однако гораздо лучше, если у него появится мальчик. Мария поймет, она умная девочка. Тем более что он всегда будет заботиться о ней.
Ему захотелось поделиться своей радостью с дочерьми, и он поспешил в классную комнату, где, к своему удовольствию, не застал никого из посторонних. Мария и Анна сидели за одним столом и рисовали. Его сердце наполнилось нежностью. Какая чудесная пара! Анна – такая умиротворенная, с такими розовыми щечками и блестящими каштановыми локонами; Мария – такая серьезная, стройная, его любимица.
– Ах вы мои дорогие дочурки.
Они подняли головы, и в это мгновение он почувствовал себя счастливейшим из мужчин. Еще бы, иметь невестой юную красавицу – почти такую же юную, как его ненаглядные девочки! О, их будущее и впрямь великолепно!
Они встали, но по такому случаю он пренебрег соблюдением положенных церемоний – положив руки им на плечи, усадил на стулья.
– Мои дорогие девочки, – чуть слышно прошептал он.
– Папа, у тебя сегодня очень счастливый вид, – сказала Мария. – Должно быть, случилось какое-то приятное событие.
– Об этом событии я уже давно хочу сообщить вам. Скоро я привезу вам новую подружку.
Мария потупилась. Ну вот, подумала она, в детской появится еще одна девочка – и может быть, подружится с Елизаветой Вилльерс, а не с ней. Чему же здесь радоваться?
– Тебе она понравится, – продолжал Яков. – И тебе, Анна, тоже.
Анна застенчиво улыбнулась, а герцог добавил:
– Дети мои, у вас будет не просто подруга. Она станет вашей мамой.
– Но ведь наша мама умерла… – начала Мария.
– Увы, увы! Вы до сих пор переживаете ее кончину – уж я-то знаю! Потому и решил привести вам новую. Словом, я женился на очаровательной девушке, а точнее – девочке, ведь она всего на несколько лет старше вас. Вы довольны?
– Ты говорил о подружке, – медленно произнесла Мария. А это – мачеха.
– Да, но вы все равно подружитесь с ней. Ах, дети мои, нас всех ждут счастливые, незабываемые дни. Верьте мне, мои дорогие. Верьте и радуйтесь вместе со мной.
Мария улыбнулась – недоверчиво и в то же время печально. Уже сейчас она смутно подозревала, какие именно перемены произойдут в их жизни.
Итак, формально брак был заключен. Карл и Яков больше ничего не предпринимали: ждали, когда разразится буря.
Ждать пришлось недолго. Через несколько дней аудиенции короля попросил граф Шафтсбьюри.
Карл встретил графа без обычных любезностей и после первых же приветствий осведомился о цели его визита.
– Ваше Величество, – начал граф, – вчера мне сообщили прискорбнейшее известие. Как мне сказали, герцог Йоркский намерен жениться на принцессе Моденской. Прошу вас, Ваше Величество, отговорите его от этой затеи – народ Англии ее не одобрит.
– Вы пришли слишком поздно, милорд. Брак заключен, и герцог Йоркский скоро познакомится со своей супругой.
Шафтсбьюри побледнел.
– Ваше Величество, в таком случае у нас есть только один выход. Мы должны воспрепятствовать консумации этого союза.
– Вы хотите, чтобы я лишил молодоженов такого несравненного удовольствия и тем самым оскорбил двух знатных людей, один из которых приходится мне братом? Я вас правильно понял, граф?
– Ваше Величество, я боюсь реакции остальных английских подданных.
– А вы не бойтесь, граф. Это дело герцога Йоркского, пусть он его и улаживает. Кстати, супруга и тут пригодится ему. Говорят, она очень красива и производит хорошее впечатление на людей, независимо от их подданства.
– Брак, заключенный в католической церкви, не понравится английскому народу, Ваше Величество, – повторил Шафтсбьюри. – Если брак – свершившийся факт, то нельзя ли выслать герцога куда-нибудь подальше от двора?
– Не думаю, что это было бы благородным поступком по отношению к его невесте. Более того, я полагаю, что подобное негостеприимство задело бы честь английской короны, поскольку вместе с юной невестой пострадал бы брат английского короля.
В глазах Карла появилось необычное для него злобное выражение, и Шафтсбьюри поспешил откланяться.
Деревья за окнами ричмондского дворца окутывал густой туман. Он заползал и в покои на втором этаже, где, склонившись над вышивкой, сидела Мария. Скоро ей и другим детям предстояло спуститься во двор, чтобы участвовать в сожжении чучел Гая Фокса и Папы Римского, – наступило пятое ноября, очередная годовщина того дня, когда прадед Марии и его парламент чуть не стали жертвами знаменитого Порохового заговора. С тех пор это событие отмечали каждый год – как говорили, скорее из любви к театральным действам, чем в память по королю Якову Первому.
Рядом с Марией сидела Анна Трелони, а принцесса Анна, как обычно, шепталась в углу с Сарой Дженнингс. Рукоделие Анны уже несколько дней лежало на столе – кропотливая работа была ей не по душе, и младшая дочь герцога Йоркского отлынивала от нее, ссылаясь на близорукость, не позволявшую разглядеть слишком мелкие стежки. Во всех остальных случаях зрение Анны не подавало поводов для беспокойства, а потому в доме над ней посмеивались, но переутруждаться не заставляли.
Елизавета Вилльерс вышивала превосходно, почти как взрослые женщины. Сейчас Елизавета ловко работала иголкой и чему-то улыбалась.
– Вот будет здорово, когда зажгут факелы и бенгальские огни, – наконец сказала она. – На этот раз день Гая Фокса будет не такой, как всегда, – особенный.
– Почему? – спросила Анна Трелони.
– А ты не знаешь?
Елизавета с сочувствием посмотрела на Марию.
– Не понимаю, что в нем может быть особенного, – сказала Трелони.
– Ты вообще многого не понимаешь. Он особенный, потому что у леди Марии и леди Анны теперь появится мачеха.
– Да, – сказала Мария, повернувшись к Анне Трелони. – Она на полтора года старше меня, и папа говорит, что она станет моей подружкой.
– Это мачеха-то? – Елизавета поморщилась. – Не думаю.
– А может быть, она не будет обычной мачехой, – предположила Анна Трелони. – Ведь ей так мало лет. Значит, она почти все время будет проводить с нами.
Елизавета бросила на нее презрительный взгляд.
– Дело не возрасте, а в положении. Мачехи никому не нравятся. Вот почему сегодня будет особенный день Гая Фокса. Я слышала, как утром кричали на улице. Там все повторяли и повторяли: «Мы против Папы! Мы против Папы!» А уж вам-то известно, что это значит.
Мария вздрогнула, и Анна Трелони тотчас попыталась переменить тему.
– В прошлом году пятого ноября один мальчик сгорел заживо, – сказала она. – Умер от ожогов: у него в руках взорвалась ракета.
Елизавета расхохоталась.
– Не иначе, сегодня тоже кто-нибудь сгорит заживо. Я же говорю – они все кричали: «Мы против Папы!» Английскому народу не очень-то нравятся свадьбы, устраиваемые по католическим обрядам.
– Чушь! – воскликнула Мария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Ему захотелось поделиться своей радостью с дочерьми, и он поспешил в классную комнату, где, к своему удовольствию, не застал никого из посторонних. Мария и Анна сидели за одним столом и рисовали. Его сердце наполнилось нежностью. Какая чудесная пара! Анна – такая умиротворенная, с такими розовыми щечками и блестящими каштановыми локонами; Мария – такая серьезная, стройная, его любимица.
– Ах вы мои дорогие дочурки.
Они подняли головы, и в это мгновение он почувствовал себя счастливейшим из мужчин. Еще бы, иметь невестой юную красавицу – почти такую же юную, как его ненаглядные девочки! О, их будущее и впрямь великолепно!
Они встали, но по такому случаю он пренебрег соблюдением положенных церемоний – положив руки им на плечи, усадил на стулья.
– Мои дорогие девочки, – чуть слышно прошептал он.
– Папа, у тебя сегодня очень счастливый вид, – сказала Мария. – Должно быть, случилось какое-то приятное событие.
– Об этом событии я уже давно хочу сообщить вам. Скоро я привезу вам новую подружку.
Мария потупилась. Ну вот, подумала она, в детской появится еще одна девочка – и может быть, подружится с Елизаветой Вилльерс, а не с ней. Чему же здесь радоваться?
– Тебе она понравится, – продолжал Яков. – И тебе, Анна, тоже.
Анна застенчиво улыбнулась, а герцог добавил:
– Дети мои, у вас будет не просто подруга. Она станет вашей мамой.
– Но ведь наша мама умерла… – начала Мария.
– Увы, увы! Вы до сих пор переживаете ее кончину – уж я-то знаю! Потому и решил привести вам новую. Словом, я женился на очаровательной девушке, а точнее – девочке, ведь она всего на несколько лет старше вас. Вы довольны?
– Ты говорил о подружке, – медленно произнесла Мария. А это – мачеха.
– Да, но вы все равно подружитесь с ней. Ах, дети мои, нас всех ждут счастливые, незабываемые дни. Верьте мне, мои дорогие. Верьте и радуйтесь вместе со мной.
Мария улыбнулась – недоверчиво и в то же время печально. Уже сейчас она смутно подозревала, какие именно перемены произойдут в их жизни.
Итак, формально брак был заключен. Карл и Яков больше ничего не предпринимали: ждали, когда разразится буря.
Ждать пришлось недолго. Через несколько дней аудиенции короля попросил граф Шафтсбьюри.
Карл встретил графа без обычных любезностей и после первых же приветствий осведомился о цели его визита.
– Ваше Величество, – начал граф, – вчера мне сообщили прискорбнейшее известие. Как мне сказали, герцог Йоркский намерен жениться на принцессе Моденской. Прошу вас, Ваше Величество, отговорите его от этой затеи – народ Англии ее не одобрит.
– Вы пришли слишком поздно, милорд. Брак заключен, и герцог Йоркский скоро познакомится со своей супругой.
Шафтсбьюри побледнел.
– Ваше Величество, в таком случае у нас есть только один выход. Мы должны воспрепятствовать консумации этого союза.
– Вы хотите, чтобы я лишил молодоженов такого несравненного удовольствия и тем самым оскорбил двух знатных людей, один из которых приходится мне братом? Я вас правильно понял, граф?
– Ваше Величество, я боюсь реакции остальных английских подданных.
– А вы не бойтесь, граф. Это дело герцога Йоркского, пусть он его и улаживает. Кстати, супруга и тут пригодится ему. Говорят, она очень красива и производит хорошее впечатление на людей, независимо от их подданства.
– Брак, заключенный в католической церкви, не понравится английскому народу, Ваше Величество, – повторил Шафтсбьюри. – Если брак – свершившийся факт, то нельзя ли выслать герцога куда-нибудь подальше от двора?
– Не думаю, что это было бы благородным поступком по отношению к его невесте. Более того, я полагаю, что подобное негостеприимство задело бы честь английской короны, поскольку вместе с юной невестой пострадал бы брат английского короля.
В глазах Карла появилось необычное для него злобное выражение, и Шафтсбьюри поспешил откланяться.
Деревья за окнами ричмондского дворца окутывал густой туман. Он заползал и в покои на втором этаже, где, склонившись над вышивкой, сидела Мария. Скоро ей и другим детям предстояло спуститься во двор, чтобы участвовать в сожжении чучел Гая Фокса и Папы Римского, – наступило пятое ноября, очередная годовщина того дня, когда прадед Марии и его парламент чуть не стали жертвами знаменитого Порохового заговора. С тех пор это событие отмечали каждый год – как говорили, скорее из любви к театральным действам, чем в память по королю Якову Первому.
Рядом с Марией сидела Анна Трелони, а принцесса Анна, как обычно, шепталась в углу с Сарой Дженнингс. Рукоделие Анны уже несколько дней лежало на столе – кропотливая работа была ей не по душе, и младшая дочь герцога Йоркского отлынивала от нее, ссылаясь на близорукость, не позволявшую разглядеть слишком мелкие стежки. Во всех остальных случаях зрение Анны не подавало поводов для беспокойства, а потому в доме над ней посмеивались, но переутруждаться не заставляли.
Елизавета Вилльерс вышивала превосходно, почти как взрослые женщины. Сейчас Елизавета ловко работала иголкой и чему-то улыбалась.
– Вот будет здорово, когда зажгут факелы и бенгальские огни, – наконец сказала она. – На этот раз день Гая Фокса будет не такой, как всегда, – особенный.
– Почему? – спросила Анна Трелони.
– А ты не знаешь?
Елизавета с сочувствием посмотрела на Марию.
– Не понимаю, что в нем может быть особенного, – сказала Трелони.
– Ты вообще многого не понимаешь. Он особенный, потому что у леди Марии и леди Анны теперь появится мачеха.
– Да, – сказала Мария, повернувшись к Анне Трелони. – Она на полтора года старше меня, и папа говорит, что она станет моей подружкой.
– Это мачеха-то? – Елизавета поморщилась. – Не думаю.
– А может быть, она не будет обычной мачехой, – предположила Анна Трелони. – Ведь ей так мало лет. Значит, она почти все время будет проводить с нами.
Елизавета бросила на нее презрительный взгляд.
– Дело не возрасте, а в положении. Мачехи никому не нравятся. Вот почему сегодня будет особенный день Гая Фокса. Я слышала, как утром кричали на улице. Там все повторяли и повторяли: «Мы против Папы! Мы против Папы!» А уж вам-то известно, что это значит.
Мария вздрогнула, и Анна Трелони тотчас попыталась переменить тему.
– В прошлом году пятого ноября один мальчик сгорел заживо, – сказала она. – Умер от ожогов: у него в руках взорвалась ракета.
Елизавета расхохоталась.
– Не иначе, сегодня тоже кто-нибудь сгорит заживо. Я же говорю – они все кричали: «Мы против Папы!» Английскому народу не очень-то нравятся свадьбы, устраиваемые по католическим обрядам.
– Чушь! – воскликнула Мария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87