По правде говоря, сам не знаю, что с ними сталось.
И увидел перед собой ослепительно белое небо, зарево, свет ярче солнечного. А самолет сказал, что никакого электромагнитного излучения не было…
Первая модифицированная собака Руди выследила их через четверть часа после того, как они снова двинулись в путь: Энджи у Тернера за спиной, локти у него на плечах, худые коленки зажаты под мышками, пальцы сцеплены замком у него перед грудиной. От нее пахло, как от ребенка из дорогого предместья, какой-то смутный намек на мыло или шампунь на травах. Тут он спросил себя, а чем должно пахнуть от него самого. У Руди, кажется, был душ…
— О черт, а это еще что? — девочка выпрямилась у него на спине, указывая куда-то в сторону.
С высокой каменной насыпи у поворота дороги на них глядел тощий серый пес. Его узкая голова пряталась под черным колпаком с выступами сенсоров. Собака тяжело дышала, высунув язык, и медленно поводила головой из стороны в сторону.
— Все в порядке, — сказал Тернер. — Сторожевой пес. Моего друга.
Дом разросся, выпустив побеги пристроек под мастерские, но Руди так и не удосужился перекрасить облупившиеся доски первоначальной постройки. Пока Тернера не было, Руди обвел двор прямоугольником проволочной ограды. Туго натянутая сетка отделяла от внешнего мира двор и коллекцию машин, но, подойдя поближе, Тернер увидел, что ворота стоят нараспашку, а петли потерялись в ржавчине и сиянии утра. Впрочем, Тернер лучше других знал, что настоящие линии защиты прячутся где-то еще. Он тащился по подъездной дорожке, а за ним трусили четыре модифицированные собаки. Голова Энджи безвольно покачивалась у него на плече, но руки оставались по-прежнему замкнуты на его шее.
Руди ждал их на передней веранде в старых белых шортах и флотской футболке, из единственного ее кармана торчало, по меньшей мере, девять различных авторучек. Завидев их, он приветственно поднял зеленую банку голландского пива. За его спиной из кухни показалась блондинка в линялой рубашке цвета хаки с каким-то хромированным шпателем в руках. Ее короткие волосы были зачесаны назад и вверх — это почему-то напомнило Тернеру о враче-кореянке в трейлере «Хосаки», о том, как горел этот трейлер, об Уэббер, о белом небе… Он покачнулся, уже здесь, на гравиевой подъездной дорожке Руди — ноги широко расставлены, чтобы удержать девочку, голая грудь в дорожках пота по пыли из аризонской пустыни, — и посмотрел на Руди и его блондинку.
— У нас готов для вас завтрак, — сказал Руди. — Когда вы объявились на экранах собак, мы решили, что вы, наверное, проголодались. — Его тон был тщательно уклончивым.
Девочка застонала.
— Это хорошо, — сказал Тернер. — У нее колено отказало, Руди. Хорошо бы посмотреть его прямо сейчас. А потом мне еще нужно кое о чем с тобой поговорить.
— Я бы сказал, несколько молода для тебя. — Руди снова приложился к пиву.
— Отстань, Руди, — вмешалась стоявшая рядом с ним женщина. — Ты что, не видишь, что ей больно? Несите ее в дом, — сказала она Тернеру и исчезла в дверях кухни.
— А ты изменился, — не переставая пялиться на него, сказал Руди, и Тернер понял, что тот пьян. — Все тот же, но другой.
— Время идет, — отозвался Тернер, поднимаясь по деревянным ступеням.
— Над твоим лицом кто-то поработал или как?
— Реконструкция. Им пришлось собирать его по данным медицинского досье. — Он преодолел ступеньки: каждое движение прошивало поясницу резкой болью.
— Неплохо, — сказал Руди и рыгнул. — Еще чуть-чуть, и я бы ничего не заметил.
Он был ниже Тернера и явно толстел, но у них были одни и те же русые волосы, почти одинаковые черты лица.
Тернер остановился на лестнице, когда их глаза оказались на одном уровне:
— Ты, как прежде, занимаешься всем понемножку, Руди? Мне нужно просканировать этого ребенка. И мне нужно еще кое-что.
— Ну, — протянул его брат, — посмотрим, что можно сделать. Может, попробовать эхо-зонд? Она имеет к тебе какое-то отношение?
— Да. Там, в беличьем лесу, реактивный самолет, но он неплохо спрятан.
— О Господи… — вздохнул Руди. — Ну что же, заноси ее…
Годы, которые провел здесь Руди, лишили дом почти всего, что мог помнить Тернер, и почему-то он испытывал к Руди смутную благодарность за это. Он смотрел, как блондинка разбивает яйца в стальную миску, темно-желтые, натуральные желтки — Руди держал собственных кур.
— Меня зовут Салли, — сказала женщина, взбивая яйца вилкой.
— Тернер.
— И он тоже никак иначе тебя не называет, — сказала она. — Впрочем, он редко когда о тебе говорит.
— Мы не так уж часто виделись все эти годы. Может, стоит подняться наверх и помочь ему?
— Сиди. С Руди твоя маленькая девочка будет в полном порядке. У него хорошие руки.
— Даже когда он на взводе?
— На полувзводе. Ну, он же не собирается оперировать, просто поставит дермы и перевяжет колено. — Она наломала маисовых лепешек на черную сковородку прямо в шипящее масло и сверху вылила яйца. — Что случилось с вашими глазами, Тернер? У вас и у нее… — она помешивала смесь хромированным шпателем, выдавливая понемногу в сковородку сальсу из пластмассового тюбика.
— Ускорение. Пришлось взлетать в спешке.
— Она при этом повредила колено?
— Может быть. Не знаю.
— Теперь тебя ищут? Или ищут ее? — она достала тарелки из шкафчика над раковиной. Дешевое пластиковое покрытие на дверцах вызвало у Тернера внезапный приступ ностальгии — загорелые кисти блондинки он принял вдруг за руки матери…
— Вероятно, — сказал он. — Я не знаю, в чем дело. Пока не знаю.
— Поешь. — Переложила смесь на белую тарелку, порылась в поисках вилки.
— Руди до смерти боится таких людей. Ну, знаешь, таких, кто способен сесть тебе на хвост.
Взять тарелку, вилку. От яичницы поднимается пар.
— И я тоже.
— Я тут нашла кое-какую одежду, — голос Салли перекрыл шум душа, — ее оставил приятель Руди. Должна тебе подойти…
Душ работал под действием силы тяжести: дождевая вода из резервуара на крыше, толстый белый фильтрационный блок встроен в трубу над головкой душа.
Высунув голову между двух затуманенных паром пластиковых листов, Тернер прищурился на Салли.
— Спасибо.
— Девочка без сознания, — сказала она. — Руди думает, это шок и усталость к тому же. Но он говорит, что остальные показатели у нее в порядке, так что вполне можно провести сканирование прямо сейчас. — И она вышла из комнаты, забрав с собой армейские штаны Тернера и спецовку Оукея.
— Да что же это такое? — спросил Руди, протягивая ему смятый рулон серебристой распечатки.
— Не знаю, что и думать, — рассеянно отозвался Тернер, оглядывая белую комнату в поисках Энджи. — Где она?
— Спит. Салли за ней присмотрит.
Повернувшись, Руди прошелся взад-вперед по комнате — Тернер вспомнил, что когда-то здесь была гостиная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
И увидел перед собой ослепительно белое небо, зарево, свет ярче солнечного. А самолет сказал, что никакого электромагнитного излучения не было…
Первая модифицированная собака Руди выследила их через четверть часа после того, как они снова двинулись в путь: Энджи у Тернера за спиной, локти у него на плечах, худые коленки зажаты под мышками, пальцы сцеплены замком у него перед грудиной. От нее пахло, как от ребенка из дорогого предместья, какой-то смутный намек на мыло или шампунь на травах. Тут он спросил себя, а чем должно пахнуть от него самого. У Руди, кажется, был душ…
— О черт, а это еще что? — девочка выпрямилась у него на спине, указывая куда-то в сторону.
С высокой каменной насыпи у поворота дороги на них глядел тощий серый пес. Его узкая голова пряталась под черным колпаком с выступами сенсоров. Собака тяжело дышала, высунув язык, и медленно поводила головой из стороны в сторону.
— Все в порядке, — сказал Тернер. — Сторожевой пес. Моего друга.
Дом разросся, выпустив побеги пристроек под мастерские, но Руди так и не удосужился перекрасить облупившиеся доски первоначальной постройки. Пока Тернера не было, Руди обвел двор прямоугольником проволочной ограды. Туго натянутая сетка отделяла от внешнего мира двор и коллекцию машин, но, подойдя поближе, Тернер увидел, что ворота стоят нараспашку, а петли потерялись в ржавчине и сиянии утра. Впрочем, Тернер лучше других знал, что настоящие линии защиты прячутся где-то еще. Он тащился по подъездной дорожке, а за ним трусили четыре модифицированные собаки. Голова Энджи безвольно покачивалась у него на плече, но руки оставались по-прежнему замкнуты на его шее.
Руди ждал их на передней веранде в старых белых шортах и флотской футболке, из единственного ее кармана торчало, по меньшей мере, девять различных авторучек. Завидев их, он приветственно поднял зеленую банку голландского пива. За его спиной из кухни показалась блондинка в линялой рубашке цвета хаки с каким-то хромированным шпателем в руках. Ее короткие волосы были зачесаны назад и вверх — это почему-то напомнило Тернеру о враче-кореянке в трейлере «Хосаки», о том, как горел этот трейлер, об Уэббер, о белом небе… Он покачнулся, уже здесь, на гравиевой подъездной дорожке Руди — ноги широко расставлены, чтобы удержать девочку, голая грудь в дорожках пота по пыли из аризонской пустыни, — и посмотрел на Руди и его блондинку.
— У нас готов для вас завтрак, — сказал Руди. — Когда вы объявились на экранах собак, мы решили, что вы, наверное, проголодались. — Его тон был тщательно уклончивым.
Девочка застонала.
— Это хорошо, — сказал Тернер. — У нее колено отказало, Руди. Хорошо бы посмотреть его прямо сейчас. А потом мне еще нужно кое о чем с тобой поговорить.
— Я бы сказал, несколько молода для тебя. — Руди снова приложился к пиву.
— Отстань, Руди, — вмешалась стоявшая рядом с ним женщина. — Ты что, не видишь, что ей больно? Несите ее в дом, — сказала она Тернеру и исчезла в дверях кухни.
— А ты изменился, — не переставая пялиться на него, сказал Руди, и Тернер понял, что тот пьян. — Все тот же, но другой.
— Время идет, — отозвался Тернер, поднимаясь по деревянным ступеням.
— Над твоим лицом кто-то поработал или как?
— Реконструкция. Им пришлось собирать его по данным медицинского досье. — Он преодолел ступеньки: каждое движение прошивало поясницу резкой болью.
— Неплохо, — сказал Руди и рыгнул. — Еще чуть-чуть, и я бы ничего не заметил.
Он был ниже Тернера и явно толстел, но у них были одни и те же русые волосы, почти одинаковые черты лица.
Тернер остановился на лестнице, когда их глаза оказались на одном уровне:
— Ты, как прежде, занимаешься всем понемножку, Руди? Мне нужно просканировать этого ребенка. И мне нужно еще кое-что.
— Ну, — протянул его брат, — посмотрим, что можно сделать. Может, попробовать эхо-зонд? Она имеет к тебе какое-то отношение?
— Да. Там, в беличьем лесу, реактивный самолет, но он неплохо спрятан.
— О Господи… — вздохнул Руди. — Ну что же, заноси ее…
Годы, которые провел здесь Руди, лишили дом почти всего, что мог помнить Тернер, и почему-то он испытывал к Руди смутную благодарность за это. Он смотрел, как блондинка разбивает яйца в стальную миску, темно-желтые, натуральные желтки — Руди держал собственных кур.
— Меня зовут Салли, — сказала женщина, взбивая яйца вилкой.
— Тернер.
— И он тоже никак иначе тебя не называет, — сказала она. — Впрочем, он редко когда о тебе говорит.
— Мы не так уж часто виделись все эти годы. Может, стоит подняться наверх и помочь ему?
— Сиди. С Руди твоя маленькая девочка будет в полном порядке. У него хорошие руки.
— Даже когда он на взводе?
— На полувзводе. Ну, он же не собирается оперировать, просто поставит дермы и перевяжет колено. — Она наломала маисовых лепешек на черную сковородку прямо в шипящее масло и сверху вылила яйца. — Что случилось с вашими глазами, Тернер? У вас и у нее… — она помешивала смесь хромированным шпателем, выдавливая понемногу в сковородку сальсу из пластмассового тюбика.
— Ускорение. Пришлось взлетать в спешке.
— Она при этом повредила колено?
— Может быть. Не знаю.
— Теперь тебя ищут? Или ищут ее? — она достала тарелки из шкафчика над раковиной. Дешевое пластиковое покрытие на дверцах вызвало у Тернера внезапный приступ ностальгии — загорелые кисти блондинки он принял вдруг за руки матери…
— Вероятно, — сказал он. — Я не знаю, в чем дело. Пока не знаю.
— Поешь. — Переложила смесь на белую тарелку, порылась в поисках вилки.
— Руди до смерти боится таких людей. Ну, знаешь, таких, кто способен сесть тебе на хвост.
Взять тарелку, вилку. От яичницы поднимается пар.
— И я тоже.
— Я тут нашла кое-какую одежду, — голос Салли перекрыл шум душа, — ее оставил приятель Руди. Должна тебе подойти…
Душ работал под действием силы тяжести: дождевая вода из резервуара на крыше, толстый белый фильтрационный блок встроен в трубу над головкой душа.
Высунув голову между двух затуманенных паром пластиковых листов, Тернер прищурился на Салли.
— Спасибо.
— Девочка без сознания, — сказала она. — Руди думает, это шок и усталость к тому же. Но он говорит, что остальные показатели у нее в порядке, так что вполне можно провести сканирование прямо сейчас. — И она вышла из комнаты, забрав с собой армейские штаны Тернера и спецовку Оукея.
— Да что же это такое? — спросил Руди, протягивая ему смятый рулон серебристой распечатки.
— Не знаю, что и думать, — рассеянно отозвался Тернер, оглядывая белую комнату в поисках Энджи. — Где она?
— Спит. Салли за ней присмотрит.
Повернувшись, Руди прошелся взад-вперед по комнате — Тернер вспомнил, что когда-то здесь была гостиная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79