Сначала все шли непонятные слова, потом вдруг речь стала ясной:
– …грагатунган будет прекрасен мой лик где моя метка кому я ныне лицом подобен время на месте друга примите о дети Имира ведь я так похож…
Речь оборвалась, как будто обрезанная ножом.
– Чей это был голос? – спросили хором Бату и Орми. Эйле ответила, запинаясь:
– Н-не знаю… Кажется, ничей. Что-то бесплотное… странные слова… злой ветер нашептал… в них не было смысла.
Утром, на рассвете, вернулся Энки. Влез в нору, сел у огня и молчит.
– Ну, что? – спрашивает его Орми.
– Да ничего. – Энки пожал плечами.
– Узнал что-нибудь?
– Ну как тебе сказать… Ничего важного. А как у вас?
Орми, Эйле и Бату недоуменно переглянулись. Потом Орми спросил:
– Куда след-то пошел?
– След? Туда, в горы. Я бежал, бежал, думал – догоню. Но не догнал. Ну и вернулся.
– И не узнал даже, что это за тварь была?
– А как? Говорю же – не догнал. Но я вот что подумал. Может, это птица? Трехпалый след ведь только у птиц.
– Хороша птица. Семь когтей.
– А что? Я вспомнил, мне рассказывали, есть такая редкая птица. Э-э… когтянка. Большущая. Но она на людей не охотится.
– Ах, не охотится? А запах? – Орми начинал сердиться. Бату удивленно покачивал головой. Эйле молча смотрела на огонь.
– Ну что запах. Обычный. По-моему, даже неплохой.
Сказав это, Энки бросил на Орми странный, настороженный взгляд. Орми пробормотал сквозь зубы:
– Запах был злой. Запах врага.
Энки задумался, потом быстро закивал:
– Да, конечно. А знаешь почему? Эта самая когтянка, она точно людей не кушает, но она зато этих копает… земляных…
– Червей, что ли?
– Ну да. Которые кровь сосут.
– Упырей?
– Во-во.
– М-да… Ну и кто же тебе рассказал про эту когтянку?
– Как кто… В родном племени рассказали.
– Ты врешь! – выкрикнула вдруг Эйле. – Ты что-то скрываешь!
Энки резко повернулся и уставился на девочку.
– Скрываю? Как же я могу от тебя что-то скрыть, если ты читаешь мысли? Попробуй, это так просто. Залезь ко мне в голову.
– Не хочу.
– Ну давай. Закрой глаза. Попытайся выйти из своего тела… – Энки заговорил возбужденно, с каждым словом голос его становился все громче. Он потихоньку придвигался к Эйле. Та вдруг отшатнулась и вскрикнула:
– Покажи руку!
Энки ответил:
– Зачем? Разве ты не знаешь, что у меня нет кисти на левой руке?
Он вытянул руку над очагом. Все молча уставились на культю. Потом Эйле бросила взгляд на потолок и закричала. Бату сказал:
– У тебя и вправду нет кисти, но тени ты отбрасываешь многовато… Оборотень!
На потолке дрожала трехпалая тень.
Орми выхватил нож, но прежде, чем он успел нанести удар, тело Энки обмякло, расползлось, лопнуло и потекло. От лужи повалил пар, миг – и от оборотня следа не осталось.
– Как же так… – Эйле заплакала. – Никому нельзя верить… Ничему… Все, что мы видим, весь мир – тени, призраки… Все обман… Где теперь Энки?
– Не плачь. – Орми неуклюже положил ей руку на плечо. – Все ничего еще… Вон как быстро мы его раскусили. Они нас боятся.
– А Энки? Он вернется? – Эйле подняла заплаканное лицо. Орми моргнул и не ответил.
Они сели поближе к огню, прижались друг к другу, чтобы не было страшно.
Прошло полдня, вдруг смотрят – опять Энки лезет в нору. Орми взял головню из костра, в другой руке меч. Бату замахнулся копьем. У Энки голова и плечи внутри норы, остальное – снаружи. Глянул он на них да как заорет:
– Вы что, очумели, болваны? Ослепли? Это ж я!
– Это он! – радостно вскрикнула Эйле. – Это он!
– Ладно, влезай. – Орми швырнул головню обратно в очаг.
– Мозги вам, что ли, отшибло от страха? – ворчал Энки, отряхивая снег с одежды и пристраиваясь к огню. Потом потянулся погреть руки. Тень от культи была обычная. Орми и Бату с облегчением вздохнули.
Энки тем временем начал рассказывать:
– Эта трехпалая тварь неспроста сюда приходила. След совсем немного шел по склону на юг, потом повернул к востоку, а потом и вовсе на север, обратно. Чудище кружило здесь всю ночь, пока мы спали. А потом сдохло – хотите верьте, хотите нет.
– То есть как – сдохло?
– А вот так. Пойдем, я вам тушу покажу. Уж такая гадина! Прямо как паук. Руки-ноги длиннющие, по две коленки, по два локтя на каждой. Вся в чешуе и волосках. Мощная тварь, быстрая. Не хотел бы я встретиться с ней с живой. Ну, пошли, пока не стемнело.
Вылезли из норы, бредут следом за Энки. Вдруг Бату говорит:
– Почему ты сказал «пока не стемнело»? Ведь еще половины дня нет.
Энки хмыкнул, не оборачиваясь:
– Ты, Бату, в своей клетке небось дни не считал, времени совсем не чувствуешь. Как же нет половины дня, если я утром ушел и целый день бежал по следу? Вот-вот начнет смеркаться.
Орми так и обомлел. Рука сама потянулась к мечу. Энки тоже почуял – что-то не так, встал, обернулся. Орми сказал:
– Энки, мы тебя ждали день, ночь и еще полдня – вот сколько. Оборотень ты, а не Энки. Ну, да я тебя не боюсь. Сразись со мной, коли не трусишь.
– Сам ты оборотень! Чтоб ты пропал! Чего вы на меня уставились? По-вашему, я времени счета не знаю? Как это я мог ночи не заметить? Да будь я трижды оборотень, время-то для всех тварей одно!
– Кто его знает… может, и не одно, – пробормотал Орми, а Эйле сказала:
– Он не оборотень. Правда. Я бы почувствовала. Это Энки. И он не врет.
– Фу-ты! – Орми сел в снег, обхватил голову руками. – Как же ночь могла пропасть? Да еще и полдня в придачу.
Энки тоже растерялся. Сел рядом.
– Может, я заснул, сам не заметил как? Нет, не спал я. Весь свой путь помню отлично. И никакой ночи не было. Один раз только на миг все как будто потемнело… Ну, я тряхнул головой, снова стало светло. Подумал, это я воздуха дурного утром надышался. Бывает такое от дурного воздуха.
– Тайна здесь какая-то. – Орми покачал головой, – Все не просто.
Эйле вздохнула.
– Откуда нам знать, какие силы служат нашим врагам. Может, они и над временем властны. Помню, Грага мне говорила: чтобы замысел Улле осуществился, время должно повернуться вспять… Ой, ладно, пойдем смотреть на чудище.
Вот и трехпалые следы, рядом – следы Энки. У чудища один палец длиной со ступню человека. Немного прошли по этой тропе, видят – на поляне примятый снег. Энки встал как вкопанный.
– Да что же это такое! – Энки с досады взмахнул руками. – Ведь дохлое оно было, дохлое! Холодное, не дышало, сердце не билось! Уж я дохлую тварь от живой умею отличить. Я по ней ногами ходил!
Стали разбирать следы на поляне. Чудище, полежав мертвым, встало и пошло дальше на север. Налево, к зимовью, направились два следа. Один – Энки, другой – оборотня. Были они одинаковые, никак не отличить, даже по запаху. Только один след посвежее – утренний, а другой – вчерашний.
Делать нечего, пошли обратно. У самой норы Эйле вымолвила:
– С чем-то неведомым мы встретились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– …грагатунган будет прекрасен мой лик где моя метка кому я ныне лицом подобен время на месте друга примите о дети Имира ведь я так похож…
Речь оборвалась, как будто обрезанная ножом.
– Чей это был голос? – спросили хором Бату и Орми. Эйле ответила, запинаясь:
– Н-не знаю… Кажется, ничей. Что-то бесплотное… странные слова… злой ветер нашептал… в них не было смысла.
Утром, на рассвете, вернулся Энки. Влез в нору, сел у огня и молчит.
– Ну, что? – спрашивает его Орми.
– Да ничего. – Энки пожал плечами.
– Узнал что-нибудь?
– Ну как тебе сказать… Ничего важного. А как у вас?
Орми, Эйле и Бату недоуменно переглянулись. Потом Орми спросил:
– Куда след-то пошел?
– След? Туда, в горы. Я бежал, бежал, думал – догоню. Но не догнал. Ну и вернулся.
– И не узнал даже, что это за тварь была?
– А как? Говорю же – не догнал. Но я вот что подумал. Может, это птица? Трехпалый след ведь только у птиц.
– Хороша птица. Семь когтей.
– А что? Я вспомнил, мне рассказывали, есть такая редкая птица. Э-э… когтянка. Большущая. Но она на людей не охотится.
– Ах, не охотится? А запах? – Орми начинал сердиться. Бату удивленно покачивал головой. Эйле молча смотрела на огонь.
– Ну что запах. Обычный. По-моему, даже неплохой.
Сказав это, Энки бросил на Орми странный, настороженный взгляд. Орми пробормотал сквозь зубы:
– Запах был злой. Запах врага.
Энки задумался, потом быстро закивал:
– Да, конечно. А знаешь почему? Эта самая когтянка, она точно людей не кушает, но она зато этих копает… земляных…
– Червей, что ли?
– Ну да. Которые кровь сосут.
– Упырей?
– Во-во.
– М-да… Ну и кто же тебе рассказал про эту когтянку?
– Как кто… В родном племени рассказали.
– Ты врешь! – выкрикнула вдруг Эйле. – Ты что-то скрываешь!
Энки резко повернулся и уставился на девочку.
– Скрываю? Как же я могу от тебя что-то скрыть, если ты читаешь мысли? Попробуй, это так просто. Залезь ко мне в голову.
– Не хочу.
– Ну давай. Закрой глаза. Попытайся выйти из своего тела… – Энки заговорил возбужденно, с каждым словом голос его становился все громче. Он потихоньку придвигался к Эйле. Та вдруг отшатнулась и вскрикнула:
– Покажи руку!
Энки ответил:
– Зачем? Разве ты не знаешь, что у меня нет кисти на левой руке?
Он вытянул руку над очагом. Все молча уставились на культю. Потом Эйле бросила взгляд на потолок и закричала. Бату сказал:
– У тебя и вправду нет кисти, но тени ты отбрасываешь многовато… Оборотень!
На потолке дрожала трехпалая тень.
Орми выхватил нож, но прежде, чем он успел нанести удар, тело Энки обмякло, расползлось, лопнуло и потекло. От лужи повалил пар, миг – и от оборотня следа не осталось.
– Как же так… – Эйле заплакала. – Никому нельзя верить… Ничему… Все, что мы видим, весь мир – тени, призраки… Все обман… Где теперь Энки?
– Не плачь. – Орми неуклюже положил ей руку на плечо. – Все ничего еще… Вон как быстро мы его раскусили. Они нас боятся.
– А Энки? Он вернется? – Эйле подняла заплаканное лицо. Орми моргнул и не ответил.
Они сели поближе к огню, прижались друг к другу, чтобы не было страшно.
Прошло полдня, вдруг смотрят – опять Энки лезет в нору. Орми взял головню из костра, в другой руке меч. Бату замахнулся копьем. У Энки голова и плечи внутри норы, остальное – снаружи. Глянул он на них да как заорет:
– Вы что, очумели, болваны? Ослепли? Это ж я!
– Это он! – радостно вскрикнула Эйле. – Это он!
– Ладно, влезай. – Орми швырнул головню обратно в очаг.
– Мозги вам, что ли, отшибло от страха? – ворчал Энки, отряхивая снег с одежды и пристраиваясь к огню. Потом потянулся погреть руки. Тень от культи была обычная. Орми и Бату с облегчением вздохнули.
Энки тем временем начал рассказывать:
– Эта трехпалая тварь неспроста сюда приходила. След совсем немного шел по склону на юг, потом повернул к востоку, а потом и вовсе на север, обратно. Чудище кружило здесь всю ночь, пока мы спали. А потом сдохло – хотите верьте, хотите нет.
– То есть как – сдохло?
– А вот так. Пойдем, я вам тушу покажу. Уж такая гадина! Прямо как паук. Руки-ноги длиннющие, по две коленки, по два локтя на каждой. Вся в чешуе и волосках. Мощная тварь, быстрая. Не хотел бы я встретиться с ней с живой. Ну, пошли, пока не стемнело.
Вылезли из норы, бредут следом за Энки. Вдруг Бату говорит:
– Почему ты сказал «пока не стемнело»? Ведь еще половины дня нет.
Энки хмыкнул, не оборачиваясь:
– Ты, Бату, в своей клетке небось дни не считал, времени совсем не чувствуешь. Как же нет половины дня, если я утром ушел и целый день бежал по следу? Вот-вот начнет смеркаться.
Орми так и обомлел. Рука сама потянулась к мечу. Энки тоже почуял – что-то не так, встал, обернулся. Орми сказал:
– Энки, мы тебя ждали день, ночь и еще полдня – вот сколько. Оборотень ты, а не Энки. Ну, да я тебя не боюсь. Сразись со мной, коли не трусишь.
– Сам ты оборотень! Чтоб ты пропал! Чего вы на меня уставились? По-вашему, я времени счета не знаю? Как это я мог ночи не заметить? Да будь я трижды оборотень, время-то для всех тварей одно!
– Кто его знает… может, и не одно, – пробормотал Орми, а Эйле сказала:
– Он не оборотень. Правда. Я бы почувствовала. Это Энки. И он не врет.
– Фу-ты! – Орми сел в снег, обхватил голову руками. – Как же ночь могла пропасть? Да еще и полдня в придачу.
Энки тоже растерялся. Сел рядом.
– Может, я заснул, сам не заметил как? Нет, не спал я. Весь свой путь помню отлично. И никакой ночи не было. Один раз только на миг все как будто потемнело… Ну, я тряхнул головой, снова стало светло. Подумал, это я воздуха дурного утром надышался. Бывает такое от дурного воздуха.
– Тайна здесь какая-то. – Орми покачал головой, – Все не просто.
Эйле вздохнула.
– Откуда нам знать, какие силы служат нашим врагам. Может, они и над временем властны. Помню, Грага мне говорила: чтобы замысел Улле осуществился, время должно повернуться вспять… Ой, ладно, пойдем смотреть на чудище.
Вот и трехпалые следы, рядом – следы Энки. У чудища один палец длиной со ступню человека. Немного прошли по этой тропе, видят – на поляне примятый снег. Энки встал как вкопанный.
– Да что же это такое! – Энки с досады взмахнул руками. – Ведь дохлое оно было, дохлое! Холодное, не дышало, сердце не билось! Уж я дохлую тварь от живой умею отличить. Я по ней ногами ходил!
Стали разбирать следы на поляне. Чудище, полежав мертвым, встало и пошло дальше на север. Налево, к зимовью, направились два следа. Один – Энки, другой – оборотня. Были они одинаковые, никак не отличить, даже по запаху. Только один след посвежее – утренний, а другой – вчерашний.
Делать нечего, пошли обратно. У самой норы Эйле вымолвила:
– С чем-то неведомым мы встретились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86