Славная девушка, не правда ли?
– Весьма, – согласился Питер. – И однажды, несомненно, составит счастье какому-нибудь мужчине. Но только не мне.
Подобная категоричность, казалось, слегка удивила мать. Тем не менее она, с удовольствием откинувшись на подушки, улыбнулась.
– Пока они будут гостить у нас, ты можешь еще передумать, – заметила она.
– Я не передумаю, – сказал Питер. – Ибо я уже сделал свой выбор.
Глаза матери загорелись интересом.
– Неужели? – Она, прижав руки к груди, выпрямилась в кресле.
– Вот только не уверен, что смогу добиться от нее согласия, – продолжил Питер.
– Ну конечно же, сможешь! Кто бы она ни была! – воскликнула мать. – Ты для невест богатая добыча…
Питер поднял руку, останавливая ее.
– Это Сюзанна Осборн, матушка, – сказал он.
– Кто-кто? – Мать как будто обмякла и бессильно упала на подушки, оживление тотчас покинуло ее.
– Дочь Уильяма Осборна, – пояснил Питер. – Я люблю ее и хочу, в случае ее согласия, на ней жениться. Мы познакомились этим летом, когда она гостила у графини Эджком неподалеку от Харфорд-Хауса. Потом мы снова встретились – в Бате, когда я приезжал туда с Лорен и Китом на свадебный завтрак по случаю женитьбы Сиднема Батлера. Я виделся с ней и сегодня. Она приехала в Финчем-Мэнор на Рождество. Туда же приехали ее дедушки и бабушка. Все они приглашены к нам на рождественский бал.
Виконтесса облизнула пересохшие губы. Ее пальцы судорожно вцепились в подлокотники.
– Она, верно, тебя завлекла, заставив поверить, что может отказать тебе, – заговорила она. – Питер, не верь – это все просто ее уловки. Ты не можешь серьезно…
– Впервые услышав мое имя, она поначалу меня всячески избегала, – сказал Питер.
Губы виконтессы беззвучно зашевелились.
– Матушка, – Питер набрался храбрости, чтобы задать ей самый трудный вопрос, – что за отношения связывали вас с мистером Осборном?
– Меня?.. – Виконтесса вдруг вскипела. – Ты забываешься, Питер! Я твоя мать! Хоть ты теперь и взрослый, пожалуйста, помни об этом.
– Он был вашим любовником, – сказал Питер.
– Да как ты смеешь! – Глаза матери расширились.
– Он был вашим любовником, как и Грантем, – продолжал Питер. – Вот только в случае с Грантемом вы уверяли меня, будто тот раз, когда я вас застал с ним, после смерти отца был единственным, и то причина тому ваше одиночество. Однако на самом деле ваша связь с Грантемом продолжалась долго. Я застал вас здесь, в моем доме, когда в нем жили Берта с матерью и прочие гости.
– Питер! – Виконтесса побледнела как полотно. Она тогда призналась Питеру лишь в одном своем грехе.
Но Питер от других узнал, что этот грех не единственный. И все же он никогда не заговаривал об этом с матерью. Она была в расстройстве, он тоже переживал. Господи, это же его мать!
– Леди Грантем, без сомнения, знала о вашей связи, – сказал Питер, – но воспитание обязывало ее закрывать на это глаза. Одному Богу известно, какие страдания и унижения ей пришлось испытать. Берте тоже все было известно. Она знала об этом еще до того, как я по своей глупости разболтал ей об увиденной мной сцене. Но она хорошо усвоила уроки матери и принимала неверность отца как должное.
Более того – пока он говорил, Берта непонимающе взирала на него. «Разве не все мужчины таковы?» – спросила она, выслушав Питера до конца. Когда же Питер ее заверил, что лично он не такой и будет хранить верность своей супруге до гробовой доски, Берта, отпрянув от него, сказала, что он еще совсем дитя. И это при том, что он был старше ее на два года! Она сказала Питеру, что, родив ему сына или двух, не намерена сидеть возле него как пришпиленная всю оставшуюся жизнь. Ведь он, разумеется, не настолько наивен, чтобы требовать от нее этого?..
– Дяди тоже знали, – продолжал Питер, – но их огорчило не само происшествие, а то, что вы не потрудились запереть дверь.
Позже дяди недвусмысленно дали ему понять, что пора уж ему принять некоторые явления реальной жизни как данность. Подумать только! Ведь именно они занимались в детстве его воспитанием! Он наивный ребенок, вторили они Берте, а посему лучше ему держать рот на замке, помалкивать об увиденном и готовиться к намеченному на завтра оглашению помолвки. Пора, мол, ему повзрослеть.
Но Питер вместо этого через час собрал всех гостей и объявил, что их с мисс Грантем помолвка не состоится, а посему не будут ли они все так любезны покинуть Сидли до полудня завтрашнего дня?.. Дядьям он объявил, что с настоящего момента они освобождаются от своих обязанностей по отношению к нему, ибо он достиг совершеннолетия и более не нуждается ни в опеке, ни в чьих-либо советах.
Мать он оставил в слезах… и в Сидли. А сам на следующий день после отъезда гостей сбежал.
Он не простил мать. Не поверил ни единому ее слову и понял, что связь с Грантемом тянулась долго. Но, как ему тогда казалось, мать любила Грантема. Теперь он и в этом усомнился. Впрочем, какая сейчас разница? Грантем – женатый человек, с которым они собирались породниться.
Виконтесса по-прежнему сидела, вцепившись в подлокотники кресла, и, широко раскрыв глаза, с негодованием взирала на Питера.
– Однако речь не о Грантеме, – сказал Питер. – Речь об Осборне. Он был вашим любовником, не так ли? Но у вас с ним по какой-то причине произошел разрыв. Я думаю, это именно он порвал с вами. Осборн сам рассказал вам о своем прошлом? Или вы докопались до него иными путями? Как бы то ни было, вы начали угрожать сэру Чарлзу предать дело огласке.
– Питер, – подала голос мать, – если ты слышал это из уст той женщины, то я употреблю все силы, чтобы вырвать тебя из когтей дьявола. Ты всегда был…
– Сюзанна ничего мне не говорила, – возразил Питер. – Лишь пересказала содержание отцовского письма, которое он ей оставил, и того, что предназначалось сэру Чарлзу. Но имени шантажистки она не назвала.
– Уильям оставил ей письмо? – изумилась мать. Питер холодно посмотрел на нее.
– Перед тем как застрелиться, – пояснил он. – Ему казалось, что самоубийство – единственно доступное ему средство уберечь дочь от беды. Останься он в живых, ужасные последствия предъявленного ему обвинения в изнасиловании коснулись бы и его дочери.
Мать отшатнулась.
– Как ты смеешь говорить такие слова матери? – возмутилась она, но в следующую минуту снова бессильно откинулась в кресле и вдруг показалась Питеру маленькой и старой. – Я сказала, что он досаждал мне, только и всего, а не… И это было правдой. Я так и заявила сэру Чарлзу после смерти Уильяма. Я бы никогда… Питер, ты должен мне верить.
Питер вдруг сник: он все-таки вопреки всему надеялся, что ошибся в своих догадках, надеялся, что это не она. Хотя, когда они с Сюзанной ехали из Финчема в Сидли, он вспомнил, что именно после смерти Осборна в отношениях матери с Маркемами наступило охлаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Весьма, – согласился Питер. – И однажды, несомненно, составит счастье какому-нибудь мужчине. Но только не мне.
Подобная категоричность, казалось, слегка удивила мать. Тем не менее она, с удовольствием откинувшись на подушки, улыбнулась.
– Пока они будут гостить у нас, ты можешь еще передумать, – заметила она.
– Я не передумаю, – сказал Питер. – Ибо я уже сделал свой выбор.
Глаза матери загорелись интересом.
– Неужели? – Она, прижав руки к груди, выпрямилась в кресле.
– Вот только не уверен, что смогу добиться от нее согласия, – продолжил Питер.
– Ну конечно же, сможешь! Кто бы она ни была! – воскликнула мать. – Ты для невест богатая добыча…
Питер поднял руку, останавливая ее.
– Это Сюзанна Осборн, матушка, – сказал он.
– Кто-кто? – Мать как будто обмякла и бессильно упала на подушки, оживление тотчас покинуло ее.
– Дочь Уильяма Осборна, – пояснил Питер. – Я люблю ее и хочу, в случае ее согласия, на ней жениться. Мы познакомились этим летом, когда она гостила у графини Эджком неподалеку от Харфорд-Хауса. Потом мы снова встретились – в Бате, когда я приезжал туда с Лорен и Китом на свадебный завтрак по случаю женитьбы Сиднема Батлера. Я виделся с ней и сегодня. Она приехала в Финчем-Мэнор на Рождество. Туда же приехали ее дедушки и бабушка. Все они приглашены к нам на рождественский бал.
Виконтесса облизнула пересохшие губы. Ее пальцы судорожно вцепились в подлокотники.
– Она, верно, тебя завлекла, заставив поверить, что может отказать тебе, – заговорила она. – Питер, не верь – это все просто ее уловки. Ты не можешь серьезно…
– Впервые услышав мое имя, она поначалу меня всячески избегала, – сказал Питер.
Губы виконтессы беззвучно зашевелились.
– Матушка, – Питер набрался храбрости, чтобы задать ей самый трудный вопрос, – что за отношения связывали вас с мистером Осборном?
– Меня?.. – Виконтесса вдруг вскипела. – Ты забываешься, Питер! Я твоя мать! Хоть ты теперь и взрослый, пожалуйста, помни об этом.
– Он был вашим любовником, – сказал Питер.
– Да как ты смеешь! – Глаза матери расширились.
– Он был вашим любовником, как и Грантем, – продолжал Питер. – Вот только в случае с Грантемом вы уверяли меня, будто тот раз, когда я вас застал с ним, после смерти отца был единственным, и то причина тому ваше одиночество. Однако на самом деле ваша связь с Грантемом продолжалась долго. Я застал вас здесь, в моем доме, когда в нем жили Берта с матерью и прочие гости.
– Питер! – Виконтесса побледнела как полотно. Она тогда призналась Питеру лишь в одном своем грехе.
Но Питер от других узнал, что этот грех не единственный. И все же он никогда не заговаривал об этом с матерью. Она была в расстройстве, он тоже переживал. Господи, это же его мать!
– Леди Грантем, без сомнения, знала о вашей связи, – сказал Питер, – но воспитание обязывало ее закрывать на это глаза. Одному Богу известно, какие страдания и унижения ей пришлось испытать. Берте тоже все было известно. Она знала об этом еще до того, как я по своей глупости разболтал ей об увиденной мной сцене. Но она хорошо усвоила уроки матери и принимала неверность отца как должное.
Более того – пока он говорил, Берта непонимающе взирала на него. «Разве не все мужчины таковы?» – спросила она, выслушав Питера до конца. Когда же Питер ее заверил, что лично он не такой и будет хранить верность своей супруге до гробовой доски, Берта, отпрянув от него, сказала, что он еще совсем дитя. И это при том, что он был старше ее на два года! Она сказала Питеру, что, родив ему сына или двух, не намерена сидеть возле него как пришпиленная всю оставшуюся жизнь. Ведь он, разумеется, не настолько наивен, чтобы требовать от нее этого?..
– Дяди тоже знали, – продолжал Питер, – но их огорчило не само происшествие, а то, что вы не потрудились запереть дверь.
Позже дяди недвусмысленно дали ему понять, что пора уж ему принять некоторые явления реальной жизни как данность. Подумать только! Ведь именно они занимались в детстве его воспитанием! Он наивный ребенок, вторили они Берте, а посему лучше ему держать рот на замке, помалкивать об увиденном и готовиться к намеченному на завтра оглашению помолвки. Пора, мол, ему повзрослеть.
Но Питер вместо этого через час собрал всех гостей и объявил, что их с мисс Грантем помолвка не состоится, а посему не будут ли они все так любезны покинуть Сидли до полудня завтрашнего дня?.. Дядьям он объявил, что с настоящего момента они освобождаются от своих обязанностей по отношению к нему, ибо он достиг совершеннолетия и более не нуждается ни в опеке, ни в чьих-либо советах.
Мать он оставил в слезах… и в Сидли. А сам на следующий день после отъезда гостей сбежал.
Он не простил мать. Не поверил ни единому ее слову и понял, что связь с Грантемом тянулась долго. Но, как ему тогда казалось, мать любила Грантема. Теперь он и в этом усомнился. Впрочем, какая сейчас разница? Грантем – женатый человек, с которым они собирались породниться.
Виконтесса по-прежнему сидела, вцепившись в подлокотники кресла, и, широко раскрыв глаза, с негодованием взирала на Питера.
– Однако речь не о Грантеме, – сказал Питер. – Речь об Осборне. Он был вашим любовником, не так ли? Но у вас с ним по какой-то причине произошел разрыв. Я думаю, это именно он порвал с вами. Осборн сам рассказал вам о своем прошлом? Или вы докопались до него иными путями? Как бы то ни было, вы начали угрожать сэру Чарлзу предать дело огласке.
– Питер, – подала голос мать, – если ты слышал это из уст той женщины, то я употреблю все силы, чтобы вырвать тебя из когтей дьявола. Ты всегда был…
– Сюзанна ничего мне не говорила, – возразил Питер. – Лишь пересказала содержание отцовского письма, которое он ей оставил, и того, что предназначалось сэру Чарлзу. Но имени шантажистки она не назвала.
– Уильям оставил ей письмо? – изумилась мать. Питер холодно посмотрел на нее.
– Перед тем как застрелиться, – пояснил он. – Ему казалось, что самоубийство – единственно доступное ему средство уберечь дочь от беды. Останься он в живых, ужасные последствия предъявленного ему обвинения в изнасиловании коснулись бы и его дочери.
Мать отшатнулась.
– Как ты смеешь говорить такие слова матери? – возмутилась она, но в следующую минуту снова бессильно откинулась в кресле и вдруг показалась Питеру маленькой и старой. – Я сказала, что он досаждал мне, только и всего, а не… И это было правдой. Я так и заявила сэру Чарлзу после смерти Уильяма. Я бы никогда… Питер, ты должен мне верить.
Питер вдруг сник: он все-таки вопреки всему надеялся, что ошибся в своих догадках, надеялся, что это не она. Хотя, когда они с Сюзанной ехали из Финчема в Сидли, он вспомнил, что именно после смерти Осборна в отношениях матери с Маркемами наступило охлаждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88