«Она сделана из камня, – подумал граф с приливом несвойственного ему раздражения. – Всегда была неумолима в своем презрении ко мне. Она не приедет. Вот так. И я никогда больше ее не увижу. В ту ночь с таким же успехом можно было утопить себя в вине или отправиться в путешествие по всем лондонским публичным домам. Можно было…»
Нехотя подняв письмо, он стал читать дальше.
«Это не повторная простуда, – писала Оливия. – Простуды не было. Я не могла решиться сообщить тебе истинную причину. Мне и сейчас трудно, но ты имеешь право знать, и мне следовало давно рассказать тебе правду. В этом месяце у меня должен родиться ребенок, так что о путешествии в Лондон, конечно, и речи быть не может. Я буду рада видеть Софию, если она согласится приехать сюда, пропустив разгар сезона. Интересно, смутит ли ее появление сестры или брата, который будет настолько моложе ее? Но не чувствуй себя обязанным приезжать, Маркус, и не чувствуй себя виноватым. Я уже давно не хотела ничего так, как хочу этого ребенка. Со мной все хорошо, и я напишу тебе, как только роды будут позади».
Граф Клифтон вскочил на ноги с такой поспешностью, что опрокинул стул, на котором сидел.
* * *
Погода стояла чудесная. После трех дождливых дней снова светило солнце, и воздух был пропитан запахом свежей зелени. Весна в этом году запоздала, еще цвели бледно-желтые нарциссы, а тюльпаны и другие поздние весенние цветы набирали силу, и почки на деревьях едва начинали распускаться.
Оливия с удовольствием прогуливалась в своем любимом уголке сада, называемом розарием. Но розы распустятся еще не скоро, а сейчас все вокруг было усыпано ранними цветами. Она осторожно присела на окаймленное металлом сиденье скамейки с таким ощущением, словно только что преодолела пять миль, а не прошла короткое расстояние от дома. Ребенок уже опустился, хотя до предполагаемого дня рождения еще оставалось две недели. «Дышать стало легче, но ходить тяжело и сидеть тоже тяжело», – печально подумала Оливия. Весь день с самого утра она себя неважно чувствовала, ее одолевали попеременно то жар, то тревога. Оливия не могла припомнить, чтобы с Софией ощущала себя такой большой и тяжелой. Но, безусловно, в этом нет ничего удивительного, ведь с тех пор прошло почти девятнадцать лет.
«Интересно, приедет ли София? Может быть, вместе с Фрэнсисом?» – мечтала Оливия. Она очень хотела их увидеть и надеялась, что они приедут. Ей нужно было лично убедиться, что все написанное о них Марком правда. И кроме того, ей не хватало рядом Софии, ведь почти девять месяцев Оливия прожила без семьи. «Не рожденный ребенок все-таки не совсем семья, способная скрасить одиночество», – подумала она, положив руку на живот. «У вас будет мальчик, – предсказала миссис Оливер, ее экономка. – Я всегда могу определить, кто родится, по тому, как протекает беременность, и почти никогда не ошибаюсь», – заявила она.
Оливия надеялась, что София приедет, и очень надеялась, что Марк не приедет. Сейчас она не вынесла бы встречи с ним, на предстоящие недели ей была необходима спокойная жизнь. Оливия надеялась, что он не почувствует себя обязанным приехать. До нее донесся отдаленный стук копыт на дороге, и она по звуку определила, что там не одна лошадь, а Кларенс обычно приезжал верхом. «Вероятно, это Эмма, – подумала Оливия. – Или жена священника, она обещала заглянуть на неделе. А возможно, София. Но нет, мое письмо могло дойти до Лондона только пару дней назад, и София не может так быстро приехать». Когда экипаж подъехал ближе, она увидела, что это двуколка, и встала, чтобы лучше рассмотреть ее, стараясь вспомнить, у кого из ее знакомых подобная коляска. По соседству таких не было, значит, кто-то приехал издалека.
«Марк? – мелькнула у нее мысль. – Нет, это не может быть Марк, у него не было времени собраться в такое далекое путешествие и добраться сюда». Плотнее стянув на плечах шаль, Оливия обеими руками прикрыла живот.
Это был Марк. Она поняла это вопреки здравому смыслу и задолго до того, как разглядела человека, сидевшего на козлах. Стук сердца и пульсирующая в висках кровь сказали ей, что это Марк. Но она не могла побежать ни к нему, ни от него, а просто застыла на месте.
Это был Марк. И он, увидев Оливию, сделал знак двум слугам, появившимся в дверях конюшни посмотреть, кто прибыл, и, оставив лошадей и двуколку на их попечение, спрыгнул с высокого сиденья и бросил на него шляпу.
Это был Марк. Ее ребенок беспокойно заворочался внутри, а она, глядя на мужа, вдруг открыла для себя, что позабыла его посеребренные волосы, позабыла, как он привлекателен. Оливия стояла посреди розария в шерстяной шали, накинутой поверх широкого хлопчатобумажного платья, и выглядела необъятной. Она была очень бледна и показалась графу невероятно прекрасной. Он даже не оглянулся проверить, взяли ли его лошадей слуги, а пошел прямо к жене.
– Ливи. – Он протянул руки, чтобы взять ее за протянутые ему навстречу руки. – Боже мой. – Он крепко сжал ее холодные руки. – О Боже!
– Марк. Зачем ты приехал? О, зачем? Я так надеялась, что ты не приедешь.
– Вот как? – У графа свело челюсть. – Ты не думала, что меня может интересовать рождение собственного ребенка? Ты не думала, что для меня важно узнать об этом не в самый последний момент?
– Да, я понимала, что тебе может быть небезразлично. Это может быть сын, так что, возможно, у тебя будет наследник спустя столько времени после того, как ты потерял надежду.
– А возможно, это будет дочь. Во всяком случае, это будет частица меня и тебя тоже. Ты не имела права так долго скрывать все от меня. Ты вообще не имела права скрывать. – И потрясение, тревога и любовь, поддерживавшие его в этой поездке, мгновенно и неожиданно превратились в гнев. Однажды в далеком прошлом он совершил единственную ошибку и с тех пор в глазах Оливии превратился в безнравственное и бесчувственное чудовище.
«Значит, он приехал из-за ребенка. – Женщина высвободила руки. – Несомненно, это единственная причина его приезда». Она предполагала это и именно поэтому не хотела его видеть. Конечно, своим замечанием о сыне и наследнике она обидела мужа, хотя знала, что даже если это будет девочка, он будет любить ребенка так же, как любил Софию. Но это был ее собственный ребенок, на этот раз она выстрадала его в одиночку.
– Это мой ребенок. Только мой. Ты не имеешь отношения к этому ребенку, тебя здесь не было.
– Я был в самом начале, – хрипло напомнил Маркус. – Я не поддамся на провокацию и не стану подозревать тебя в связи с кем-то еще, понимаешь? Но ребенок не может быть только твоим, Ливи. Ребенок наш. Если бы ты сказала хоть слово, я был бы здесь с самого начала, ты это знаешь.
– Нет, не знаю! – выкрикнула Оливия. – Тебе не терпелось вернуться в Лондон к своей проститутке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59