Но уни-
версального средства нет. Даже у врачей.
Поначалу потрясло, что молодых и ясноглазых за столами оказалось го-
раздо больше, чем седых и морщинистых. Потом понял "государственную" ло-
гику врачей - туберкулез в старости привычен, как радикулит: мучает при
каждом ненастье, но все равно неизлечим до конца, вот и нет веских при-
чин держать стариков в диспансере, у них одна дорога, тем более, что мо-
лодых кандидатов хватает с избытком, я же тоже ждал своего места неделю.
Слева от меня за столом - художник, заросший бородой так, что с удив-
лением обнаруживаешь в этой дремучести веселые просини глаз и белые ров-
ные зубы. Справа - студент Московского высшего технического училища име-
ни Баумана - прыщавый, белесый, вежливый. Напротив - слесарь автобазы.
Все мы в коричневых, белесых от частой стирки, пижамах, а слабый пол - в
одинаковых, в мелкий цветочек, халатах. От супа я настолько отвык, что
мне уже казалось - не может быть вкусной эта вареная похлебка из курицы,
картошки, моркови и лука, но на удивление с удовольствием отведал горя-
чего, потом, разохотившись, умял котлеты с вермишелью, запил компотом.
И стало тепло.
Я еще раз оглядел столовую. Столики, как и палаты, делились на мужс-
кие и женские. Через два столика от нашего, но в другом ряду, встретился
глазами с круглолицей, в мелких кудряшках. Она не отвела глаз, но в кон-
це концов не выдержала, шмыгнула вздернутым носиком, прыснула со смеху,
и, наклонившись и прикрыв рот ладошкой, стала что-то шептать своей со-
седке - тоже молодой девушке, но ярко выраженного кавказского типа. Та
еле заметно кивнула в ответ черноволосой обугленной головой, но глаз от
тарелки не подняла.
Из столовой после обеда неторопливо разошлись по палатам.
В нашей оказались и бородатый художник и альбиносный студент. Глядя
на других, я разделся и залез под одеяло. Правда, для верности носки не
снял. Хотел почитать, да почти сразу сморил сон.
Расслабилось тело в теплом сне, распрямилось, отдохнуло от холода.
Разбудила, тихо тронув за плечо, медсестра, сунула в руку стеклянную па-
лочку градусника в капельках хлорамина, а через четверть часа снова вош-
ла, собрала термометры.
И палата проснулась.
Лица чуть припухшие со сна и потому кажутся добродушными. Моя кровать
вторая от окна, а первой сидел, опершись на подушки, высокий, изможден-
ный человек и, насмешливо кривя тонкие губы, рассказывал сидящему в но-
гах соседу:
- Я всегда здоровый был. Шутишь, девяносто килограммов живого веса. И
выпить мог, не хмелея, бутылку. Впрочем в нашем НИИ - научно-исследова-
тельский институт химических удобрений и ядохимикатов - сокращенное наз-
вание сам сообразишь какое, спирт всегда водился, выписывали его на про-
тирку и опыты десять литров в месяц. Бутыль здоровая и спирта в ней
всегда много, а к концу месяца понюхаешь - одна вода... Три года назад
обнаружили у меня инфильтрат под левой ключицей. Клали в стационар, да
только антибиотики меня не брали, а я и не тужил - другие всю жизнь с
этой гадостью ходят и ничего. Но надо же беде случится. Этой весной
опять направили меня подлечиться. А чего ж не отдохнуть? Вот... Стоял я
как-то у ворот диспансера, только из библиотеки, книжка подмышкой. А ре-
бята во дворе мячик гоняли. Он ко мне подкатился, я хотел его наподдать,
а скользко было - и грохнулся. Книжка стоймя на землю встала, я на нее
боком - и три ребра высадил... С марта по июнь держали меня на растяж-
ках, сидя спал, одни мучения. Тут и пропали мои килограммы. Сразу поху-
дел. И пошел процесс полным ходом. ТБЦ проклятый. И чего мне только не
давали - стрептомицин, паск, тубазид, циклосерин - один леший, не помо-
гает. Как укол - в жар бросает, пятна по всему телу, тошнит и испари-
на... Сам выписался, думал легче дома - все-таки питание свое, да и
жизнь не как в тюрьме... Нет, не помогло. И решил я, что лекарства из-за
нервов не действуют. Пошел к районному невропатологу. Добрая женщина,
мать ее некуда, на всю жизнь ее запомню. Попросил ее устроить меня в
больницу, где и по нервам, и по туберкулезу специалисты. Она говорит,
трудно туда попасть, но если хотите, я вам диагноз напишу такой, чтобы
вас взяли. Я согласился, конечно, чего терять-то. Приезжает машина,
врач, санитар, жена провожать поехала, прибыли за город куда-то, ну, ма-
ло ли загородных больниц? Переодели меня, только странным показалось,
что личные вещи отобрали. Решил, порядок у них такой... Втолкнули меня и
дверь за мной на три оборота... Батюшки!.. Конюшня, иначе не скажешь,
пятьдесят коек слева и справа пятьдесят. В настоящий сумасшедший дом по-
пал я оказывается... Точно... Психи кто как - кто голый на кровати си-
дит, шишку свою разглядывает, кто под кроватью прячется... Сосед мой,
здоровый черт, говорит, убью тебя ночью. Я не растерялся - сам, говорю,
тебя убью... Но так девять суток и не спал, вставал только в уборную...
Дурачок там был, Миша. Только ему санитар доверял метлу - убирать. Тот
схватит на радостях - и давай махать в проходе, вот и вся санитария...
Стал я лечащего врача убеждать, что я не псих, а он диагноз мне показы-
вает: попытка самоубийства, тяжелая депрессия. Я ему объясняю, что это
районная специально понаписала. Он почти поверил, да как назло конферен-
ция у них проходила, он рассказал обо мне, а ему старик-профессор гово-
рит, что дыма без огня не бывает и что меня надо держать еще месяц по
крайней мере. Если рецидива не будет - можно выпускать. Да за месяц там
у космонавта карниз поедет, не то, что у меня... Все-таки исхитрился я
на волю письмо передать. Слава богу, у жены знакомые среди медиков, вот
и вылетел я оттуда прямым ходом на эту койку... Хоть отосплюсь за эти
девять дней...
- Истомин, зайдите к лечащему врачу, Роману Борисовичу, он в проце-
дурной, - заглянула в палату медсестра Вера, полная, добродушная женщи-
на.
Пока я одевался, натягивал халат, прибирал постель, все это время в
голове, как сигнал, предупреждающий об опасности, вспыхивали тревожные
вопросы: что же теперь будет с моим соседом?.. как же это он так не по-
берегся?.. и у меня есть очаги... а как же я?..
Роман Борисович сидел за столом в процедурном кабинете в белом хала-
те, в белой шапочке и что-то писал.
- Присядьте, - кивнул он мне на стул. - Я сейчас... Так, так... Ми-
нутку... Ну, вот и все... Он поднял на меня внимательные глаза, изучающе
осмотрел меня, снял очки, помолчал немного и заговорил:
- Значит, так... Я попрошу вас быть со мной искренним и, не стесня-
ясь, отвечать на мои вопросы. Дело в том, что с каждым впервые поступив-
шим к нам больным мы проводим беседу, цель которой - выяснить, почему он
заболел, в чем причина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
версального средства нет. Даже у врачей.
Поначалу потрясло, что молодых и ясноглазых за столами оказалось го-
раздо больше, чем седых и морщинистых. Потом понял "государственную" ло-
гику врачей - туберкулез в старости привычен, как радикулит: мучает при
каждом ненастье, но все равно неизлечим до конца, вот и нет веских при-
чин держать стариков в диспансере, у них одна дорога, тем более, что мо-
лодых кандидатов хватает с избытком, я же тоже ждал своего места неделю.
Слева от меня за столом - художник, заросший бородой так, что с удив-
лением обнаруживаешь в этой дремучести веселые просини глаз и белые ров-
ные зубы. Справа - студент Московского высшего технического училища име-
ни Баумана - прыщавый, белесый, вежливый. Напротив - слесарь автобазы.
Все мы в коричневых, белесых от частой стирки, пижамах, а слабый пол - в
одинаковых, в мелкий цветочек, халатах. От супа я настолько отвык, что
мне уже казалось - не может быть вкусной эта вареная похлебка из курицы,
картошки, моркови и лука, но на удивление с удовольствием отведал горя-
чего, потом, разохотившись, умял котлеты с вермишелью, запил компотом.
И стало тепло.
Я еще раз оглядел столовую. Столики, как и палаты, делились на мужс-
кие и женские. Через два столика от нашего, но в другом ряду, встретился
глазами с круглолицей, в мелких кудряшках. Она не отвела глаз, но в кон-
це концов не выдержала, шмыгнула вздернутым носиком, прыснула со смеху,
и, наклонившись и прикрыв рот ладошкой, стала что-то шептать своей со-
седке - тоже молодой девушке, но ярко выраженного кавказского типа. Та
еле заметно кивнула в ответ черноволосой обугленной головой, но глаз от
тарелки не подняла.
Из столовой после обеда неторопливо разошлись по палатам.
В нашей оказались и бородатый художник и альбиносный студент. Глядя
на других, я разделся и залез под одеяло. Правда, для верности носки не
снял. Хотел почитать, да почти сразу сморил сон.
Расслабилось тело в теплом сне, распрямилось, отдохнуло от холода.
Разбудила, тихо тронув за плечо, медсестра, сунула в руку стеклянную па-
лочку градусника в капельках хлорамина, а через четверть часа снова вош-
ла, собрала термометры.
И палата проснулась.
Лица чуть припухшие со сна и потому кажутся добродушными. Моя кровать
вторая от окна, а первой сидел, опершись на подушки, высокий, изможден-
ный человек и, насмешливо кривя тонкие губы, рассказывал сидящему в но-
гах соседу:
- Я всегда здоровый был. Шутишь, девяносто килограммов живого веса. И
выпить мог, не хмелея, бутылку. Впрочем в нашем НИИ - научно-исследова-
тельский институт химических удобрений и ядохимикатов - сокращенное наз-
вание сам сообразишь какое, спирт всегда водился, выписывали его на про-
тирку и опыты десять литров в месяц. Бутыль здоровая и спирта в ней
всегда много, а к концу месяца понюхаешь - одна вода... Три года назад
обнаружили у меня инфильтрат под левой ключицей. Клали в стационар, да
только антибиотики меня не брали, а я и не тужил - другие всю жизнь с
этой гадостью ходят и ничего. Но надо же беде случится. Этой весной
опять направили меня подлечиться. А чего ж не отдохнуть? Вот... Стоял я
как-то у ворот диспансера, только из библиотеки, книжка подмышкой. А ре-
бята во дворе мячик гоняли. Он ко мне подкатился, я хотел его наподдать,
а скользко было - и грохнулся. Книжка стоймя на землю встала, я на нее
боком - и три ребра высадил... С марта по июнь держали меня на растяж-
ках, сидя спал, одни мучения. Тут и пропали мои килограммы. Сразу поху-
дел. И пошел процесс полным ходом. ТБЦ проклятый. И чего мне только не
давали - стрептомицин, паск, тубазид, циклосерин - один леший, не помо-
гает. Как укол - в жар бросает, пятна по всему телу, тошнит и испари-
на... Сам выписался, думал легче дома - все-таки питание свое, да и
жизнь не как в тюрьме... Нет, не помогло. И решил я, что лекарства из-за
нервов не действуют. Пошел к районному невропатологу. Добрая женщина,
мать ее некуда, на всю жизнь ее запомню. Попросил ее устроить меня в
больницу, где и по нервам, и по туберкулезу специалисты. Она говорит,
трудно туда попасть, но если хотите, я вам диагноз напишу такой, чтобы
вас взяли. Я согласился, конечно, чего терять-то. Приезжает машина,
врач, санитар, жена провожать поехала, прибыли за город куда-то, ну, ма-
ло ли загородных больниц? Переодели меня, только странным показалось,
что личные вещи отобрали. Решил, порядок у них такой... Втолкнули меня и
дверь за мной на три оборота... Батюшки!.. Конюшня, иначе не скажешь,
пятьдесят коек слева и справа пятьдесят. В настоящий сумасшедший дом по-
пал я оказывается... Точно... Психи кто как - кто голый на кровати си-
дит, шишку свою разглядывает, кто под кроватью прячется... Сосед мой,
здоровый черт, говорит, убью тебя ночью. Я не растерялся - сам, говорю,
тебя убью... Но так девять суток и не спал, вставал только в уборную...
Дурачок там был, Миша. Только ему санитар доверял метлу - убирать. Тот
схватит на радостях - и давай махать в проходе, вот и вся санитария...
Стал я лечащего врача убеждать, что я не псих, а он диагноз мне показы-
вает: попытка самоубийства, тяжелая депрессия. Я ему объясняю, что это
районная специально понаписала. Он почти поверил, да как назло конферен-
ция у них проходила, он рассказал обо мне, а ему старик-профессор гово-
рит, что дыма без огня не бывает и что меня надо держать еще месяц по
крайней мере. Если рецидива не будет - можно выпускать. Да за месяц там
у космонавта карниз поедет, не то, что у меня... Все-таки исхитрился я
на волю письмо передать. Слава богу, у жены знакомые среди медиков, вот
и вылетел я оттуда прямым ходом на эту койку... Хоть отосплюсь за эти
девять дней...
- Истомин, зайдите к лечащему врачу, Роману Борисовичу, он в проце-
дурной, - заглянула в палату медсестра Вера, полная, добродушная женщи-
на.
Пока я одевался, натягивал халат, прибирал постель, все это время в
голове, как сигнал, предупреждающий об опасности, вспыхивали тревожные
вопросы: что же теперь будет с моим соседом?.. как же это он так не по-
берегся?.. и у меня есть очаги... а как же я?..
Роман Борисович сидел за столом в процедурном кабинете в белом хала-
те, в белой шапочке и что-то писал.
- Присядьте, - кивнул он мне на стул. - Я сейчас... Так, так... Ми-
нутку... Ну, вот и все... Он поднял на меня внимательные глаза, изучающе
осмотрел меня, снял очки, помолчал немного и заговорил:
- Значит, так... Я попрошу вас быть со мной искренним и, не стесня-
ясь, отвечать на мои вопросы. Дело в том, что с каждым впервые поступив-
шим к нам больным мы проводим беседу, цель которой - выяснить, почему он
заболел, в чем причина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46