- Во, ей сразу глупость, дураком тут же сделала.
- Да и нет у меня денег, все на Петьку с Танюшкой трачу.
- Ну дай хотя бы три, черт с тобой.
- И трех не дам, и рубля не дам. Может, и не жалко, только на водку
ты их у меня не получишь, не надейся.
- Что же это, я на свои деньги и прав не имею? - Константин повысил
голос.
- Так ведь у тебя семья, Костик, подумай. Чего тебе здесь не хватает?
И кормят, и одевают, если чего надо, так я принесу. Ты же пьяный дурной,
дерешься, не дай бог, выгонят, а куда ж ты домой придешь заразный к Та-
нюшке да Петьке? Учти, к детям я тебя не допущу.
- Выходит, стал не нужен я тебе? И к детям не подойди? - чувствова-
лось, что Константин взъярился.
Проходящие мимо Надя и Екатерина Павловна, с которыми я встречал Но-
вый год, невольно замедлили шаг, прислушиваясь к разговору.
- Не боись, Константин, один не останешься, слава богу, чахоткой не
только мужики болеют, есть и женщины с понятием, не то что некоторые, -
Надежда стрельнула глазенками на жену Константина.
Та не осталась в долгу:
- Тоже мне нашлась сердобольная, чужих мужиков отбивать. Своего заве-
ди, его и спаивай, с ним и воюй.
Удар пришелся в цель.
- И заведу. И уж своему-то его же рубля никогда не пожалею. Что он
тебя, этот рупь, спасет? Или есть другой какой, которому Костин рупь
нужнее? - Надежда расхохоталась.
Жена Константина задохнулась от ярости:
- Ах ты, дрянь подзаборная, подстилка вонючая, видно недаром Бог тебя
наказал, чахоточная, чтоб ты сдохла раньше времени, чтоб...
- Сама ты, стерва, заткнись! - криком закричала Надя, заревела в го-
лос, вырвалась от удерживающей ее Екатерины Павловны и побежала к дверям
диспансера.
- Ты вот что, слышь, сюда больше не ходи, - сказал Константин спокой-
но и, набычившись, пошел за Надей.
- Как же так? - растерялась его жена. - Сидели, говорили и вот.
Все... разом... На что же мы жить-то будем?
Она не могла сообразить, что ей делать, машинально поправила волосы,
стряхнула снег с колен, замерла и тихо заплакала.
- Да что же это за напасти такие? - Екатерина Павловна присела рядом
с женой Константина. - Вы уж посдержанней будьте, зачем же на людях
скандалить, грязь друг на друга лить. Костя-то, как ребенок, он все
всерьез принимает, его и обидеть очень легко, может, он потому и забо-
лел, что доверчивый такой, а жизнь жестокая, ох, какая жестокая. Вот и
Надежда никак не может понять, за что ей судьба такая выпала, почему как
меченая она. А вы их своими же руками друг к другу толкнули. Успокой-
тесь-ка лучше, приходите завтра и детей приводите, утро вечера мудренее,
опомнятся они, вот мой-то опомнился, все-таки пришел, выздоравливай ско-
рей говорит, без тебя жить тоскливо, даже дача не в радость, пусто в до-
ме, а ведь три месяца не ходил, не навещал, что же мне теперь в петлю
из-за этого? Нет, только время лечит, время оно все залечит.
Глава двадцать восьмая
--===Северный ветер с юга===--
Глава двадцать восьмая
Не знаю, время или лекарства вылечили меня, но через два дня на обходе Роман
Борисович сказал мне, что получена путевка в санаторий, что уже готова выписка
из истории моей болезни и закрыт бюллетень и что я должен в течение трех дней
прибыть в санаторий. После обхода я получил у Романа Борисовича документы и
напутствие не болеть, то есть питаться вовремя, не курить, не пить, не
волноваться, не перенапрягаться, иначе говоря посвятить свою жизнь уходу за
собой. Я поблагодарил его, забежал в палату, где загрузил свои книжки,
дневники и записи в сетку, оставшиеся продукты завещал Степану Груздеву,
переоделся в отвыкшую от моего тела одежду и вышел за ворота диспансера.
Я вернулся в мир здоровых через четыре месяца, шел по улице, никто из
окружающих не знал о происшедшем со мной и я даже с любопытством погля-
дывал на прохожих - вдруг среди них такой же. Разница между стерильным
покоем больницы и резвым ритмом спешащей толпы сказалась тут же - город
окружил меня своей суетой, окутал шумным потоком машин и духотой в метро
и переполненном троллейбусе.
Дома мало что изменилось. Та же неубранная постель, разбросанные ве-
щи. Долго не мог отыскать свою куртку - все мое барахло, оказывается,
было свалено кучей в углу шкафа. С трудом дозвонился до Тамары - сначала
было долго занято, потом сказали, что ее сегодня не будет, она на ка-
ком-то семинаре.
В редакцию явился, как с того света. Ян Паулс радостно заблестел сво-
им пенсне:
- Ну что, старик, заштопали тебя? Как здоровье? Все члены и органы
фунциклируют?
- Все стало гораздо более лучше, но крепить здоровье надо регулярно.
Поэтому еду в санаторий. А кто у нас сейчас профсоюзный босс? Мне бы
взносы заплатить.
- Витя Горобец. С тех пор как выбрали его председателем месткома поп-
равился еще килограмм на десять. Теперь в нем верных сто двадцать, не
меньше. Как же это я раньше не сообразил выдвинуть тебя на эту долж-
ность, когда ты был худой и бледный? Ты заметил, что у нас, как правило,
все начальство в теле?
- Допрыгаешься ты со своим язычком, Янчик. Отправят тебя отдыхать в
места не столь отдаленные за государственный счет. Ладно, я сейчас к Ли-
ке забегу, потом покурим.
Лика сидела в своем микрокабинетике, обложенная очередными верстками.
- Валерий! Как самочувствие? Ты насовсем?
- Еще нет, но надеюсь месяца через три вернусь окончательно.
- Жалко. Сам видишь, какой завал, никогда такого не было, честное
слово. Впрочем, суета это все, расскажи лучше, что с тобой?
- Отлежал, отходил сто двадцать дней, съел полтора кило таблеток, по-
лучил девяносто уколов, признают годным к жизни, вот только закрепить
здоровье требуют. чтобы не возвращаться в ближайшие лет сорок.
- Ты уж обязательно доведи лечение до конца, нельзя тут быть небреж-
ным. Вот мой Гриша не уберегся, сам знаешь.
Мгновенно всплыл сон на смерть Григория Борзова: война, солдаты, мо-
гилы, я - женщина...
- Да, Лика, знаю...
Она как-то сразу сникла, постарела, глаза покраснели.
- Ты, наверное, тоже там насмотрелся, - сказала она, - не приведи,
господи, испытать такое кому-то. Да и мне тут досталось.
- Представляю себе.
- Нет, ты далеко не все знаешь. Борзов был, как комок энергии, руба-
ха-парень во всеобщем представлении, веселый, язва, но никто не знал,
что с родителями у него было все шиворот навыворот. Какие-то мрачные,
замкнутые люди, особенно мать. Ты пойми меня правильно, здесь не имеет
никакого значения, что я - узбечка, мы познакомились во время его служ-
бы, занесло же матроса в Ташкент, но мать безумно ревновала Григория ко
мне и на поминках обвинила меня в его смерти, так и сказала за столом,
что я специально достала ему это сильное лекарство, чтобы сжить его со
света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46