Но надеяться ему было не на что. Она вышла замуж рано и никогда не замечала никого, кроме Дэвида. Какая она чудесная, милая, добрая и совершенно не испорченная своим невообразимым богатством. Они хорошие друзья, и каждый месяц по два дня проводят вместе, поскольку именно Дэзи руководит Фондом Эммы Харт, богатой благотворительной организацией. Дэзи часто требовалась юридическая консультация и по другим вопросам, и порой ему улыбалась удача, и он общался с ней еще по несколько лишних часов. Он ценил то время, что проводил с ней, и с нетерпением ожидал, когда ему вновь предоставится возможность встретиться с ней за деловым ленчем.
Джон отпрянул от окна при звуке голоса своей секретарши, которая сопровождала чету Эмори и Эдвину в конференц-зал. Улыбаясь, он вышел им навстречу, и его сразу же поразил ужасный вид Эдвины. Как и Дэзи, она была одета во все черное, и поэтому ее лицо казалось лишенным всех красок и безжизненным. Но и помимо этого, за последние несколько недель она буквально превратилась в старуху. Смерть Эммы явно глубоко потрясла ее.
Несколько минут он болтал с ними, а потом они уселись, и вскоре один за другим начали прибывать остальные. К двадцати минутам третьего собрались все, кроме Джима и Уинстона. Пять минут спустя вбежали и они, извинились и пояснили, что попали в пробку на Флит стрит.
Ровно в два тридцать Джон призвал всех к тишине.
– Сегодня нас собрало вместе печальное событие, но как сказала мне Эмма во время нашей последней встречи в начале августа: «Не стройте печальных мин, когда я умру. Я прожила замечательную жизнь, знала и радость, и горе, мне никогда не приходилось скучать. Так что не тоскуйте обо мне». Однако, прежде чем я перейду к делу, мне хочется сказать, что лично я искренне оплакиваю очень верного и дорогого друга, самую замечательную женщину – хочу поправиться – самого замечательного человека, которого я когда-либо знал. Мне ее очень не хватает.
Вослед его словам по комнате прошелестел шепоток одобрения. Затем Джон продолжил уже более деловым тоном:
– Завещание Эммы Харт Лаудер Эйнсли, которую в дальнейшем мы станем называть просто Эмма Харт. – Джон откашлялся и будничным голосом сказал: – Перед своей смертью миссис Харт сообщила мне, что ее близким родственникам известны основные положения настоящего завещания, которые она открыла им в апреле 1968 года. Однако поскольку распоряжение касается судьбы всего ее состояния, а также поскольку есть и другие наследники, я должен огласить завещание полностью. К тому же, таковы требования закона. Боюсь, нам предстоит ознакомиться с длинным и сложным документом.
Пола, сидевшая между Джимом и Филипом, откинулась на спинку стула, сложила руки на коленях и сосредоточила все внимание на семейном адвокате. Ее лицо ничего не выражало.
На первых пяти или шести страницах перечислялись дары Эммы прислуге, работавшей в ее многочисленных домах. С неизменной щедростью она вознаградила всех, проявив знание особенностей каждого и его нужды. Пола с облегчением услышала, что Хильда получила солидную пенсию по старости, а также один из коттеджей, принадлежавших Эмме в деревне Пеннистоун-ройял.
Хильды не было среди присутствующих, в отличие от Гэй Слоун. Бывшая секретарша Эммы поглядела на Полу с радостной и удивленной улыбкой, когда Джон прочитал посвященные ей строки. Гэй получала двести тысяч фунтов, пару золотых сережек с бриллиантами и такую же брошь.
Вторая часть завещания касалась судьбы солидного собрания произведений искусства, принадлежащего Эмме.
– В 1968 году Эмма Харт оставила все предметы коллекции за исключением картин, находящихся в Пеннистоун-ройял, своему внуку Филипу Макгиллу-Эмори, – пояснил Джон. – Теперь ее распоряжение претерпело некоторые изменения. – Он посмотрел на Филипа. – Миссис Харт сообщила мне, что обсудила с вами указанные перемены и объяснила вам причины, которыми руководствовалась. По ее словам, вы проявили полное понимание ее мотивов.
– Да, – подтвердил Филип. – Бабушка надеялась получить мое одобрение, а я ответил, что в нем нет никакой необходимости. Эмма вольна распоряжаться коллекцией по своему усмотрению, поскольку она ее собственность, и только ее. Так что я полностью поддерживаю бабушку.
Джон кивнул, заглянул в бумаги и зачитал слова Эммы:
«В благодарность за многолетнюю преданность, верность и дружбу я передаю Генри Россистеру пейзаж Ван Гога; Рональду Каллински – Пикассо «голубого периода»; Брайану О'Нилу «Танцовщицу» Дега. Все вышеупомянутые картины в настоящее время находятся в моей квартире на Белгрейв-сквер. Моему любимому племяннику Рэндольфу Харту, в благодарность за его любовь и дружбу, я завещаю четыре картины Стаббса, изображающие лошадей, а также две скульптуры Барбары Хепуорт, находящиеся сейчас в доме на Пеннистоун-ройял. Все остальные принадлежащие мне произведения искусства, за исключением тех, что расположены в доме на Пеннистоун-ройял, я передаю моему внуку Филипу. Исключение составляет также картина Салли Харт «Вершина Мира».
Филип наклонился к Поле и шепнул ей:
– Дядя Рэндольф и остальные очень тронуты. Я рад, что она сделала им такие подарки, а ты?
Пола кивнула ему со слабой улыбкой. Тем временем Джон Кроуфорд продолжал: «Что же касается царского пасхального яйца работы Фаберже…» – Тут адвокат прервался, отпил воды из стакана и зачитал желание Эммы, чтобы данное произведение искусства было выставлено на аукцион, а вырученные деньги возвращены ее внукам, купившим его в подарок на ее восьмидесятилетие. Если же полученная после аукциона сумма окажется больше затраченной на его покупку, то разницу следует направить на благотворительность в соответствии с ее указаниями.
Пола исподволь оглядывала собравшихся. От ее внимания не ускользнуло, как возросло напряжение в зале за последние пятнадцать минут. Она заметила волнение, написанное на лицах Робина, Кита и Элизабет. Эдвина, напротив, казалось, не придавала происходящему никакого значения и с еще более печальным видом, чем прежде, сидела, крепко сжав руки на коленях.
Когда Джон перешел к фондам, учрежденным Эммой Харт для ее детей, Пола почти физически почувствовала тревогу и беспокойство, исходящие от ее тетки и двух дядей. Она быстро отвела от них взгляд и сфокусировала внимание на Джоне.
Адвокат откинулся на спинку стула и произнес:
– Фонды, основанные несколько лет назад, не аннулированы и не претерпели никаких изменений ни в размерах, ни в структуре. Они остаются в силе, и их владельцы – Эдвина, Кит, Робин и Элизабет – по-прежнему будут получать с них доход.
Джон монотонно зачитывал детали, касающиеся фондов, а Пола заметила выражение огромного облегчения на лицах троих детей Эммы Харт, точно так же, как от ее внимания не ускользнуло их волнение несколькими минутами ранее Робин и его сестра-близнец Элизабет не могли скрыть охватившую их радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Джон отпрянул от окна при звуке голоса своей секретарши, которая сопровождала чету Эмори и Эдвину в конференц-зал. Улыбаясь, он вышел им навстречу, и его сразу же поразил ужасный вид Эдвины. Как и Дэзи, она была одета во все черное, и поэтому ее лицо казалось лишенным всех красок и безжизненным. Но и помимо этого, за последние несколько недель она буквально превратилась в старуху. Смерть Эммы явно глубоко потрясла ее.
Несколько минут он болтал с ними, а потом они уселись, и вскоре один за другим начали прибывать остальные. К двадцати минутам третьего собрались все, кроме Джима и Уинстона. Пять минут спустя вбежали и они, извинились и пояснили, что попали в пробку на Флит стрит.
Ровно в два тридцать Джон призвал всех к тишине.
– Сегодня нас собрало вместе печальное событие, но как сказала мне Эмма во время нашей последней встречи в начале августа: «Не стройте печальных мин, когда я умру. Я прожила замечательную жизнь, знала и радость, и горе, мне никогда не приходилось скучать. Так что не тоскуйте обо мне». Однако, прежде чем я перейду к делу, мне хочется сказать, что лично я искренне оплакиваю очень верного и дорогого друга, самую замечательную женщину – хочу поправиться – самого замечательного человека, которого я когда-либо знал. Мне ее очень не хватает.
Вослед его словам по комнате прошелестел шепоток одобрения. Затем Джон продолжил уже более деловым тоном:
– Завещание Эммы Харт Лаудер Эйнсли, которую в дальнейшем мы станем называть просто Эмма Харт. – Джон откашлялся и будничным голосом сказал: – Перед своей смертью миссис Харт сообщила мне, что ее близким родственникам известны основные положения настоящего завещания, которые она открыла им в апреле 1968 года. Однако поскольку распоряжение касается судьбы всего ее состояния, а также поскольку есть и другие наследники, я должен огласить завещание полностью. К тому же, таковы требования закона. Боюсь, нам предстоит ознакомиться с длинным и сложным документом.
Пола, сидевшая между Джимом и Филипом, откинулась на спинку стула, сложила руки на коленях и сосредоточила все внимание на семейном адвокате. Ее лицо ничего не выражало.
На первых пяти или шести страницах перечислялись дары Эммы прислуге, работавшей в ее многочисленных домах. С неизменной щедростью она вознаградила всех, проявив знание особенностей каждого и его нужды. Пола с облегчением услышала, что Хильда получила солидную пенсию по старости, а также один из коттеджей, принадлежавших Эмме в деревне Пеннистоун-ройял.
Хильды не было среди присутствующих, в отличие от Гэй Слоун. Бывшая секретарша Эммы поглядела на Полу с радостной и удивленной улыбкой, когда Джон прочитал посвященные ей строки. Гэй получала двести тысяч фунтов, пару золотых сережек с бриллиантами и такую же брошь.
Вторая часть завещания касалась судьбы солидного собрания произведений искусства, принадлежащего Эмме.
– В 1968 году Эмма Харт оставила все предметы коллекции за исключением картин, находящихся в Пеннистоун-ройял, своему внуку Филипу Макгиллу-Эмори, – пояснил Джон. – Теперь ее распоряжение претерпело некоторые изменения. – Он посмотрел на Филипа. – Миссис Харт сообщила мне, что обсудила с вами указанные перемены и объяснила вам причины, которыми руководствовалась. По ее словам, вы проявили полное понимание ее мотивов.
– Да, – подтвердил Филип. – Бабушка надеялась получить мое одобрение, а я ответил, что в нем нет никакой необходимости. Эмма вольна распоряжаться коллекцией по своему усмотрению, поскольку она ее собственность, и только ее. Так что я полностью поддерживаю бабушку.
Джон кивнул, заглянул в бумаги и зачитал слова Эммы:
«В благодарность за многолетнюю преданность, верность и дружбу я передаю Генри Россистеру пейзаж Ван Гога; Рональду Каллински – Пикассо «голубого периода»; Брайану О'Нилу «Танцовщицу» Дега. Все вышеупомянутые картины в настоящее время находятся в моей квартире на Белгрейв-сквер. Моему любимому племяннику Рэндольфу Харту, в благодарность за его любовь и дружбу, я завещаю четыре картины Стаббса, изображающие лошадей, а также две скульптуры Барбары Хепуорт, находящиеся сейчас в доме на Пеннистоун-ройял. Все остальные принадлежащие мне произведения искусства, за исключением тех, что расположены в доме на Пеннистоун-ройял, я передаю моему внуку Филипу. Исключение составляет также картина Салли Харт «Вершина Мира».
Филип наклонился к Поле и шепнул ей:
– Дядя Рэндольф и остальные очень тронуты. Я рад, что она сделала им такие подарки, а ты?
Пола кивнула ему со слабой улыбкой. Тем временем Джон Кроуфорд продолжал: «Что же касается царского пасхального яйца работы Фаберже…» – Тут адвокат прервался, отпил воды из стакана и зачитал желание Эммы, чтобы данное произведение искусства было выставлено на аукцион, а вырученные деньги возвращены ее внукам, купившим его в подарок на ее восьмидесятилетие. Если же полученная после аукциона сумма окажется больше затраченной на его покупку, то разницу следует направить на благотворительность в соответствии с ее указаниями.
Пола исподволь оглядывала собравшихся. От ее внимания не ускользнуло, как возросло напряжение в зале за последние пятнадцать минут. Она заметила волнение, написанное на лицах Робина, Кита и Элизабет. Эдвина, напротив, казалось, не придавала происходящему никакого значения и с еще более печальным видом, чем прежде, сидела, крепко сжав руки на коленях.
Когда Джон перешел к фондам, учрежденным Эммой Харт для ее детей, Пола почти физически почувствовала тревогу и беспокойство, исходящие от ее тетки и двух дядей. Она быстро отвела от них взгляд и сфокусировала внимание на Джоне.
Адвокат откинулся на спинку стула и произнес:
– Фонды, основанные несколько лет назад, не аннулированы и не претерпели никаких изменений ни в размерах, ни в структуре. Они остаются в силе, и их владельцы – Эдвина, Кит, Робин и Элизабет – по-прежнему будут получать с них доход.
Джон монотонно зачитывал детали, касающиеся фондов, а Пола заметила выражение огромного облегчения на лицах троих детей Эммы Харт, точно так же, как от ее внимания не ускользнуло их волнение несколькими минутами ранее Робин и его сестра-близнец Элизабет не могли скрыть охватившую их радость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126