Человеческие руки бережно берут, поднимают, очищают, устанавливают на
круг, раскрашивают, лакируют. И звери на глазах оживают. и вот уже на-
рядная карусель набирает ход и крутится, крутится, крутится. И детский
смех - лучшая награда, тем, кто его сотворил, кого мы не видим, кого не
знаем. В финале фильма есть их групповая фотография - бригада рабочих на
фоне карусели.
А потом мы спустились из аудитории "А" в наш родной подвал. Я до сих
пор храню выданный на память всем членам студии значок в виде пятерки из
шестнадцатимиллиметровой пленки. У всех было праздничное настроение и
само собой пошел разговор о фильмах снятых и фильмах, которые хотелось
бы снять. Один из молодых, которые стажировались в студии под моим прис-
мотром, Виталий Вехов. Худой, щербатый, с отколотым пополам передним зу-
бом он, волнуясь, немного сбивчиво рассказывал про свой замысел:
- Я хочу сделать мультфильм. Но только не рисованный, а с настоящими,
реальными предметами. Главная героиня, только не смейтесь, четвертинка
водки. У нее колпачок с козырьком. Если козырек приподнять, то получится
вроде фуражки - остается сделать глаза, предположим, маленькие точки из
блестящей бумаги. Они иногда будут вспыхивать, светиться. Это очень мо-
лодая героиня. Ее привезли с завода в магазин, она попала на витрину и
после двенадцати часов ночи, когда начинаются все чудеса, она знакомится
со своими соседями. Бутылка шампанского бархатным шипящим голосом расс-
казывает как она встречает Новый Год: "Были ш-ш-шикарные гости в
выш-ш-шитых платьях, они тянулись ко мне своими бокалами и ш-ш-шептали -
с новым щ-щ-щастьем! с новым щ-щ-щастьем!" Шампанское в серебре, а если
вытащить за серебро проволочку, которой запечатана пробка, и сделать из
нее восьмерку, то получится галстук-бабочка. Четвертинка подбегает к ней
и восторженно спрашивает: "А что такое щастье?" Шампанское голосом Клав-
дии Шульженко задумчиво отвечает: "Щастье?.. Я не знаю, что это такое,
но наверное, это очень приятно..." "Я так хочу шастья", - вздыхает чет-
вертинка. "Нэ волнуйся," - говорит ей коньяк с грузинским акцентом, -
"всэ хотят. Я такой выдержанный, такой выдержанный, замэтьте, нэ старый,
а выдержанный, но тоже хочу щастье." И четвертинка ждет своего счастья,
но почему-то нет праздника, нет наряженной елки, нет гостей в вышитых
платьях. Ее ставят не на стол, а между ног на пол. И дырявый башмак още-
ривается на нее. Ее, опустошенную, сжимает рука и несет вверх ногами
сдавать в магазин. И весь мир раскачивается, и голова у нее кружится,
как у нетрезвого хозяина. Рука ставит на прилавок, появляется черный ло-
коть и сталкивает ее вниз, на каменный пол. Мир разбился...
- ...как зеркало, - добавил Костя Гашетников. - Ты не суеверный, Ви-
талик?
- Нет, - не очень уверенно ответил Вехов.
- Просто я предлагаю тебе снять последний кадр в зеркале. И зеркало
разбить. Получится, что кадр, что мир разлетелся на куски. Правда, инте-
ресно... А фильм получится хороший. И нужный - антиалкогольный. Поздрав-
ляю... с новым щастьем! Есть у кого-нибудь еще идеи?
- А можно совсем сырую? - спросил Коля Осинников, один из наших опыт-
ных операторов, который, кстати, снял "Стройотряд".
- Можно. В случае чего добавим жару, а вообще-то, сейчас сырое счита-
ется полезным, не так ли, Валерий? Вас в больнице кормят сырым или жаре-
ным? - спросил Гашетников у меня.
- Главное, кормят, - ответил я. - Но чтобы сделать рагу из кролика
надо по крайней мере иметь кошку.
- Давай, Коля, твою кошку. Хорошо бы не дохлую.
Коля Осинников говорил медленно, как бы беседуя с самим собой:
- Давно хочу увидеть или снять фильм о студенте, впрочем, какая раз-
ница кто он, фильм о молодом человеке. Знаете, когда я поступал в инсти-
тут, то мне наняли репетитора, мать настояла. Он - преподаватель с ка-
федры математики. Старший. За пять занятий он разложил мне в голове ал-
гебру, геометрию и тригонометрию по полочкам так, что и за десять лет в
школе не разложили. Я спросил его - почему же он не напишет учебник?
Рассмеялся в ответ. Для этого, говорит, мне надо стать профессором, а
когда я им стану, то позабуду все, что знал, когда я был студентом. Вот
и мы забываем, какие мы были. А ведь самая важная пора - пора молодости.
Я не знаю, какой это будет сценарий и о чем, я только знаю, что главный
герой должен быть средний, ничем не выдающийся человек, молодой человек.
Он непохож на Славу Трифонова, вы его все знаете - окончил вечернюю шко-
лу, техникум, прошел через армию и только потом попал в институт. Член
партии и верный ее рядовой. Главный герой непохож и на вожака нашего
институтского комсомола - этот пройдет сквозь огонь и воды ради карьеры.
Нет, мой герой - не герой, он средний. А у среднего принципы простые и
четкие: не прикажут - лишнего не сделает, не позовут - не пойдет, не
поднимут - не встанет. В то же время прикажут - расстреляет...
Слушали Колю очень внимательно, слова его были больше похожи на испо-
ведь, чем на либретто будущего сценария. Быть того не может, думал я
тогда, что вернемся к расстрелам, как говорят было в тридцать седьмом
или тридцать восьмом - год моего рождения, но культ личности развенчан и
дорога прямая и ясная ведет нас к коммунизму, даже дата известна - пер-
вое января одна тысяча девятьсот восьмидесятого года от рождества Хрис-
това, а проблема среднего, конечно есть, она всегда будет и то, что мы
успеем или не успеем сделать в этой жизни, наверное, во многом зависит
от того, сколько среди нас таких вот средних, которые безропотно выпол-
нят любой приказ, тем более , когда скажут, что расстрелять надо во имя
Родины... и врага... и возникло странное ощущение своего времени, време-
ни своей жизни, которая идет вот сейчас и я еще молод, но если я не сде-
лаю того, чему предназначен, то молодость моя, как и молодость моего по-
коления, пройдет и никогда не вернется, никогда, а мы неповторимы, мы -
молодые люди шестидесятых советских годов...
Наступившую паузу прервал Гашетников:
- Интересно, что мы думаем об одном и том же. Примерный сюжет сцена-
рия, о котором говорил Коля, есть. И я хотел бы предложить снимать его
всей нашей студией, всем писать, всем играть. А начнется фильм так... На
экране темно, долго темно, но постепенно начинает светать. Двор институ-
та. Темный тяжелый куб серого здания на фоне светлеющего неба. Труба бе-
рет подряд все ноты октавы: до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до... Настраивается
оркестр. И когда первый луч солнца брызнул из-за здания института воз-
никла мелодия-гимн и ласковый голос сказал: "Доброе утро! Когда-то здесь
цвели деревья и бегали динозавры, а теперь стоит современный Технологи-
ческий институт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46