный прокол, — ответил ребенок. Музыкальный голос оказался очень красив. — Основные ресурсы нашей системы задействованы через Нью-Йорк в попытке предотвратить бегство Анджелы Митчелл. А этот вот попытался войти в матрицу в тандеме с еще одним оператором и натолкнулся на нашу систему. Мы все еще пытаемся определить, как он прорвал нашу защиту. Опасность вам не угрожает. — Дуло маленького браунинга было абсолютно неподвижно.
И вдруг снова странное ощущение, — будто кто-то дергает его, Бобби, за рукав. Нет, не совсем рукав, скорее, шевелится где-то в уголке сознания, нечто…
— Сеньор, — сказал ребенок, — в матрице наблюдаются аномальные явления, вероятно, в результате нынешней сверхперегрузки нашей системы. Мы настоятельно предлагаем позволить нам разъединить ваши связи с конструктом до тех пор, пока мы не будем в состоянии установить природу аномалии.
Ощущение стало сильнее. Кто-то скребся где-то на задворках его сознания…
— Что? — поднял брови Вирек. — И вернуться в резервуары? Едва ли это представляется оправданным…
— Вероятность настоящей опасности… — сказал мальчик. Теперь в его голосе появилась некоторая нервозность. Он чуть повел стволом браунинга. Ты, — бросил он Бобби, — лицом на булыжник. Раскинь руки и ноги…
Но Бобби смотрел на цветочную клумбу у него за спиной, где цветы на глазах скукоживались и увядали, трава серела и распадалась в пыль, и сам воздух над клумбой завихрялся мелкими смерчами…. Ощущение чего-то, скребущегося в голове, становилось все сильнее, все настойчивее.
Вирек повернулся и тоже уставился на умирающие цветы.
— Что это?
Бобби закрыл глаза и стал думать о Джекки. Зудящий звук стал громче, вдруг Бобби понял, что это он сам его издает. Он потянулся внутрь себя — звук все еще шел — и коснулся деки Джаммера. «Давай! Иди!» — крикнул он куда-то в глубину сознания, не заботясь, к чему или к кому он обращается. «Давай же!» — он почувствовал, как что-то поддалось, какой-то барьер или преграда, и скребущее ощущение пропало.
Когда он открыл глаза, на клумбе мертвых цветов что-то появилось. Бобби прищурился. Похоже на крест из простого, крашенного белым дерева; кто-то продел перекладины, креста в рукава древнего морского кителя, какого-то поеденного плесенью сюртука с тяжелыми, вычурными эполетами из потускневших золотых косичек, ржавые пуговицы, косички по обшлагам… На фоне белого столба возникла ржавая абордажная сабля, эфесом вверх, а рядом с ней бутылка, до половины наполненная прозрачной жидкостью.
Ребенок резко повернулся, рявкнул пистолетик… И вдруг мальчик опал, сдулся, как проколотый воздушный шар. Шар засосало в ничто, а браунинг заклацал по каменной дорожке, как брошенная игрушка.
— Имя мне, — раздался голос, и Бобби захотелось кричать — он вдруг осознал, что этот голос исходит из его собственного рта, — Самеди. Ты зарубил лошадь моего брата…
Вирек бросился бежать вниз по извилистой дорожке со змеями скамеек, полы огромного пальто развивались за ними, как уродливые крылья. И Бобби увидел, что там его ждал еще один из белых крестов — прямо там, где дорожка заворачивала, чтобы исчезнуть. Тут Вирек, должно быть, тоже его увидел, он закричал, и Барон Самеди, Хозяин Кладбищ, лоа, чьим доменом была смерть, опустился на Барселону холодным темным дождем.
— Что, черт побери, тебе надо? Кто ты? — голос был знакомый, женский.
Не Джекки.
— Бобби, — сказал он, сквозь него пульсировали волны тьмы. — Бобби…
— Как ты сюда попал?
— Джаммер. Он знал. Его дека пришпилила тебя, когда ты заледенила меня в прошлый раз. — Он только что что-то видел, что-то огромное. Никак не вспомнить… — Меня послал Тернер. Он велел передать тебе, что это Конрой. Тебе нужен Конрой… — слыша свой собственный голос, как будто чужой.
Он побывал где-то и вернулся, а теперь он здесь, в скелетообразном неоновом рисунке Джейлин. На обратном пути он видел, как что-то огромное, то нечто, что заглотило их, сдвинулось и стало изменяться. Гаргантюанские блоки его вращались, принимая новые формы и сочетания, менялся весь контур решетки…
— Конрой, — сказала она. Мультвоплощение сексуальной небрежности потянулось возле видеоокна, в контурах Джейлин сквозила безмерная усталость, даже скука… — Так я и думала. — Окно полыхнуло белым, и на его месте сфокусировался кадр с изображением какого-то древнего каменного здания. Парк-авеню. Он там с этими европейцами, просчитывает очередную интригу, вздохнула невидимая красавица. — Думает, он в безопасности, понимаешь? Стер Рамиреса, прихлопнул его, как муху, лгал мне в лицо, потом улетел в Нью-Йорк к своей новой работе, а теперь думает, что он в безопасности…
Фигура чуть шевельнулась, и изображение снова изменилось. Теперь экран заполнило лицо беловолосого, того самого, который при Бобби позвонил высокому самураю по телефону Джаммера. Она подключилась к его линии, подумалось Бобби.
— Или нет, — сказал Конрой — это прорезалось аудио. — Так или иначе, она у нас в руках. Нет проблем.
А у беловолосого усталый вид, подумал Бобби, но все под контролем.
Суровый мужик. Как Тернер.
— А я ведь следила за тобой, Конрой, — мягко сказала Слайд. — Мой добрый друг Банни, он за тобой присматривал для меня. Не один ты не спишь на Парк-авеню сегодня ночью…
— Нет, — говорил Конрой, — мы доставим ее вам в Стокгольм завтра. Совершенно точно. — Он улыбнулся прямо в камеру.
— Убей его, Банни, — медленно и раздельно произнесла Джейлин. — Убей их всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Только что был — «где»? — человек снял очки и начал протирать стекла безупречно белым носовым платком, который вынул из кармана пальто.
— Только что был жив, — сказал Бобби, делая шаг вперед.
Мужчина снова надел очки.
— Такого никогда раньше не случалось.
— Не можешь. — Еще ближе.
— Это становится утомительным. Пако!
— Сеньор.
Бобби повернулся на звук детского голоса и увидел маленького мальчика, затянутого в странный жесткий костюмчик и черные кожаные ботинки на шнуровке.
— Удали его.
— Сеньор.
Мальчик чопорно поклонился, вынимая из темного пиджачка крохотный автоматический браунинг. Бобби заглянул в темные глаза под глянцевой челкой и увидел в них выражение, какого никогда не бывает у ребенка. Мальчик поднял пистолет, целясь в Бобби.
— Кто ты? — Бобби проигнорировал пушку, но не стал больше пытаться приблизиться к человеку в бежевом пальто.
Человек перевел взгляд на Бобби.
— Вирек. Йозеф Вирек. Я думал, большая часть человечества знает меня в лицо.
— Ты из «Важных мира сего» или откуда?
Человек прищурился, собрав морщинами лоб.
— Не знаю, о чем ты говоришь. Пако, что тут делает эта личность?
— Случайный прокол, — ответил ребенок. Музыкальный голос оказался очень красив. — Основные ресурсы нашей системы задействованы через Нью-Йорк в попытке предотвратить бегство Анджелы Митчелл. А этот вот попытался войти в матрицу в тандеме с еще одним оператором и натолкнулся на нашу систему. Мы все еще пытаемся определить, как он прорвал нашу защиту. Опасность вам не угрожает. — Дуло маленького браунинга было абсолютно неподвижно.
И вдруг снова странное ощущение, — будто кто-то дергает его, Бобби, за рукав. Нет, не совсем рукав, скорее, шевелится где-то в уголке сознания, нечто…
— Сеньор, — сказал ребенок, — в матрице наблюдаются аномальные явления, вероятно, в результате нынешней сверхперегрузки нашей системы. Мы настоятельно предлагаем позволить нам разъединить ваши связи с конструктом до тех пор, пока мы не будем в состоянии установить природу аномалии.
Ощущение стало сильнее. Кто-то скребся где-то на задворках его сознания…
— Что? — поднял брови Вирек. — И вернуться в резервуары? Едва ли это представляется оправданным…
— Вероятность настоящей опасности… — сказал мальчик. Теперь в его голосе появилась некоторая нервозность. Он чуть повел стволом браунинга. Ты, — бросил он Бобби, — лицом на булыжник. Раскинь руки и ноги…
Но Бобби смотрел на цветочную клумбу у него за спиной, где цветы на глазах скукоживались и увядали, трава серела и распадалась в пыль, и сам воздух над клумбой завихрялся мелкими смерчами…. Ощущение чего-то, скребущегося в голове, становилось все сильнее, все настойчивее.
Вирек повернулся и тоже уставился на умирающие цветы.
— Что это?
Бобби закрыл глаза и стал думать о Джекки. Зудящий звук стал громче, вдруг Бобби понял, что это он сам его издает. Он потянулся внутрь себя — звук все еще шел — и коснулся деки Джаммера. «Давай! Иди!» — крикнул он куда-то в глубину сознания, не заботясь, к чему или к кому он обращается. «Давай же!» — он почувствовал, как что-то поддалось, какой-то барьер или преграда, и скребущее ощущение пропало.
Когда он открыл глаза, на клумбе мертвых цветов что-то появилось. Бобби прищурился. Похоже на крест из простого, крашенного белым дерева; кто-то продел перекладины, креста в рукава древнего морского кителя, какого-то поеденного плесенью сюртука с тяжелыми, вычурными эполетами из потускневших золотых косичек, ржавые пуговицы, косички по обшлагам… На фоне белого столба возникла ржавая абордажная сабля, эфесом вверх, а рядом с ней бутылка, до половины наполненная прозрачной жидкостью.
Ребенок резко повернулся, рявкнул пистолетик… И вдруг мальчик опал, сдулся, как проколотый воздушный шар. Шар засосало в ничто, а браунинг заклацал по каменной дорожке, как брошенная игрушка.
— Имя мне, — раздался голос, и Бобби захотелось кричать — он вдруг осознал, что этот голос исходит из его собственного рта, — Самеди. Ты зарубил лошадь моего брата…
Вирек бросился бежать вниз по извилистой дорожке со змеями скамеек, полы огромного пальто развивались за ними, как уродливые крылья. И Бобби увидел, что там его ждал еще один из белых крестов — прямо там, где дорожка заворачивала, чтобы исчезнуть. Тут Вирек, должно быть, тоже его увидел, он закричал, и Барон Самеди, Хозяин Кладбищ, лоа, чьим доменом была смерть, опустился на Барселону холодным темным дождем.
— Что, черт побери, тебе надо? Кто ты? — голос был знакомый, женский.
Не Джекки.
— Бобби, — сказал он, сквозь него пульсировали волны тьмы. — Бобби…
— Как ты сюда попал?
— Джаммер. Он знал. Его дека пришпилила тебя, когда ты заледенила меня в прошлый раз. — Он только что что-то видел, что-то огромное. Никак не вспомнить… — Меня послал Тернер. Он велел передать тебе, что это Конрой. Тебе нужен Конрой… — слыша свой собственный голос, как будто чужой.
Он побывал где-то и вернулся, а теперь он здесь, в скелетообразном неоновом рисунке Джейлин. На обратном пути он видел, как что-то огромное, то нечто, что заглотило их, сдвинулось и стало изменяться. Гаргантюанские блоки его вращались, принимая новые формы и сочетания, менялся весь контур решетки…
— Конрой, — сказала она. Мультвоплощение сексуальной небрежности потянулось возле видеоокна, в контурах Джейлин сквозила безмерная усталость, даже скука… — Так я и думала. — Окно полыхнуло белым, и на его месте сфокусировался кадр с изображением какого-то древнего каменного здания. Парк-авеню. Он там с этими европейцами, просчитывает очередную интригу, вздохнула невидимая красавица. — Думает, он в безопасности, понимаешь? Стер Рамиреса, прихлопнул его, как муху, лгал мне в лицо, потом улетел в Нью-Йорк к своей новой работе, а теперь думает, что он в безопасности…
Фигура чуть шевельнулась, и изображение снова изменилось. Теперь экран заполнило лицо беловолосого, того самого, который при Бобби позвонил высокому самураю по телефону Джаммера. Она подключилась к его линии, подумалось Бобби.
— Или нет, — сказал Конрой — это прорезалось аудио. — Так или иначе, она у нас в руках. Нет проблем.
А у беловолосого усталый вид, подумал Бобби, но все под контролем.
Суровый мужик. Как Тернер.
— А я ведь следила за тобой, Конрой, — мягко сказала Слайд. — Мой добрый друг Банни, он за тобой присматривал для меня. Не один ты не спишь на Парк-авеню сегодня ночью…
— Нет, — говорил Конрой, — мы доставим ее вам в Стокгольм завтра. Совершенно точно. — Он улыбнулся прямо в камеру.
— Убей его, Банни, — медленно и раздельно произнесла Джейлин. — Убей их всех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79