Думаю, ты, Кроксин, вряд ли когда-либо бывал в Речной стране, то есть в Египте, но поверь мне: вот где кабанов полно! Ну а у нас, в Афинах, как ты, наверно, знаешь, очень много сов; это священные птицы нашей богини, так что ее жрецы их подкармливают.
Ну это я просто к слову. Итак, Латро сказал: «Какой у тебя там отличный поросеночек!» и решил на него посмотреть. Тамирис, должно быть, заподозрил неладное, и все пошло кувырком. Прибыло еще с десяток сподвижников Тамириса – как будто десять фракийцев могли нас удержать! Двоих-троих мы убили в мгновение ока, а над остальными уже одерживали верх, когда Латро заметил, что кабан готов напасть на нас. «Беги!» – крикнул он мне, и мы побежали. Я такого гигантского кабана в жизни не видел! И он гонялся за этими фракийцами по всему залу, в точности как мы – за кораблями Великого Царя во время битвы при Саламине!
– И как раз в этот момент появился Асет? – спросила Ио.
Гиперид кивнул:
– Верно. Асет тоже узнал, что со мной приключилось, и возглавил отряд из фракийцев, ставших нашими союзниками. Если бы он этого не сделал, фракийцы, видимо, все же рано или поздно убили бы нас с Латро. Это была на удивление жаркая схватка; никакого боевого построения, все дрались «щитом к щиту» – что-то вроде описанных Гомером рукопашных битв древности. Давно я так не веселился, со времен битвы при Марафоне, пожалуй.
Кроксин, слушавший его открыв рот, спросил у Ио:
– А что стало с Тамирисом? Ему голову отрубили?
– Да, между прочим, именно это с ним и произошло, – ответил ему Гиперид. – Отрубили ему голову, надели на копье и выставили у дворцовых ворот на всеобщее обозрение. Однако прежде я сам убил его собственной рукой.
Ио подтолкнула меня, словно желая сказать: «Я-то знаю, что это ты убил его, господин мой!»
– Я потом говорил с Эгесистратом о том кабане. Он говорит, что зверь так и остался жив, – сказал я.
Гиперид покачал головой:
– Да меня сотни людей спрашивали, что с ним стало, но я не знаю!
Жена Кроксина прошептала:
– А ты не думаешь, что это и был сам Залмокс? Мы-то эллины, но здесь у нас многие почитают Залмокса. – Она поежилась. – Не думаю, чтобы дяде маленького царевича захотелось попытаться свергнуть законного царя, если бы трон не был ему обещан кем-то из богов.
Ио обернулась к Гипериду:
– Плейстор этого Залмокса не любит! Во Фракии мы видели его изображения – на них он поражал Залмокса копьем.
Гиперид рассмеялся:
– Что ж, но на этот раз Плейстор не пришел нам на помощь. А жаль! Он был бы нам очень полезен.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 26
У КИМОНА В САДУ
Эти великие люди приняли нас в саду, удобно усевшись в тени яблоневого дерева. Гиперид описал их мне заранее, так что я сразу понял, что крепкий круглоголовый человек с резкими чертами лица – это Фемистокл, а высокий, красивый и более молодой мужчина – Кимон, наш хозяин.
Ксантиппа мы уже встречали прежде, так говорит Ио, хотя я его не помню.
В любом случае, он дружески приветствовал нас, и слуги Кимона принесли для нас табуреты.
– Мы попросили вас прийти сюда, чтобы обсудить смерть Эобаза, – начал Фемистокл. Я видел, как внимательно он следит за лицом самого Эобаза. Я тоже следил за его реакцией. Но лицо мидийца оставалось непроницаемым.
Через некоторое время Ксантипп со смешком сказал:
– Не многие из ныне покойных встретили бы весть о своей кончине с таким хладнокровием, Эобаз! Тебя следует поздравить.
Белые зубы мидийца блеснули в зарослях бороды точно лезвие клинка.
– Если ты хочешь сказать, что намерен убить меня, то я это уже слышал не раз и прежде.
Фемистокл покачал головой:
– Ни о каком убийстве речи идти не может. Я ведь сказал: мы здесь для того, чтобы поговорить о твоей гибели, случившейся довольно давно. Тебя принесли в жертву варвары-фракийцы этому… как его?
– Плейстору, – подсказал Эгесистрат.
Фемистокл поднял бровь:
– Он у них что же, один из главных богов?
– Да, и они его весьма почитают, – кивнул Эгесистрат.
– Итак, Эобаз, таков был твой конец. Скорее всего известно, что ты не переезжал ни в Афины, ни в какой-либо другой город Аттики. Поскольку нам теперь совершенно невозможно больше называть тебя Эобазом, скажи, какое имя ты предпочел бы сам вместо прежнего? Только, прошу тебя, не выбирай среди имен своих родственников, если можно.
Мидиец решил быстро, а может быть, он был предупрежден заранее:
– Почему бы мне не назваться Зихрун? По-моему, это имя вполне мне подходит.
Ксантипп улыбнулся, Эгесистрат и чернокожий тоже. Заметив, что все остальные ничего не поняли, Ксантипп пояснил:
– Это имя означает «избранник жизни». Просто отличное прозвище! Так ты не хочешь вернуться в Империю, Зихрун?
И тут впервые заговорил Кимон. Ничего необычного не было в его звучном приятном голосе, однако тут же воцарилась некая атмосфера необычности и значительности. По-моему, все дело было в спокойном взгляде его серых глаз.
– По-моему, не стоит и говорить, как это опасно для него, – сказал Кимон, обращаясь к нам. – Вы не дети.
Я поискал глазами Ио (она-то как раз самый настоящий ребенок, хотя сама, конечно, считает себя взрослой), но Ио и Элата гуляли где-то далеко в саду, вероятно предоставляя мужчинам возможность поговорить наедине.
Полос же остался помогать конюхам.
– Да, это так, – одобрительно кивнул Фемистокл. – Мы с тобой еще поговорим об этом наедине, Зихрун, и о том, с кем тебе непременно нужно будет встретиться и что сказать им – короче, обо всем, что нам необходимо.
Я собираюсь громогласно подчеркнуть важность этой невосполнимой для нас утраты – твоей гибели во Фракии. Однако сперва нам следует многое объяснить тебе, а кое в чем тебя и заверить. Что тебе известно о том, как мы правим нашей страной?
– Что вы как бы сами собой правите, – сказал мидиец, – а ты всего лишь военачальник, верховный стратег, называемый полемархом. А более ничего, пожалуй.
– А ты что скажешь, Эгесистрат?
– Ну я-то вообще чужеземец, да и отстал здорово от теперешних событий.
Но вас я с удовольствием послушаю.
– В таком случае я постараюсь максимально быстро и просто кое-что прояснить. Если я в чем-то ошибусь, пусть меня поправят мои друзья, а они меня поправят, можете быть уверены. Прошу сразу заметить – моя политическая группировка здесь в меньшинстве.
Ксантипп покачал головой, откашлялся и сказал:
– Вряд ли. Гиперид, например, – твой человек и прекрасный оратор к тому же. Мне и самому несколько раз приходилось в этом убеждаться.
Фемистокл лукаво усмехнулся, чем очень понравился мне.
– Ну вот, видите, меня уже поправляют! А среди вас, мидийцев, как я слышал, есть довольно много уважаемых людей, которым доверяют все. У нас же совсем иначе – у нас никто никогда никому не доверяет. Вместо этого мы добиваемся, чтобы мнение каждой стороны было представлено в споре, а также чтобы любой мошенник оказался сразу как бы под перекрестным огнем, тогда ему пришлось бы дважды подумать, совершать ли следующее преступление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Ну это я просто к слову. Итак, Латро сказал: «Какой у тебя там отличный поросеночек!» и решил на него посмотреть. Тамирис, должно быть, заподозрил неладное, и все пошло кувырком. Прибыло еще с десяток сподвижников Тамириса – как будто десять фракийцев могли нас удержать! Двоих-троих мы убили в мгновение ока, а над остальными уже одерживали верх, когда Латро заметил, что кабан готов напасть на нас. «Беги!» – крикнул он мне, и мы побежали. Я такого гигантского кабана в жизни не видел! И он гонялся за этими фракийцами по всему залу, в точности как мы – за кораблями Великого Царя во время битвы при Саламине!
– И как раз в этот момент появился Асет? – спросила Ио.
Гиперид кивнул:
– Верно. Асет тоже узнал, что со мной приключилось, и возглавил отряд из фракийцев, ставших нашими союзниками. Если бы он этого не сделал, фракийцы, видимо, все же рано или поздно убили бы нас с Латро. Это была на удивление жаркая схватка; никакого боевого построения, все дрались «щитом к щиту» – что-то вроде описанных Гомером рукопашных битв древности. Давно я так не веселился, со времен битвы при Марафоне, пожалуй.
Кроксин, слушавший его открыв рот, спросил у Ио:
– А что стало с Тамирисом? Ему голову отрубили?
– Да, между прочим, именно это с ним и произошло, – ответил ему Гиперид. – Отрубили ему голову, надели на копье и выставили у дворцовых ворот на всеобщее обозрение. Однако прежде я сам убил его собственной рукой.
Ио подтолкнула меня, словно желая сказать: «Я-то знаю, что это ты убил его, господин мой!»
– Я потом говорил с Эгесистратом о том кабане. Он говорит, что зверь так и остался жив, – сказал я.
Гиперид покачал головой:
– Да меня сотни людей спрашивали, что с ним стало, но я не знаю!
Жена Кроксина прошептала:
– А ты не думаешь, что это и был сам Залмокс? Мы-то эллины, но здесь у нас многие почитают Залмокса. – Она поежилась. – Не думаю, чтобы дяде маленького царевича захотелось попытаться свергнуть законного царя, если бы трон не был ему обещан кем-то из богов.
Ио обернулась к Гипериду:
– Плейстор этого Залмокса не любит! Во Фракии мы видели его изображения – на них он поражал Залмокса копьем.
Гиперид рассмеялся:
– Что ж, но на этот раз Плейстор не пришел нам на помощь. А жаль! Он был бы нам очень полезен.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 26
У КИМОНА В САДУ
Эти великие люди приняли нас в саду, удобно усевшись в тени яблоневого дерева. Гиперид описал их мне заранее, так что я сразу понял, что крепкий круглоголовый человек с резкими чертами лица – это Фемистокл, а высокий, красивый и более молодой мужчина – Кимон, наш хозяин.
Ксантиппа мы уже встречали прежде, так говорит Ио, хотя я его не помню.
В любом случае, он дружески приветствовал нас, и слуги Кимона принесли для нас табуреты.
– Мы попросили вас прийти сюда, чтобы обсудить смерть Эобаза, – начал Фемистокл. Я видел, как внимательно он следит за лицом самого Эобаза. Я тоже следил за его реакцией. Но лицо мидийца оставалось непроницаемым.
Через некоторое время Ксантипп со смешком сказал:
– Не многие из ныне покойных встретили бы весть о своей кончине с таким хладнокровием, Эобаз! Тебя следует поздравить.
Белые зубы мидийца блеснули в зарослях бороды точно лезвие клинка.
– Если ты хочешь сказать, что намерен убить меня, то я это уже слышал не раз и прежде.
Фемистокл покачал головой:
– Ни о каком убийстве речи идти не может. Я ведь сказал: мы здесь для того, чтобы поговорить о твоей гибели, случившейся довольно давно. Тебя принесли в жертву варвары-фракийцы этому… как его?
– Плейстору, – подсказал Эгесистрат.
Фемистокл поднял бровь:
– Он у них что же, один из главных богов?
– Да, и они его весьма почитают, – кивнул Эгесистрат.
– Итак, Эобаз, таков был твой конец. Скорее всего известно, что ты не переезжал ни в Афины, ни в какой-либо другой город Аттики. Поскольку нам теперь совершенно невозможно больше называть тебя Эобазом, скажи, какое имя ты предпочел бы сам вместо прежнего? Только, прошу тебя, не выбирай среди имен своих родственников, если можно.
Мидиец решил быстро, а может быть, он был предупрежден заранее:
– Почему бы мне не назваться Зихрун? По-моему, это имя вполне мне подходит.
Ксантипп улыбнулся, Эгесистрат и чернокожий тоже. Заметив, что все остальные ничего не поняли, Ксантипп пояснил:
– Это имя означает «избранник жизни». Просто отличное прозвище! Так ты не хочешь вернуться в Империю, Зихрун?
И тут впервые заговорил Кимон. Ничего необычного не было в его звучном приятном голосе, однако тут же воцарилась некая атмосфера необычности и значительности. По-моему, все дело было в спокойном взгляде его серых глаз.
– По-моему, не стоит и говорить, как это опасно для него, – сказал Кимон, обращаясь к нам. – Вы не дети.
Я поискал глазами Ио (она-то как раз самый настоящий ребенок, хотя сама, конечно, считает себя взрослой), но Ио и Элата гуляли где-то далеко в саду, вероятно предоставляя мужчинам возможность поговорить наедине.
Полос же остался помогать конюхам.
– Да, это так, – одобрительно кивнул Фемистокл. – Мы с тобой еще поговорим об этом наедине, Зихрун, и о том, с кем тебе непременно нужно будет встретиться и что сказать им – короче, обо всем, что нам необходимо.
Я собираюсь громогласно подчеркнуть важность этой невосполнимой для нас утраты – твоей гибели во Фракии. Однако сперва нам следует многое объяснить тебе, а кое в чем тебя и заверить. Что тебе известно о том, как мы правим нашей страной?
– Что вы как бы сами собой правите, – сказал мидиец, – а ты всего лишь военачальник, верховный стратег, называемый полемархом. А более ничего, пожалуй.
– А ты что скажешь, Эгесистрат?
– Ну я-то вообще чужеземец, да и отстал здорово от теперешних событий.
Но вас я с удовольствием послушаю.
– В таком случае я постараюсь максимально быстро и просто кое-что прояснить. Если я в чем-то ошибусь, пусть меня поправят мои друзья, а они меня поправят, можете быть уверены. Прошу сразу заметить – моя политическая группировка здесь в меньшинстве.
Ксантипп покачал головой, откашлялся и сказал:
– Вряд ли. Гиперид, например, – твой человек и прекрасный оратор к тому же. Мне и самому несколько раз приходилось в этом убеждаться.
Фемистокл лукаво усмехнулся, чем очень понравился мне.
– Ну вот, видите, меня уже поправляют! А среди вас, мидийцев, как я слышал, есть довольно много уважаемых людей, которым доверяют все. У нас же совсем иначе – у нас никто никогда никому не доверяет. Вместо этого мы добиваемся, чтобы мнение каждой стороны было представлено в споре, а также чтобы любой мошенник оказался сразу как бы под перекрестным огнем, тогда ему пришлось бы дважды подумать, совершать ли следующее преступление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94