О, Блэки, ты выглядел так замечательно, стоя около пианино – настоящий артист. Погорелого театра.
Он улыбнулся.
Эмма остановила на нем ласковый взгляд, отметив про себя и его волнистые волосы, по-прежнему густые, но белые, как снег, и лицо, словно высеченное из камня, помеченное печатью возраста, и вдруг она увидела его таким, каким он был в молодости в тот вечер в кабачке. Блестящие черные кудри, буйными волнами обрамляющие загорелое лицо, искрящиеся черные глаза, белые зубы, сверкающие меж розовых губ, – вся его породистая красота, еще больше подчеркнутая светом горящих газовых ламп.
Эмма подалась вперед и спросила:
– Ты помнишь тот особенный вечер, Блэки?
– Как же я мог его забыть? Мы с тобой перешли в бар, и ты пила лимонад. А я – горький эль. Ты так очаровательно выглядела… тогда ты призналась мне, что беременна… а я предложил тебе выйти за меня замуж. Возможно, тебе следовало согласиться.
– Да, возможно. Но я не хотела осложнять тебе жизнь… – Эмма не закончила фразы и отпила из бокала.
Блэки поудобнее устроился в кресле. Слабая улыбка заиграла на его губах. Затем он кивнул головой и сказал:
– Сегодня ты так хороша, Эмма. Ты самая прелестная девушка во всем графстве.
– Ты пристрастен, – прошептала она с доброй улыбкой, глядя на него так же ласково, как и он на нее.
Блэки расправил плечи, пристально посмотрел на нее в полумраке комнаты.
– Я никогда не смогу выразить словами, что значила для меня наша поездка. Те восемь месяцев вознаградили меня за все плохое, что случилось со мной на протяжении всей моей жизни – за боль, за разбитое сердце, за горечь. И я очень благодарен тебе, дорогая.
– Какие замечательные слова ты сейчас сказал, Блэки. Но на самом деле мне следует благодарить тебя за то, что ты реализовал свой План с большой буквы.
– То был хороший план… – Блэки вдруг замолчал. Его лицо исказила гримаса боли. Эмма моментально вскочила на ноги и склонилась над ним.
– Что случилось? Ты болен? Он покачал головой:
– Нет, ничего… Просто что-то с желудком.
– Я сейчас позвоню доктору, а потом отведу тебя наверх и уложу в постель. – Эмма повернулась и шагнула к столику у окна.
– Нет-нет. – Он попытался остановить ее, но его рука бессильно упала – Я не смогу подняться, Эмма.
– Сможешь, – настаивала она. – Я тебе помогу.
Блэки медленно, очень медленно покачал головой.
– Сейчас я уж точно позвоню доктору Хэдли, – решительно объявила Эмма.
– Сядь рядом со мной. Пожалуйста, – попросил он. – Всего лишь на пару минут.
Эмма пододвинула к нему поближе пуфик, уселась, взяла его руки в свои и заглянула ему в лицо.
– Что ты хочешь сказать, Блэки?
Он сжал ее пальцы, улыбнулся. Вдруг его глаза широко распахнулись.
– Всю мою жизнь, – хрипло прошептал он, – я знал тебя всю мою жизнь. Мы прошли через столько испытаний вместе…
– Да, – подтвердила она. – Верно, я и не знаю, что бы я без тебя делала.
Он глубоко и тяжело вздохнул:
– Мне очень грустно оставлять тебя одну. Очень грустно, любимая.
Эмма не могла произнести ни слова. Слезы подступили к ее глазам, покатились по ее морщинистым щекам, закапали на белый шелковый воротник ее платья, на изумрудную брошь и на их переплетенные руки.
Глаза Блэки вновь широко открылись, и он еще внимательнее посмотрел на нее, словно пытаясь запечатлеть в памяти ее лицо. А потом сказал удивительно ясным голосом:
– Я всегда любил тебя, дорогая.
– И я всегда любила тебя, Блэки.
Мимолетная улыбка скользнула по его бледным губам. Его веки дрогнули, опустились и застыли. Голова его склонилась на бок. Рука его вдруг ослабла в ее руке.
– Блэки, – сказала Эмма. – Блэки!
Ответом ей была тишина.
Эмма не выпускала из крепко сжатых ладоней его руки, закрыв глаза. Слезы ручьями катились из-под ее старых век. Она склонила голову на их сплетенные руки, омытые ее слезами.
– Прощай, мой самый лучший друг, прощай, – наконец выговорила она. И долго еще продолжала тихо плакать, не в силах остановить поток слез. Сердце ее, переполненное любовью к нему, разрывалось от боли.
Однако в конце концов Эмма подняла голову, опустила его руку и с усилием встала на ноги. Склонившись над ним, она ласково отвела со лба его белоснежные волосы и поцеловала в ледяные губы.
«Какой он холодный», – подумала она.
Неуверенными медленными шагами Эмма побрела к его креслу около окна, где он так часто сидел и смотрел в сад, взяла маленький шерстяной плед, клетчатый, как форма Сифордских горцев, и укутала ему ноги и грудь.
Затем так же медленно вернулась к столу, взяла телефонную трубку и дрожащими руками набрала номер Бек-Хаус. Ей ответил Шейн.
При звуке его звонкого и ясного голоса слезы еще сильнее хлынули у нее из глаз.
– Блэки… – с трудом выговорила Эмма – Он умер… Пожалуйста, Шейн, приезжай.
Меньше чем через час прибыл Шейн, а с ним Пола, Эмили и Уинстон.
Она нашли Эмму рядом с Блэки. Она сидела на пуфе, склонив седую голову и положив руку ему на колено. Эмма не повернулась и даже не пошевелилась. Она просто сидела и смотрела в огонь.
Шейн поспешил к ней, легонько прикоснулся к ее плечу и наклонился.
– Я здесь, тетя Эмма, – произнес он с нежностью. Она не ответила.
Шейн взял ее за руки и медленно приподнял. Наконец Эмма повернула голову, заглянула ему в лицо и зарыдала. Шейн обнял ее и начал успокаивать.
– Я уже тоскую без него, а ведь он умер только что, – всхлипнула Эмма. – Как мне теперь жить без Блэки?
– Тише, тетя Эмма, тише, – бормотал Шейн. Он отвел ее к дивану, сделав глазами знак Поле, которая стояла в дверях, бледная и дрожащая. Она подошла и села рядом со своей бабушкой. Эмили присоединилась к ним, и обе внучки принялись утешать Эмму.
Шейн приблизился к Блэки. В горле у него стоял ком. Слезы текли по щекам. Он заглянул в лицо деда и увидел, каким спокойным оно стало в смерти, а потом наклонился и поцеловал морщинистую щеку.
– Прощай, дедушка, – произнес он тихо и печально. – Пусть земля тебе будет пухом.
Глава 41
– Через два дня твой день рождения, бабушка, и я думала, может, нам устроить… – осторожно начала Пола.
– Дорогая, – мягко, но с гримасой неудовольствия прервала ее Эмма. – Не поднимай эту тему. Блэки умер всего пару недель назад, и я вовсе не в настроении праздновать.
– Знаю, я и не предлагаю большой вечеринки. Просто скромный обед здесь, в Пеннистоун-ройял. Будем только мы с Эмили, Уинстон и мои родители. Нам казалось, что тебя это немножко взбодрит.
– Взбодрит, – медленно повторила Эмма, а затем похлопала Полу по руке. – Не думаю, чтобы меня сейчас хоть что-то могло взбодрить. Но полагаю, все равно надо ползти по жизни дальше. Пожалуйста, не приглашай больше никого. Я не очень-то хочу сейчас кого-либо видеть. Люди утомляют меня.
– Обещаю – не приглашу ни единой души, – поклялась Пола, довольная, что ее предложение прошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Он улыбнулся.
Эмма остановила на нем ласковый взгляд, отметив про себя и его волнистые волосы, по-прежнему густые, но белые, как снег, и лицо, словно высеченное из камня, помеченное печатью возраста, и вдруг она увидела его таким, каким он был в молодости в тот вечер в кабачке. Блестящие черные кудри, буйными волнами обрамляющие загорелое лицо, искрящиеся черные глаза, белые зубы, сверкающие меж розовых губ, – вся его породистая красота, еще больше подчеркнутая светом горящих газовых ламп.
Эмма подалась вперед и спросила:
– Ты помнишь тот особенный вечер, Блэки?
– Как же я мог его забыть? Мы с тобой перешли в бар, и ты пила лимонад. А я – горький эль. Ты так очаровательно выглядела… тогда ты призналась мне, что беременна… а я предложил тебе выйти за меня замуж. Возможно, тебе следовало согласиться.
– Да, возможно. Но я не хотела осложнять тебе жизнь… – Эмма не закончила фразы и отпила из бокала.
Блэки поудобнее устроился в кресле. Слабая улыбка заиграла на его губах. Затем он кивнул головой и сказал:
– Сегодня ты так хороша, Эмма. Ты самая прелестная девушка во всем графстве.
– Ты пристрастен, – прошептала она с доброй улыбкой, глядя на него так же ласково, как и он на нее.
Блэки расправил плечи, пристально посмотрел на нее в полумраке комнаты.
– Я никогда не смогу выразить словами, что значила для меня наша поездка. Те восемь месяцев вознаградили меня за все плохое, что случилось со мной на протяжении всей моей жизни – за боль, за разбитое сердце, за горечь. И я очень благодарен тебе, дорогая.
– Какие замечательные слова ты сейчас сказал, Блэки. Но на самом деле мне следует благодарить тебя за то, что ты реализовал свой План с большой буквы.
– То был хороший план… – Блэки вдруг замолчал. Его лицо исказила гримаса боли. Эмма моментально вскочила на ноги и склонилась над ним.
– Что случилось? Ты болен? Он покачал головой:
– Нет, ничего… Просто что-то с желудком.
– Я сейчас позвоню доктору, а потом отведу тебя наверх и уложу в постель. – Эмма повернулась и шагнула к столику у окна.
– Нет-нет. – Он попытался остановить ее, но его рука бессильно упала – Я не смогу подняться, Эмма.
– Сможешь, – настаивала она. – Я тебе помогу.
Блэки медленно, очень медленно покачал головой.
– Сейчас я уж точно позвоню доктору Хэдли, – решительно объявила Эмма.
– Сядь рядом со мной. Пожалуйста, – попросил он. – Всего лишь на пару минут.
Эмма пододвинула к нему поближе пуфик, уселась, взяла его руки в свои и заглянула ему в лицо.
– Что ты хочешь сказать, Блэки?
Он сжал ее пальцы, улыбнулся. Вдруг его глаза широко распахнулись.
– Всю мою жизнь, – хрипло прошептал он, – я знал тебя всю мою жизнь. Мы прошли через столько испытаний вместе…
– Да, – подтвердила она. – Верно, я и не знаю, что бы я без тебя делала.
Он глубоко и тяжело вздохнул:
– Мне очень грустно оставлять тебя одну. Очень грустно, любимая.
Эмма не могла произнести ни слова. Слезы подступили к ее глазам, покатились по ее морщинистым щекам, закапали на белый шелковый воротник ее платья, на изумрудную брошь и на их переплетенные руки.
Глаза Блэки вновь широко открылись, и он еще внимательнее посмотрел на нее, словно пытаясь запечатлеть в памяти ее лицо. А потом сказал удивительно ясным голосом:
– Я всегда любил тебя, дорогая.
– И я всегда любила тебя, Блэки.
Мимолетная улыбка скользнула по его бледным губам. Его веки дрогнули, опустились и застыли. Голова его склонилась на бок. Рука его вдруг ослабла в ее руке.
– Блэки, – сказала Эмма. – Блэки!
Ответом ей была тишина.
Эмма не выпускала из крепко сжатых ладоней его руки, закрыв глаза. Слезы ручьями катились из-под ее старых век. Она склонила голову на их сплетенные руки, омытые ее слезами.
– Прощай, мой самый лучший друг, прощай, – наконец выговорила она. И долго еще продолжала тихо плакать, не в силах остановить поток слез. Сердце ее, переполненное любовью к нему, разрывалось от боли.
Однако в конце концов Эмма подняла голову, опустила его руку и с усилием встала на ноги. Склонившись над ним, она ласково отвела со лба его белоснежные волосы и поцеловала в ледяные губы.
«Какой он холодный», – подумала она.
Неуверенными медленными шагами Эмма побрела к его креслу около окна, где он так часто сидел и смотрел в сад, взяла маленький шерстяной плед, клетчатый, как форма Сифордских горцев, и укутала ему ноги и грудь.
Затем так же медленно вернулась к столу, взяла телефонную трубку и дрожащими руками набрала номер Бек-Хаус. Ей ответил Шейн.
При звуке его звонкого и ясного голоса слезы еще сильнее хлынули у нее из глаз.
– Блэки… – с трудом выговорила Эмма – Он умер… Пожалуйста, Шейн, приезжай.
Меньше чем через час прибыл Шейн, а с ним Пола, Эмили и Уинстон.
Она нашли Эмму рядом с Блэки. Она сидела на пуфе, склонив седую голову и положив руку ему на колено. Эмма не повернулась и даже не пошевелилась. Она просто сидела и смотрела в огонь.
Шейн поспешил к ней, легонько прикоснулся к ее плечу и наклонился.
– Я здесь, тетя Эмма, – произнес он с нежностью. Она не ответила.
Шейн взял ее за руки и медленно приподнял. Наконец Эмма повернула голову, заглянула ему в лицо и зарыдала. Шейн обнял ее и начал успокаивать.
– Я уже тоскую без него, а ведь он умер только что, – всхлипнула Эмма. – Как мне теперь жить без Блэки?
– Тише, тетя Эмма, тише, – бормотал Шейн. Он отвел ее к дивану, сделав глазами знак Поле, которая стояла в дверях, бледная и дрожащая. Она подошла и села рядом со своей бабушкой. Эмили присоединилась к ним, и обе внучки принялись утешать Эмму.
Шейн приблизился к Блэки. В горле у него стоял ком. Слезы текли по щекам. Он заглянул в лицо деда и увидел, каким спокойным оно стало в смерти, а потом наклонился и поцеловал морщинистую щеку.
– Прощай, дедушка, – произнес он тихо и печально. – Пусть земля тебе будет пухом.
Глава 41
– Через два дня твой день рождения, бабушка, и я думала, может, нам устроить… – осторожно начала Пола.
– Дорогая, – мягко, но с гримасой неудовольствия прервала ее Эмма. – Не поднимай эту тему. Блэки умер всего пару недель назад, и я вовсе не в настроении праздновать.
– Знаю, я и не предлагаю большой вечеринки. Просто скромный обед здесь, в Пеннистоун-ройял. Будем только мы с Эмили, Уинстон и мои родители. Нам казалось, что тебя это немножко взбодрит.
– Взбодрит, – медленно повторила Эмма, а затем похлопала Полу по руке. – Не думаю, чтобы меня сейчас хоть что-то могло взбодрить. Но полагаю, все равно надо ползти по жизни дальше. Пожалуйста, не приглашай больше никого. Я не очень-то хочу сейчас кого-либо видеть. Люди утомляют меня.
– Обещаю – не приглашу ни единой души, – поклялась Пола, довольная, что ее предложение прошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126