Женщина, которую я, казалось, преданно любил, а потом разлюбил, на следующее утро уехала с родственниками, и я их больше не видел. К счастью, они живут далеко на севере Англии и не появляются не только в Лондоне, но и в его предместьях. Не прошло и двух месяцев после нашего разрыва, как я услышал, что она вышла замуж.
Так, может быть, потеря Берты и не стала величайшей трагедией его жизни? Трагедией, скорее, можно назвать его отношения с матерью. Он никогда, что называется, не держатся за маменькину юбку, он просто всем сердцем любил мать и считал ее идеалом. Но в тот памятный день обнаружил, что его мать всего лишь человек из плоти и крови.
И неужели он, черт побери, обсуждает все это – пусть даже не вдаваясь в подробности – с Сюзанной Осборн? Ведь он никогда и ни с кем не обсуждал этот эпизод своей жизни, он и вспоминал-то о нем редко. На лице Питера обозначилась робкая улыбка.
– В итоге ко мне приклеилась дурная репутация пожирателя дамских сердец, – продолжил он. – Совершенно не заслуженная, ибо у женщины, о которой идет речь, не было сердца.
Сюзанна продолжала внимательно смотреть на него.
– Итак, неусыпная… забота моей матери о моем семейном – или, если угодно, бессемейном – статусе продолжает лежать на мне тяжким грузом, – продолжил Питер, – хотя я понимаю: она желает мне только добра.
– Родственники действительно могут стать бременем, – тихо проговорила мисс Осборн, – даже если мать умерла от родов, а отец скончался, когда тебе было двенадцать.
Питер пристально посмотрел ей в глаза, но она, казалось, смотрела сквозь него.
– У вас нет других родственников? – спросил он. – Со стороны отца или по материнской линии?
Этот вопрос его заинтересовал еще после пикника. Ему показалось странным, что Маркемы не разыскали ее родственников, которые могли бы взять девочку в свою семью, или же, если это не представлялось возможным, по крайней мере похлопотать о ней. Ведь ей было всего двенадцать. А Маркемы не производили впечатления бессердечных людей. Что, черт возьми, она делала в Лондоне одна? Как она искала работу в двенадцать лет?
– Сказать по правде, не знаю, – ответила мисс Осборн, снова сосредотачивая на нем взгляд. – Отец… он поссорился с родственниками и на все мои расспросы о них отмалчивался. О семье моей матери он тоже отказывался говорить. Наверное, как и я, не любил вспоминать прошлое.
А кто любит, если воспоминания причиняют боль? И все же как странно и даже жестоко, что Осборн так ничего и не рассказал дочери о ее родных. Наверное, он не думал, что уйдет из жизни так рано. Но ведь об этом никто не думает. Очевидно, ничто не предвещало беды. В итоге Сюзанна Осборн осталась одна на свете. Мать умерла родами, а Осборн не позаботился о том, чтобы у дочери сложилось о ней хоть какое-то представление.
В своих детских фантазиях ей никогда не удавалось увидеть ее лицо.
Теперь всякий раз, сетуя на необходимость держать в голове огромное количество дат, связанных с рождением сестер и племянников, он будет вспоминать Сюзанну Осборн.
– Значит, вы собираетесь домой, когда разъедутся гости? – продолжила начатый разговор она.
– Я хотел это сделать в день нашего с вами знакомства, – сказал Питер. – Наконец после пяти лет, в течение которых я старался бывать там как можно реже, я решил вернуться. Но за два часа до нашей встречи от матери пришло письмо. В нем она сообщала, что созвала гостей по случаю моего возвращения, и в числе приглашенных должна быть девушка, которая идеально подходит мне в жены.
– Так вы все-таки не едете? – подытожила мисс Осборн.
Питер пожал плечами, не зная на самом деле, едет он или нет… Он уже ни в чем не был уверен. Сидли не только его дом, но и дом его матери. Она живет там с тех пор, как вышла замуж за его отца. И управляет им деловито и сноровисто. Вот только теперь Питер начал сомневаться, что они с матерью могут ужиться там вместе: ведь он уже не тот пай-мальчик. Однако еще меньше ему хотелось просить ее покинуть имение или переселиться во вдовий домик там же, в Сидли.
Она же его мать. А бессердечие никогда не было свойством его натуры.
– Ваше ценнейшее качество – доброта – во многом осложняет вам жизнь, – сказала Сюзанна Осборн.
Питер поразился, внезапно осознав, что, оказывается, проговаривал свои мысли вслух.
– Доброта в данном случае звучит почти как «слабость», – смущенно заметил он, принимаясь за еду.
– Доброта – это вовсе не слабость, – твердо возразила Сюзанна.
– Но разве похоже на доброту мое нежелание ехать к гостям матери? – спросил Питер.
Подперев подбородок рукой, Сюзанна снова пристально вгляделась в его лицо. Питер заметил, что она к своей еде даже не притронулась.
– Вам нужно победить дракона, – вздохнула Она.
– И спасти беспомощную деву? – усмехнулся Питер.
– Расскажите о своих грезах, – попросила Сюзанна.
– Вам интересны причудливые сюжеты, мелькающие в моем сознании, когда я сплю? – улыбнулся Питер.
Однако лицо Сюзанны оставалось серьезным: она была не намерена позволять ему отделываться шуткой.
– Я говорю о ваших мечтах, – уточнила она.
Отодвинув тарелку, Питер на несколько минут задумался.
– В них нет ничего особенного, – проговорил он. – Я мечтаю с собакой и крепкой палкой в руке ходить по своей земле. Мечтаю научиться ее возделывать, мечтаю узнать, какова она на ощупь, хочу радоваться при виде пробивающихся сквозь почву зеленых, еще слабых, всходов, которые я сам помогал сеять. Мечтаю поближе познакомиться со своими работниками и их семьями, узнать, чем они живут, и, трудясь с ними плечо к плечу, привнести гармонию в наше существование и наши устремления. Я также мечтаю стать хозяином дома и, наконец, своей жизни. Мечтаю коротко сойтись с соседями, чтобы можно было, не церемонясь, нагрянуть к ним в любое время – хоть днем, хоть ночью – и чтобы и они, в свою очередь, не стеснялись приезжать ко мне. Я хочу, чтобы имя виконта Уитлифа когда-нибудь перестало служить преградой между мной и большинством простых смертных, обитающих по соседству. Вот… вам довольно?
– Да, – улыбнулась Сюзанна. – Я рада, ваши слова полностью убедили меня в возможности нашей дружбы. Я рада знакомству с вами. Вы мне нравитесь.
Ее слова, как это ни странно, тронули Питера.
– Ну! – тихо рассмеялся Питер. – Вот уж похвала так похвала. Я нравлюсь мисс Сюзанне Осборн.
Сюзанна, откинувшись на стуле, сложила руки на коленях.
– В этих словах нет никакого подтекста, – сказал Питер. – Я всегда думал, что нравлюсь большинству своих знакомых – благодаря своему легкому нраву. Хотя не помню, чтобы кто-то мне это говорил. Ваши слова проливают бальзам на мое сердце, на тот самый насос в моей груди.
На этот раз улыбка Сюзанны была по-настоящему веселой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Так, может быть, потеря Берты и не стала величайшей трагедией его жизни? Трагедией, скорее, можно назвать его отношения с матерью. Он никогда, что называется, не держатся за маменькину юбку, он просто всем сердцем любил мать и считал ее идеалом. Но в тот памятный день обнаружил, что его мать всего лишь человек из плоти и крови.
И неужели он, черт побери, обсуждает все это – пусть даже не вдаваясь в подробности – с Сюзанной Осборн? Ведь он никогда и ни с кем не обсуждал этот эпизод своей жизни, он и вспоминал-то о нем редко. На лице Питера обозначилась робкая улыбка.
– В итоге ко мне приклеилась дурная репутация пожирателя дамских сердец, – продолжил он. – Совершенно не заслуженная, ибо у женщины, о которой идет речь, не было сердца.
Сюзанна продолжала внимательно смотреть на него.
– Итак, неусыпная… забота моей матери о моем семейном – или, если угодно, бессемейном – статусе продолжает лежать на мне тяжким грузом, – продолжил Питер, – хотя я понимаю: она желает мне только добра.
– Родственники действительно могут стать бременем, – тихо проговорила мисс Осборн, – даже если мать умерла от родов, а отец скончался, когда тебе было двенадцать.
Питер пристально посмотрел ей в глаза, но она, казалось, смотрела сквозь него.
– У вас нет других родственников? – спросил он. – Со стороны отца или по материнской линии?
Этот вопрос его заинтересовал еще после пикника. Ему показалось странным, что Маркемы не разыскали ее родственников, которые могли бы взять девочку в свою семью, или же, если это не представлялось возможным, по крайней мере похлопотать о ней. Ведь ей было всего двенадцать. А Маркемы не производили впечатления бессердечных людей. Что, черт возьми, она делала в Лондоне одна? Как она искала работу в двенадцать лет?
– Сказать по правде, не знаю, – ответила мисс Осборн, снова сосредотачивая на нем взгляд. – Отец… он поссорился с родственниками и на все мои расспросы о них отмалчивался. О семье моей матери он тоже отказывался говорить. Наверное, как и я, не любил вспоминать прошлое.
А кто любит, если воспоминания причиняют боль? И все же как странно и даже жестоко, что Осборн так ничего и не рассказал дочери о ее родных. Наверное, он не думал, что уйдет из жизни так рано. Но ведь об этом никто не думает. Очевидно, ничто не предвещало беды. В итоге Сюзанна Осборн осталась одна на свете. Мать умерла родами, а Осборн не позаботился о том, чтобы у дочери сложилось о ней хоть какое-то представление.
В своих детских фантазиях ей никогда не удавалось увидеть ее лицо.
Теперь всякий раз, сетуя на необходимость держать в голове огромное количество дат, связанных с рождением сестер и племянников, он будет вспоминать Сюзанну Осборн.
– Значит, вы собираетесь домой, когда разъедутся гости? – продолжила начатый разговор она.
– Я хотел это сделать в день нашего с вами знакомства, – сказал Питер. – Наконец после пяти лет, в течение которых я старался бывать там как можно реже, я решил вернуться. Но за два часа до нашей встречи от матери пришло письмо. В нем она сообщала, что созвала гостей по случаю моего возвращения, и в числе приглашенных должна быть девушка, которая идеально подходит мне в жены.
– Так вы все-таки не едете? – подытожила мисс Осборн.
Питер пожал плечами, не зная на самом деле, едет он или нет… Он уже ни в чем не был уверен. Сидли не только его дом, но и дом его матери. Она живет там с тех пор, как вышла замуж за его отца. И управляет им деловито и сноровисто. Вот только теперь Питер начал сомневаться, что они с матерью могут ужиться там вместе: ведь он уже не тот пай-мальчик. Однако еще меньше ему хотелось просить ее покинуть имение или переселиться во вдовий домик там же, в Сидли.
Она же его мать. А бессердечие никогда не было свойством его натуры.
– Ваше ценнейшее качество – доброта – во многом осложняет вам жизнь, – сказала Сюзанна Осборн.
Питер поразился, внезапно осознав, что, оказывается, проговаривал свои мысли вслух.
– Доброта в данном случае звучит почти как «слабость», – смущенно заметил он, принимаясь за еду.
– Доброта – это вовсе не слабость, – твердо возразила Сюзанна.
– Но разве похоже на доброту мое нежелание ехать к гостям матери? – спросил Питер.
Подперев подбородок рукой, Сюзанна снова пристально вгляделась в его лицо. Питер заметил, что она к своей еде даже не притронулась.
– Вам нужно победить дракона, – вздохнула Она.
– И спасти беспомощную деву? – усмехнулся Питер.
– Расскажите о своих грезах, – попросила Сюзанна.
– Вам интересны причудливые сюжеты, мелькающие в моем сознании, когда я сплю? – улыбнулся Питер.
Однако лицо Сюзанны оставалось серьезным: она была не намерена позволять ему отделываться шуткой.
– Я говорю о ваших мечтах, – уточнила она.
Отодвинув тарелку, Питер на несколько минут задумался.
– В них нет ничего особенного, – проговорил он. – Я мечтаю с собакой и крепкой палкой в руке ходить по своей земле. Мечтаю научиться ее возделывать, мечтаю узнать, какова она на ощупь, хочу радоваться при виде пробивающихся сквозь почву зеленых, еще слабых, всходов, которые я сам помогал сеять. Мечтаю поближе познакомиться со своими работниками и их семьями, узнать, чем они живут, и, трудясь с ними плечо к плечу, привнести гармонию в наше существование и наши устремления. Я также мечтаю стать хозяином дома и, наконец, своей жизни. Мечтаю коротко сойтись с соседями, чтобы можно было, не церемонясь, нагрянуть к ним в любое время – хоть днем, хоть ночью – и чтобы и они, в свою очередь, не стеснялись приезжать ко мне. Я хочу, чтобы имя виконта Уитлифа когда-нибудь перестало служить преградой между мной и большинством простых смертных, обитающих по соседству. Вот… вам довольно?
– Да, – улыбнулась Сюзанна. – Я рада, ваши слова полностью убедили меня в возможности нашей дружбы. Я рада знакомству с вами. Вы мне нравитесь.
Ее слова, как это ни странно, тронули Питера.
– Ну! – тихо рассмеялся Питер. – Вот уж похвала так похвала. Я нравлюсь мисс Сюзанне Осборн.
Сюзанна, откинувшись на стуле, сложила руки на коленях.
– В этих словах нет никакого подтекста, – сказал Питер. – Я всегда думал, что нравлюсь большинству своих знакомых – благодаря своему легкому нраву. Хотя не помню, чтобы кто-то мне это говорил. Ваши слова проливают бальзам на мое сердце, на тот самый насос в моей груди.
На этот раз улыбка Сюзанны была по-настоящему веселой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88