Она
так крепко обхватила Сирокко, что могла сломать Сирокко ребра.
Сирокко неторопливо ослабила ее объятия, опустилась с Габи на песок и
держала ее, прижав к себе, пока на ее плечо из глаз Габи не закапали
огромные слезы облегчения.
Сирокко не была уверена, что не последует новая вспышка.
Довольно продолжительное время Габи была совершенно безразлична, и
казалось вполне естественным держать ее в объятиях, легонько
поглаживая, пока она не успокоится. Было также естественно, что Габи
начала поглаживать ее в ответ и они плотнее придвинулись друг к
дружке. Впервые Сирокко почувствовала, что начинается что-то
противоестественное, когда поняла, что целует Габи и та целует ее в
ответ. Она подумала, что может прекратить это, но она не хотела этого,
потому что не знала, кому принадлежат слезы, которые она чувствовала
на губах, - ей самой или Габи.
И кроме того, это никогда не превратилось бы в настоящее занятие
любовью. Они поглаживали друг друга, целовались в губы, и когда
наступил оргазм, то, что они делали до того, показалось
несущественным. По крайней мере, так она говорила самой себе.
Когда все было кончено, кому-нибудь из них надо было что-
нибудь сказать, и лучшим выходом было не говорить о том, что
произошло.
- С тобой уже все в порядке?
Габи молча кивнула в ответ. Глаза ее все еще блестели, но она
улыбалась.
- У-гу. Хотя, наверное, не навсегда. Я просыпаюсь с криком. Я по-
настоящему боюсь спать.
- Сейчас я тоже не назвала бы сон своим любимым занятием. Ты
знаешь, что выглядишь сейчас как самое смешное создание, которое я
когда-либо видела?
- Это потому, что у тебя нет зеркала.
Габи, если ее не остановить, могла говорить не один час, и она
неохотно отпустила Сирокко. Они направились к менее открытой
местности. Под деревьями Сирокко села, привалившись спиной к стволу,
Габи оперлась о нее.
Габи рассказывала о своем путешествии вниз по реке, но тем, к
чему она все время возвращалась, от чего не могла избавиться, было то,
что она пережила в брюхе животного. Сирокко словно слушала пересказ
длинного сна, который имел небольшое сходство с пережитым ею самой,
но, возможно, лишь с некоторым несоответствием в изложении.
- Я несколько раз просыпалась в кромешной тьме, как и ты,-
сказала Габи.- Проснувшись, я не могла ни видеть, ни слышать, ни
ощущать, мне хотелось выбраться оттуда. Я мысленно возвращалась к
своему прошлому. Картина была чрезвычайно яркая. Я... ощущала все
виденное.
- То же самое было и со мной,- сказала Габи,- но картины не
повторялись, каждый раз это было что-нибудь новое.- Ты все время
знала, кто ты есть на самом деле? Что было наихудшим для меня, то это
воспоминание, а потом забывание. Я не знаю, сколько раз это
повторялось.
- Да, я всегда знала, кто я, но я очень уставала быть самой собой,
если так можно выразиться. Возможности были так ~ограничены~.
- Что ты хочешь этим сказать?
Габи нерешительно поднесла руку к уху, как бы пытаясь вынуть
что-то оттуда. Затем она оставила это и закрутилась в руках Сирокко,
настойчиво пытаясь посмотреть ей в глаза. Затем положила руки между
грудями Сирокко. Сирокко это смутило, но тепло и дружеская близость
была слишком приятна, чтобы отказаться от этого. Она посмотрела вниз
на лысую голову Габи и подавила желание поцеловать ее.
- Я была там двадцать или тридцать лет,- тихо сказала Габи.- И
не говори мне, что это невозможно. Я хорошо знаю, что этот
промежуток времени ничто для вселенной. Я не сумасшедшая.
- Я этого не сказала.- Когда Габи начала дрожать, Сирокко
погладила ее по плечам. Дрожь утихла.
- Ладно, я не должна была говорить, что я ~не~ сумасшедшая. Я
никогда не была чьим-то ребенком, поэтому никогда раньше не плакала.
Извини меня.
Да ладно,- пробормотала Сирокко. И не солгала. Ей оказалось
удивительно легко нашептывать другой женщине в ухо заверения:
- Габи, как бы то ни было, никто из нас не может пройти через это
без конвульсий. Я плакала часами. Я извергалась. Со мной это может
произойти снова, и если я не смогу справиться сама, я обращусь за
помощью к тебе.
- Я помогу, не беспокойся.- Казалось, она расслабилась немного
больше.
- Настоящее время не имеет значения,- сказала наконец Габи.-
Существует внутреннее время. И по этим часам я находилась внутри на
протяжении многих лет. Я восходила к небесам по стеклянной лестнице,
и так же верно, как то, что я сижу сейчас здесь, я вижу в своем
воображении каждую ступеньку, я ощущаю облака, проносящиеся у
моих ног и скрипящие о стекло. Это было небо Голливуда, с красным
ковром на последних трех или четырех километрах, золотыми воротами,
похожими на небоскребы и крылатыми людьми. Ты понимаешь, я
верила этому и не верила. Я знала, что все это мне снится, я знала, что
это смешно, и в конце концов все исчезло.
Она зевнула и тихонько рассмеялась.
- Почему я рассказываю тебе все это?
- Наверное, для того, чтобы избавиться от него. Ты чувствуешь
теперь себя лучше?
- В некоторой степени.
Какое-то время после этого она молчала, и Сирокко подумала, что
Габи уснула. Но это было не так. Она пошевелилась и глубже зарылась в
грудь Сирокко.
- У меня было время хорошенько посмотреть на тебя,- сказала
она, глотая слова.- Мне это не понравилось. У меня появился вопрос,
что мне делать с собой. Это никогда не заботило меня раннее.
- А что с тобой не так? - спросила Сирокко.- Ты мне всегда
нравилась.
- Тебе? Я не знаю, почему. Да, в самом деле, я не причиняю
никому больших беспокойств, я могу позаботиться о себе. Но что еще?
Что во мне ~хорошего~?
- Ты очень хороший работник. Это все, что в действительности
мне от тебя требуется. Ты как нельзя лучше подходишь для своей
миссии, иначе тебе бы не поручили ее.
- Почему-то это не впечатляет меня,- вздохнула Габи.- Я имею в
виду, что, делая что-то хорошее, я бы жертвовала собой. Как я говорила,
я исследовала свою душу.
- И что ты решила?
- Единственное, чем я занималась, так это астрономией.
- Габи...
- Это правда. И какого дьявола? Мы никогда не выберемся
отсюда, здесь нет никаких звезд, на которые можно было бы смотреть.
Так или иначе, мне надо было найти еще какое-нибудь занятие. Это
пришло не вдруг. У меня было ~достаточно~ времени, чтобы изменить
свое сознание. Ты знаешь, что у меня на всем свете нет ни одного
любовника? Нет даже ни одного друга.
- Я твой друг.
- Нет. Не такой, о каком я говорю. Люди уважают меня за мою
работу, мужчины хотят мое тело. Но у меня никогда не было друзей,
даже такого, как козленок. Никогда не было никого, перед кем я могла
бы открыть сердце.
- Ты слишком строга к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85