А я еще подумал: вряд ли у мужчин после этого могла возникнуть слишком большая тяга к путешествиям.
– Ты бы оставил здесь свою жену, Латро? – спросил Киклос. – Теперь, когда знаешь этот наш закон?
Я сказал, что нет, и все засмеялись.
– Ну тебе беспокоиться нечего, – сказал он. – Этот закон применим только к спартиатам, а не к вам. – Но мне кажется, что он абсолютно справедлив: я-то, конечно же, забуду свою жену сразу же, как нас разлучат.
На самом деле весьма вероятно, что я и сейчас женат, только жена моя считает себя вдовой! Видишь ли, – продолжал он, – наш город в основном ведь защищают именно спартиаты, а не периэки, хотя мы можем в случае нужды призвать в свою армию и вас. Видел ли ты, сколь мощны наши стены?
Я сказал, что вообще никаких стен не видел и даже не думал, что этот город окружен стеной.
– Он окружен стеной из наших щитов! – напыщенно провозгласил Киклос.
Потом зевнул и потянулся. – У нас завтра полно дел – боюсь, как бы мы не проспали.
Я встал вместе с остальными, намереваясь идти, однако он жестом велел мне остаться.
Когда все ушли, я сказал:
– С твоей стороны очень великодушно было принять в своем доме меня и этих детей, однако, боюсь, мы тебя сильно стеснили. Впрочем, скоро мы, я надеюсь, будем уже на пути в Дельфы, и ты вздохнешь с облегчением.
Он только отмахнулся, наливая мне еще вина. Налил он и себе.
– Гиппоклис говорит, ты отлично владеешь мечом?
Я сказал, что вроде бы не хвастал ему этим.
– Да нет, – покачал головой Киклос, – он просто учил твоего мальчишку и обнаружил, что ты уже успел многое из своего искусства ему передать.
Пасикрат говорит, что ты ему руку отсек и вообще в тебе есть нечто сверхъестественное. То же самое говорит и наш регент…
– По-моему, – сказал я, – я самый обыкновенный человек.
– Ну нет – обыкновенные люди никогда так о себе самих не скажут! По словам Фемистокла, ты все забываешь. А завтра утром ты будешь помнить то, что я говорю тебе сейчас?
Я сказал, что запишу все это в дневник, а утром перечитаю.
Киклос открыл сундук, на котором сидел, и вытащил два деревянных меча.
Один он протянул мне.
– Только в лицо не бить, хорошо? Все остальное как всегда. А теперь попробуй меня убить.
Я ударил его по руке. Он очень ловко парировал и стал наступать; я перехватил его за запястье, швырнул на пол и приставил свой деревянный меч ему к горлу.
Когда он поднялся на ноги и отдышался, то спросил:
– Как же так получается, что этой науки ты не забываешь?
Я объяснил, что умение и память – вещи различные.
– А ты умеешь управлять колесницей? С четверкой лошадей справишься?
Я сказал, что не знаю этого.
– Утром тебя об этом будет спрашивать Павсаний. Не пройдет и суток, как ты будешь объявлен жителем Спарты и его подданным. Что ты ответишь ему?
Я сказал, что, разумеется, попробую, если этого пожелает правитель моей новой родины.
Киклос отвернулся и прошелся по двору, больше на меня не глядя.
– Наш авторитет значительно упал, – бормотал он. – Сперва Марафон, потом Платеи, Микале, Сест… Однако мы вскоре выведем Фемистокла из игры, а тогда посмотрим. Если мы победим на Пифийских играх – а мы просто обязаны выиграть скачки на колесницах! – и храбро выступим против какого-нибудь из городов Великого Царя…
Я спросил, почему он хочет убить Фемистокла.
– Нет-нет, напротив! – сказал он. – Я намерен возвеличить его – буквально осыпать его почестями и подарками! За такое никто никогда нас винить не станет.
Глава 36
ЗАПЯТНАННЫЕ КРОВЬЮ ДОСПЕХИ
Порванная одежда, искореженные латы и оружие висели в зале царского дворца.
– Все это принадлежало царю Леониду, – пояснил нам сын регента Павсания, Плейстоанакс. – Мой отец подобрал все это у Фермопил, когда вез домой тело Леонида. Мой дед и царь Леонид были братья. Пожалуйста, не трогайте здесь ничего, мой отец никому не позволяет трогать эти вещи!
Я убрал руку, которой дотронулся было до хитона покойного царя, а Фемистокл заверил юношу, что мы ничего трогать не будем. Ио шепнула Полосу:
– Значит, ты хочешь стать великим воином? Видишь, какую цену за это приходится платить?
Полос, похоже, ее даже не слушал; потрясенный, он лишь смотрел на все вокруг огромным темными глазами.
– Все мы смертны, – сказал Плейстоанакс. – Я знаю, что должен умереть, но я бы очень хотел умереть так, как он, – в рукопашной битве с врагом, видя его лицо!
– Вряд ли он видел лицо того, кто его убил, – заметил я. – Ему нанесли сзади удар дротиком.
Плейстоанакс улыбнулся:
– Я вижу, ты многое знаешь о том героическом сражении, господин мой.
Да, царь Леонид прорвал оборону варваров и угрожал их предводителю, один из стражников которого и убил Леонида именно так, как ты сказал.
Фемистокл смотрел на меня прищурившись.
– Не думаю, чтобы Латро мог помнить историю Леонида – если он вообще когда-нибудь ее слышал. Как ты это узнал, Латро?
– По его хитону. Там большое кровавое пятно на плече у ворота, однако на боках крови почти нет; и мне еще кажется, что Леониду, уже мертвому, кто-то отрубил ноги и руки. А вот след от той раны, что оказалась для него смертельной, – круглая дырка на спине, примерно на ладонь выше талии, и совсем небольшое отверстие спереди – там, где наконечник копья вышел из груди.
Плейстоанакс все это время внимательно рассматривал хитон, не решаясь даже коснуться его. Он пока что еще подросток, хотя довольно высокий и, пожалуй, чересчур красивый на мой вкус.
– Дротик пробил заднюю пластину его кирасы, – продолжал я, – прошел сквозь тело и был остановлен нагрудной пластиной. Стрела никогда бы не смогла пробить бронзу, да и отверстие оставила бы поменьше. Разрез от меча был бы более широким, как и от кинжала. А тяжелое копье – если бы ударил всадник – проделало бы огромную дыру, да, пожалуй, и нагрудную пластину тоже пробило бы. – Я хотел еще сказать, что дыра на хитоне – если бы ударил своим копьем гоплит – тоже была бы больше, однако вовремя умолк. А потом сказал:
– Царь Спарты не должен был подставлять спину под вражеские копья. Так что, по всей вероятности, кто-то метнул дротик с довольно близкого расстояния, причем метнула его чья-то умелая и сильная рука. И из-за спины.
Молодой однорукий спартанец влетел в зал, оборвав своим появлением мою речь. Из того, что я прочитал с утра в своем дневнике, я знаю, что это Пасикрат. Я поздоровался с ним, назвав его по имени, и, хотя выражение его лица осталось непроницаемым, в глазах вспыхнуло удивление. Однако сказал он только то, что обязан был передать:
– Великий регент сейчас примет вас, в том числе и детей.
– А меня? – Плейстоанакс надменно поднял бровь, что должно было означать, что себя к понятию «дети» он не относит, хотя вряд ли он был старше Ио.
Регент Павсаний поднялся нам навстречу и приветствовал нас самым сердечным образом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Ты бы оставил здесь свою жену, Латро? – спросил Киклос. – Теперь, когда знаешь этот наш закон?
Я сказал, что нет, и все засмеялись.
– Ну тебе беспокоиться нечего, – сказал он. – Этот закон применим только к спартиатам, а не к вам. – Но мне кажется, что он абсолютно справедлив: я-то, конечно же, забуду свою жену сразу же, как нас разлучат.
На самом деле весьма вероятно, что я и сейчас женат, только жена моя считает себя вдовой! Видишь ли, – продолжал он, – наш город в основном ведь защищают именно спартиаты, а не периэки, хотя мы можем в случае нужды призвать в свою армию и вас. Видел ли ты, сколь мощны наши стены?
Я сказал, что вообще никаких стен не видел и даже не думал, что этот город окружен стеной.
– Он окружен стеной из наших щитов! – напыщенно провозгласил Киклос.
Потом зевнул и потянулся. – У нас завтра полно дел – боюсь, как бы мы не проспали.
Я встал вместе с остальными, намереваясь идти, однако он жестом велел мне остаться.
Когда все ушли, я сказал:
– С твоей стороны очень великодушно было принять в своем доме меня и этих детей, однако, боюсь, мы тебя сильно стеснили. Впрочем, скоро мы, я надеюсь, будем уже на пути в Дельфы, и ты вздохнешь с облегчением.
Он только отмахнулся, наливая мне еще вина. Налил он и себе.
– Гиппоклис говорит, ты отлично владеешь мечом?
Я сказал, что вроде бы не хвастал ему этим.
– Да нет, – покачал головой Киклос, – он просто учил твоего мальчишку и обнаружил, что ты уже успел многое из своего искусства ему передать.
Пасикрат говорит, что ты ему руку отсек и вообще в тебе есть нечто сверхъестественное. То же самое говорит и наш регент…
– По-моему, – сказал я, – я самый обыкновенный человек.
– Ну нет – обыкновенные люди никогда так о себе самих не скажут! По словам Фемистокла, ты все забываешь. А завтра утром ты будешь помнить то, что я говорю тебе сейчас?
Я сказал, что запишу все это в дневник, а утром перечитаю.
Киклос открыл сундук, на котором сидел, и вытащил два деревянных меча.
Один он протянул мне.
– Только в лицо не бить, хорошо? Все остальное как всегда. А теперь попробуй меня убить.
Я ударил его по руке. Он очень ловко парировал и стал наступать; я перехватил его за запястье, швырнул на пол и приставил свой деревянный меч ему к горлу.
Когда он поднялся на ноги и отдышался, то спросил:
– Как же так получается, что этой науки ты не забываешь?
Я объяснил, что умение и память – вещи различные.
– А ты умеешь управлять колесницей? С четверкой лошадей справишься?
Я сказал, что не знаю этого.
– Утром тебя об этом будет спрашивать Павсаний. Не пройдет и суток, как ты будешь объявлен жителем Спарты и его подданным. Что ты ответишь ему?
Я сказал, что, разумеется, попробую, если этого пожелает правитель моей новой родины.
Киклос отвернулся и прошелся по двору, больше на меня не глядя.
– Наш авторитет значительно упал, – бормотал он. – Сперва Марафон, потом Платеи, Микале, Сест… Однако мы вскоре выведем Фемистокла из игры, а тогда посмотрим. Если мы победим на Пифийских играх – а мы просто обязаны выиграть скачки на колесницах! – и храбро выступим против какого-нибудь из городов Великого Царя…
Я спросил, почему он хочет убить Фемистокла.
– Нет-нет, напротив! – сказал он. – Я намерен возвеличить его – буквально осыпать его почестями и подарками! За такое никто никогда нас винить не станет.
Глава 36
ЗАПЯТНАННЫЕ КРОВЬЮ ДОСПЕХИ
Порванная одежда, искореженные латы и оружие висели в зале царского дворца.
– Все это принадлежало царю Леониду, – пояснил нам сын регента Павсания, Плейстоанакс. – Мой отец подобрал все это у Фермопил, когда вез домой тело Леонида. Мой дед и царь Леонид были братья. Пожалуйста, не трогайте здесь ничего, мой отец никому не позволяет трогать эти вещи!
Я убрал руку, которой дотронулся было до хитона покойного царя, а Фемистокл заверил юношу, что мы ничего трогать не будем. Ио шепнула Полосу:
– Значит, ты хочешь стать великим воином? Видишь, какую цену за это приходится платить?
Полос, похоже, ее даже не слушал; потрясенный, он лишь смотрел на все вокруг огромным темными глазами.
– Все мы смертны, – сказал Плейстоанакс. – Я знаю, что должен умереть, но я бы очень хотел умереть так, как он, – в рукопашной битве с врагом, видя его лицо!
– Вряд ли он видел лицо того, кто его убил, – заметил я. – Ему нанесли сзади удар дротиком.
Плейстоанакс улыбнулся:
– Я вижу, ты многое знаешь о том героическом сражении, господин мой.
Да, царь Леонид прорвал оборону варваров и угрожал их предводителю, один из стражников которого и убил Леонида именно так, как ты сказал.
Фемистокл смотрел на меня прищурившись.
– Не думаю, чтобы Латро мог помнить историю Леонида – если он вообще когда-нибудь ее слышал. Как ты это узнал, Латро?
– По его хитону. Там большое кровавое пятно на плече у ворота, однако на боках крови почти нет; и мне еще кажется, что Леониду, уже мертвому, кто-то отрубил ноги и руки. А вот след от той раны, что оказалась для него смертельной, – круглая дырка на спине, примерно на ладонь выше талии, и совсем небольшое отверстие спереди – там, где наконечник копья вышел из груди.
Плейстоанакс все это время внимательно рассматривал хитон, не решаясь даже коснуться его. Он пока что еще подросток, хотя довольно высокий и, пожалуй, чересчур красивый на мой вкус.
– Дротик пробил заднюю пластину его кирасы, – продолжал я, – прошел сквозь тело и был остановлен нагрудной пластиной. Стрела никогда бы не смогла пробить бронзу, да и отверстие оставила бы поменьше. Разрез от меча был бы более широким, как и от кинжала. А тяжелое копье – если бы ударил всадник – проделало бы огромную дыру, да, пожалуй, и нагрудную пластину тоже пробило бы. – Я хотел еще сказать, что дыра на хитоне – если бы ударил своим копьем гоплит – тоже была бы больше, однако вовремя умолк. А потом сказал:
– Царь Спарты не должен был подставлять спину под вражеские копья. Так что, по всей вероятности, кто-то метнул дротик с довольно близкого расстояния, причем метнула его чья-то умелая и сильная рука. И из-за спины.
Молодой однорукий спартанец влетел в зал, оборвав своим появлением мою речь. Из того, что я прочитал с утра в своем дневнике, я знаю, что это Пасикрат. Я поздоровался с ним, назвав его по имени, и, хотя выражение его лица осталось непроницаемым, в глазах вспыхнуло удивление. Однако сказал он только то, что обязан был передать:
– Великий регент сейчас примет вас, в том числе и детей.
– А меня? – Плейстоанакс надменно поднял бровь, что должно было означать, что себя к понятию «дети» он не относит, хотя вряд ли он был старше Ио.
Регент Павсаний поднялся нам навстречу и приветствовал нас самым сердечным образом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94