Оливия спала, и отец свободной рукой натянул одеяло на ее спину, а потом сдвинул брови и сложил губы, словно говоря «тш-ш», но не издал ни звука.
София пятилась до тех пор, пока не почувствовала сзади дверную ручку, и выскочила в коридор, закрыв за собой дверь настолько тихо, насколько это можно было сделать трясущимися руками. Стоя за дверью, она лихорадочно глотала воздух, чувствуя такой прилив возбуждения, что, казалось, она лопнет, если будет стараться удержать все это в себе.
Ища, с кем бы поделиться, София подумала о Синтии, одной из самых близких своих подруг, но тут же забыла о ней. Торопливые шаги и переполненное волнением сердце привели ее к другой двери, и она постучала в нее далеко не так тихо, как в дверь материнской спальни, но даже при этом ей пришлось постучать второй раз. Когда Фрэнсис с взъерошенными после сна волосами открыл дверь, на нем были только бриджи, но София ни на что не обращала внимания.
– Что за черт, Софи? Ты в своем уме? Сейчас же иди вниз!
– Фрэнсис, – прижав к груди руки, она смотрела на него сияющими глазами, – угадай, что произошло. У нас все получилось! Получилось!
Шагнув вперед, молодой человек озабоченно взглянул направо и налево в еще пустой коридор, схватил Софию за руку и, втащив к себе в комнату, плотно закрыл дверь.
– Безусловно, получилось. Мы загнали себя в угол. Софи, неужели ты не понимаешь, что произошло бы, если бы кто-нибудь увидел, как ты ни свет ни заря рвешься ко мне в спальню? Твоя репутация была бы разорвана в клочья, даже если бы и вправду до твоей свадьбы оставалось всего два дня. Нечего было бы и думать об отмене свадьбы! Сейчас я снова выгляну в коридор, чтобы убедиться, что под дверью никого нет, а затем ты на цыпочках отправишься обратно к себе. Неужели ты так сходишь с ума по моему телу?
– Они вместе в постели, и он обнимает ее рукой, а она спит, прижавшись щекой к его груди. Мы сделали это, Фрэнсис, сделали! – рассмеявшись, София обвила Фрэнка руками за шею и громко чмокнула в щеку.
– Софи, Софи. – Он постарался отодвинуть от себя девушку. – Если нужно организовать какое-то нападение, я предпочел бы быть нападающим, если ты не очень возражаешь. Кто вместе в постели? О, догадываюсь – твои мама и папа. А ты ворвалась к ним? Тогда, деточка, можешь радоваться, что она спала, иначе ты обзавелась бы румянцем на всю жизнь.
– Ты думаешь, они?
– Нисколько не сомневаюсь… Знаешь, Софи, именно это обычно происходит, когда мужчина и женщина вместе идут в постель. И мне было бы гораздо легче, если бы ты не стояла слишком близко ко мне, когда я, гм, так небрежно одет. Я ведь всего лишь человек.
– О! – воскликнула она и, отскочив, залилась краской, очевидно, впервые заметив его нагой торс и босые ноги.
– Все, что ты видишь, будет полностью в твоем распоряжении через два дня, если ты, Софи, не исчезнешь отсюда незамеченной. В любом случае, надеюсь, эта краска означает, что тебе нравится то, что ты видишь. Значит, они провели ночь вместе, так?
– Да. – Она молитвенно сложила перед собой руки, снова просияв. – Все удалось, Фрэнсис. Игра того стоила. Теперь мне наплевать на все неприятности, которые меня сегодня ожидают. Я просто не буду обращать на них внимание. Буду заботиться только о том, что касается тебя, потому что ты сделал мне величайшее одолжение, и я никогда не забуду, что мы ужасно ссоримся, когда остаемся одни дольше, чем на две минуты. Меня будут волновать только твои неприятности.
– Знаешь, Софи, нам нужно кое-что обсудить, прежде чем встречаться с родителями. Но не здесь и не сейчас. Премного благодарен, но моему терпению есть предел. Через полчаса я буду ждать тебя в саду. У фонтана. Согласна?
– Да. Но я всю вину возьму на себя, Фрэнсис. Теперь, когда я знаю, что они снова вместе отныне и навсегда, мне ничего не страшно. О, ты замечательный!
– Ты перестанешь так думать, если будешь стоять здесь и вот так глазеть на меня. – Решительно шагнув к двери, молодой человек осторожно открыл ее. – Пусто. Боже правый, могу держать пари, даже слуги еще не появлялись. Выходи. Сейчас же!
Проходя мимо него, София наградила его еще одной широкой сияющей улыбкой, а Фрэнсис, в свою очередь, одарил потолок раздраженной гримасой.
* * *
Маркус попытался убрать руку так, чтобы не потревожить Оливию. «Боже, до чего она хороша, розовая ото сна, с растрепанными волосами», – подумал он, но когда, открыв глаза, жена в первый момент недоуменно взглянула на него, то показалась ему еще прекраснее.
– Мне лучше уйти, – сказал Маркус. Она промолчала. – Вчера вечером я не имел права говорить о пристойности твоего поведения – именно я. Честно говоря, не верю, что ты занималась бы своими любовными делами здесь, под носом у своих родителей, у моей матери и у множества прочих родственников и гостей. Прости меня.
Оливия опять ничего не сказала.
– Однако ты должна понять, что я чувствовал. Совершенно невыносимо встретиться лицом к лицу с любовником своей супруги… Но я не виню тебя, Оливия. Просто странно снова видеть тебя, вот и все. Моя жена – и не жена мне. Кто-то, кого я знал раньше, и кто теперь ведет жизнь, о которой я ничего не знаю. И об этом я тоже очень сожалею. Но могу сказать, Оливия, это безнравственно, даже несмотря на то, что это самая оправданная связь из всех, которые каждый из нас позволял себе за четырнадцать лет. – Марк улыбнулся, не дождавшись от нее ответа, и, сев на край кровати, надел ночную сорочку. – Но прощать не в твоем духе, верно? – Он встал и, не оглядываясь, вышел.
* * *
Графу хотелось бы, чтобы эта проклятая свадьба уже была позади и все, включая Оливию, разъехались по домам. Он не сомневался, что она уедет с Кларенсом, их подруга Эмма просто придавала пристойность их путешествию. Ему хотелось, чтобы Оливия уже уехала, чтобы он никогда больше не встречался с ней. С годами его любовь к жене стала более спокойной и не нарушала его повседневной жизни. А теперь эта любовь снова превратилась в боль, пожалуй, еще более острую, чем вначале, потому что вначале была надежда – надежда, что Оливия простит его, поймет, что не стоит лишать друг друга счастья из-за одного прегрешения, пусть даже очень серьезного. Теперь надежды не было. Днем она относилась к нему по-дружески, но исключительно из-за заключенного между ними соглашения. Да, она пустила его к себе в постель и даже встретила со страстью, которой прежде не проявляла, но ее разум не был в согласии с ее телом. Удовлетворив желание, она не поговорила с ним, не ответила ему и не простила его.
Войдя в свою туалетную комнату, граф понял, что больше сегодня не уснет и нет смысла ложиться в кровать, хотя было еще дьявольски рано, и, позвонив камердинеру, сбросил ночную сорочку. «Что понадобилось Софии от матери в такой ранний час?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
София пятилась до тех пор, пока не почувствовала сзади дверную ручку, и выскочила в коридор, закрыв за собой дверь настолько тихо, насколько это можно было сделать трясущимися руками. Стоя за дверью, она лихорадочно глотала воздух, чувствуя такой прилив возбуждения, что, казалось, она лопнет, если будет стараться удержать все это в себе.
Ища, с кем бы поделиться, София подумала о Синтии, одной из самых близких своих подруг, но тут же забыла о ней. Торопливые шаги и переполненное волнением сердце привели ее к другой двери, и она постучала в нее далеко не так тихо, как в дверь материнской спальни, но даже при этом ей пришлось постучать второй раз. Когда Фрэнсис с взъерошенными после сна волосами открыл дверь, на нем были только бриджи, но София ни на что не обращала внимания.
– Что за черт, Софи? Ты в своем уме? Сейчас же иди вниз!
– Фрэнсис, – прижав к груди руки, она смотрела на него сияющими глазами, – угадай, что произошло. У нас все получилось! Получилось!
Шагнув вперед, молодой человек озабоченно взглянул направо и налево в еще пустой коридор, схватил Софию за руку и, втащив к себе в комнату, плотно закрыл дверь.
– Безусловно, получилось. Мы загнали себя в угол. Софи, неужели ты не понимаешь, что произошло бы, если бы кто-нибудь увидел, как ты ни свет ни заря рвешься ко мне в спальню? Твоя репутация была бы разорвана в клочья, даже если бы и вправду до твоей свадьбы оставалось всего два дня. Нечего было бы и думать об отмене свадьбы! Сейчас я снова выгляну в коридор, чтобы убедиться, что под дверью никого нет, а затем ты на цыпочках отправишься обратно к себе. Неужели ты так сходишь с ума по моему телу?
– Они вместе в постели, и он обнимает ее рукой, а она спит, прижавшись щекой к его груди. Мы сделали это, Фрэнсис, сделали! – рассмеявшись, София обвила Фрэнка руками за шею и громко чмокнула в щеку.
– Софи, Софи. – Он постарался отодвинуть от себя девушку. – Если нужно организовать какое-то нападение, я предпочел бы быть нападающим, если ты не очень возражаешь. Кто вместе в постели? О, догадываюсь – твои мама и папа. А ты ворвалась к ним? Тогда, деточка, можешь радоваться, что она спала, иначе ты обзавелась бы румянцем на всю жизнь.
– Ты думаешь, они?
– Нисколько не сомневаюсь… Знаешь, Софи, именно это обычно происходит, когда мужчина и женщина вместе идут в постель. И мне было бы гораздо легче, если бы ты не стояла слишком близко ко мне, когда я, гм, так небрежно одет. Я ведь всего лишь человек.
– О! – воскликнула она и, отскочив, залилась краской, очевидно, впервые заметив его нагой торс и босые ноги.
– Все, что ты видишь, будет полностью в твоем распоряжении через два дня, если ты, Софи, не исчезнешь отсюда незамеченной. В любом случае, надеюсь, эта краска означает, что тебе нравится то, что ты видишь. Значит, они провели ночь вместе, так?
– Да. – Она молитвенно сложила перед собой руки, снова просияв. – Все удалось, Фрэнсис. Игра того стоила. Теперь мне наплевать на все неприятности, которые меня сегодня ожидают. Я просто не буду обращать на них внимание. Буду заботиться только о том, что касается тебя, потому что ты сделал мне величайшее одолжение, и я никогда не забуду, что мы ужасно ссоримся, когда остаемся одни дольше, чем на две минуты. Меня будут волновать только твои неприятности.
– Знаешь, Софи, нам нужно кое-что обсудить, прежде чем встречаться с родителями. Но не здесь и не сейчас. Премного благодарен, но моему терпению есть предел. Через полчаса я буду ждать тебя в саду. У фонтана. Согласна?
– Да. Но я всю вину возьму на себя, Фрэнсис. Теперь, когда я знаю, что они снова вместе отныне и навсегда, мне ничего не страшно. О, ты замечательный!
– Ты перестанешь так думать, если будешь стоять здесь и вот так глазеть на меня. – Решительно шагнув к двери, молодой человек осторожно открыл ее. – Пусто. Боже правый, могу держать пари, даже слуги еще не появлялись. Выходи. Сейчас же!
Проходя мимо него, София наградила его еще одной широкой сияющей улыбкой, а Фрэнсис, в свою очередь, одарил потолок раздраженной гримасой.
* * *
Маркус попытался убрать руку так, чтобы не потревожить Оливию. «Боже, до чего она хороша, розовая ото сна, с растрепанными волосами», – подумал он, но когда, открыв глаза, жена в первый момент недоуменно взглянула на него, то показалась ему еще прекраснее.
– Мне лучше уйти, – сказал Маркус. Она промолчала. – Вчера вечером я не имел права говорить о пристойности твоего поведения – именно я. Честно говоря, не верю, что ты занималась бы своими любовными делами здесь, под носом у своих родителей, у моей матери и у множества прочих родственников и гостей. Прости меня.
Оливия опять ничего не сказала.
– Однако ты должна понять, что я чувствовал. Совершенно невыносимо встретиться лицом к лицу с любовником своей супруги… Но я не виню тебя, Оливия. Просто странно снова видеть тебя, вот и все. Моя жена – и не жена мне. Кто-то, кого я знал раньше, и кто теперь ведет жизнь, о которой я ничего не знаю. И об этом я тоже очень сожалею. Но могу сказать, Оливия, это безнравственно, даже несмотря на то, что это самая оправданная связь из всех, которые каждый из нас позволял себе за четырнадцать лет. – Марк улыбнулся, не дождавшись от нее ответа, и, сев на край кровати, надел ночную сорочку. – Но прощать не в твоем духе, верно? – Он встал и, не оглядываясь, вышел.
* * *
Графу хотелось бы, чтобы эта проклятая свадьба уже была позади и все, включая Оливию, разъехались по домам. Он не сомневался, что она уедет с Кларенсом, их подруга Эмма просто придавала пристойность их путешествию. Ему хотелось, чтобы Оливия уже уехала, чтобы он никогда больше не встречался с ней. С годами его любовь к жене стала более спокойной и не нарушала его повседневной жизни. А теперь эта любовь снова превратилась в боль, пожалуй, еще более острую, чем вначале, потому что вначале была надежда – надежда, что Оливия простит его, поймет, что не стоит лишать друг друга счастья из-за одного прегрешения, пусть даже очень серьезного. Теперь надежды не было. Днем она относилась к нему по-дружески, но исключительно из-за заключенного между ними соглашения. Да, она пустила его к себе в постель и даже встретила со страстью, которой прежде не проявляла, но ее разум не был в согласии с ее телом. Удовлетворив желание, она не поговорила с ним, не ответила ему и не простила его.
Войдя в свою туалетную комнату, граф понял, что больше сегодня не уснет и нет смысла ложиться в кровать, хотя было еще дьявольски рано, и, позвонив камердинеру, сбросил ночную сорочку. «Что понадобилось Софии от матери в такой ранний час?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59