Она думала о Генрихе, который тоже дошел до точки и не мог двигаться дальше. – А что с Жан-Полем? – спросила Дженова. – Где он?
Рона расплылась в улыбке:
– Я заперла его в часовне и поставила у дверей часового. Он проклял меня, а я рассмеялась и сказала, чтобы помолился Господу о своем освобождении.
– Будем надеяться, что Господь рассудительнее лорда Болдессара.
– Будем надеяться, миледи.
– Мама? – Раф нетерпеливо дернул ее за рукав. – Роне можно остаться? Ты так и не ответила.
– Она может остаться, Раф, – заявила Дженова и обратилась к Роне: – Я всю жизнь буду вам благодарна и гарантирую свое покровительство и защиту, Рона. Если в моих силах вам помочь, обязательно помогу.
Глаза Роны округлились, и она перевела взгляд на Рейнарда.
– Спасибо, миледи. Думаю… думаю, теперь у меня есть все, что мне нужно.
К Дженове подошел Генрих и забрал у нее Рафа. Она отпустила его с некоторой неохотой, хотя твердо знала, что с Генрихом он в такой же безопасности, как и с ней. Она знала, что Генрих жизни не пожалеет, защищая его. Он замечательный человек. Сколько страданий ему пришлось перенести в жизни.
– Я так рад снова видеть тебя, Раф, – тихо произнес Генрих. – Я очень соскучился.
– Я тоже по тебе скучал, – признался Раф. – Теперь ты останешься в Ганлингорне, Генри? Останешься навсегда?
– Я не уеду, пока не буду уверен, что вам ничто не угрожает, – ответил он, избегая смотреть на Дженову. – Буду охранять тебя и твою матушку столько, сколько потребуется.
– Пока я не вырасту и не стану сильным, чтобы самому защищать ее, – уточнил Раф, прижавшись к Генриху. – Я очень устал, – объявил он и зевнул. – Можно мне пойти спать? – Но тут его посетила другая мысль, и, вскинув голову, он добавил: – Если только там нет Агеты. Я не желаю ее видеть.
– Агета сидит под замком, – сказал Генрих. – Она дурно поступила и должна быть наказана. Лучше поговорим об Агете утром.
Его слова, похоже, убедили Рафа, и вскоре он уже сладко спал на руках у Генри.
Болдессар едва удостоил взглядом окровавленное тело Алфрика. Мальчик хорошо дрался, гораздо лучше, чем он ожидал. Сквозь красное марево гнева Болдессар ощутил боль гордости.
С мечом Алфрика в руке он перешагнул через порог. Где этот священник? Это была идея Жан-Поля. Сам Болдессар не стал бы изощряться, взял бы Ганлингорн силой. Жан-Поль отговорил его. Нельзя злить короля, сказал он. Нельзя нарушать его законы, но их можно обойти.
– Где священник? – взревел Болдессар.
Люди в латах попятились, испуганно тараща глаза.
– Где этот мерзкий священник?
– В часовне, милорд, – осмелился кто-то ответить. – Сидит взаперти. Лорд Алфрик приказал…
Болдессар припечатал их всех свирепым взглядом, лишний раз напомнив, кто в замке хозяин, и направился к часовне.
Болдессар еще не пришел в себя после зелья, которое ему подсыпал его гнусный отпрыск. Он прищурил глаза. Рона. За всем этим стояла Рона, но теперь она узнает силу его гнева. Дойдя до часовни, он решил отдать ее солдатам гарнизона на расправу. После них она наверняка станет посговорчивее.
– Священник! Ты там?
Болдессар обрушил на толстую твердь дерева мощный кулак.
Изнутри донесся звук шагов, вслед за которым раздался слегка приглушенный резкий скрипучий голос:
– Болдессар? Выпустите меня отсюда.
– Обязательно выпущу, – проворчал Болдессар и, вынув из скоб тяжелый засов, отбросил его в сторону. – Я выпущу тебя, священник, а потом убью.
Вся злость и ненависть к Жан-Полю нашла отражение в его глазах, когда он распахнул дверь часовни. Священник стоял у порога, темная тень на фоне сияния свечей. Бросившись к нему с поднятым мечом, Болдессар вдруг ощутил, как в кипящем котле его ярости разливается холод ужаса.
– Милорд предсказуем, как обычно.
Этот резкий голос был последним, что услышал Болдессар, прежде чем лезвие ножа вошло в его грудь и пронзило сердце.
– Генри?
Он оглянулся. Она стояла на крыше башни за его спиной, тень на предрассветном небе, завернутая в плащ. В ее волосах играли отблески факельных огней. Бросив прощальный взгляд на мирные окрестности Ганлингорна, Генрих направился к Дженове.
Даже измученная и бледная, она была прекрасна, как всегда.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Генри, взяв ее за руку и уводя внутрь, на лестницу.
Замок отдыхал. Молодой хозяин находился дома, в тепле и безопасности. Жизнь вошла в привычную колею. Почти.
– Я искала тебя.
– Я хотел убедиться, что нам ничто не угрожает, Дженова. Я обещал, что буду вас охранять, и выполняю обещание.
Они достигли лестничной площадки, где некоторое время назад занимались любовью, и Генрих сделал свое невнятное предложение. Он все еще не осмеливался представить, что когда-нибудь снова сможет владеть ею, как тогда; ему было трудно свыкнуться с мыслью, что она с такой легкостью отнеслась к его пребыванию в Шато-де-Нюи.
И все же эта ночь давала ему шанс.
– Что будет? – спросила она.
– Надеюсь, скоро прибудет армия из Кревича. Я также отправил послание регенту, архиепископу Ланфранку, в котором рассказал о замысле Болдессара. Ему не избежать наказания, Дженова. Я об этом позабочусь.
Дженова надеялась, что его прогноз верен. Она не представляла, как сможет жить здесь дальше в подобном соседстве. Особенно если Генриха с ней не будет, чтобы служить поддержкой и опорой и стоять рядом, как стоял эти дни этот чудесный, восхитительный человек. После суматохи последней ночи она полагала, что он не уедет. Но то, что он сказал Рафу, заставило Дженову усомниться.
– Дженова, – тихо позвал он. Он все еще не побрился. Вскоре у него отрастет борода, как у саксонца. – Позволь спросить тебя всего лишь раз. Я понимаю, что не стою твоего мизинца, и думаю, что не отважусь вновь вернуться к этому вопросу. Я устал. Я очень устал и хочу отдохнуть. Я готов проспать сто лет и хочу проснуться в твоих объятиях.
– Милорд!
Они оба с испугом повернули головы. Воспоминания последних часов вновь всплыли на поверхность, вызвав в животе болезненные спазмы. Дженова побледнела, Генрих обнял ее и прижал к себе, наблюдая, как Рейнард поднимается вверх по ступеням.
– В чем дело? Ты разбудишь Рафа.
Рейнард принял смиренный вид, но настойчивая решимость в его взгляде осталась.
– Милорд, в зале внизу находится мастер Уилл. Он прибыл из Ганлингорнской гавани. Он говорит, что священник поднялся на борт одного из кораблей, который готовится к отплытию…
Генрих сорвался с места и опрометью бросился вниз по лестнице в большой зал.
Повсюду на скамьях и матрасах лежали спящие люди, было еще очень рано. На дворе пропел петух. Мастер Уилл стоял у догорающего в очаге огня. При виде Генриха он оживился.
– Милорд, священник… Я знаю, что он вам не друг… Я находился на пристани, когда он прискакал верхом, чтобы переговорить с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Рона расплылась в улыбке:
– Я заперла его в часовне и поставила у дверей часового. Он проклял меня, а я рассмеялась и сказала, чтобы помолился Господу о своем освобождении.
– Будем надеяться, что Господь рассудительнее лорда Болдессара.
– Будем надеяться, миледи.
– Мама? – Раф нетерпеливо дернул ее за рукав. – Роне можно остаться? Ты так и не ответила.
– Она может остаться, Раф, – заявила Дженова и обратилась к Роне: – Я всю жизнь буду вам благодарна и гарантирую свое покровительство и защиту, Рона. Если в моих силах вам помочь, обязательно помогу.
Глаза Роны округлились, и она перевела взгляд на Рейнарда.
– Спасибо, миледи. Думаю… думаю, теперь у меня есть все, что мне нужно.
К Дженове подошел Генрих и забрал у нее Рафа. Она отпустила его с некоторой неохотой, хотя твердо знала, что с Генрихом он в такой же безопасности, как и с ней. Она знала, что Генрих жизни не пожалеет, защищая его. Он замечательный человек. Сколько страданий ему пришлось перенести в жизни.
– Я так рад снова видеть тебя, Раф, – тихо произнес Генрих. – Я очень соскучился.
– Я тоже по тебе скучал, – признался Раф. – Теперь ты останешься в Ганлингорне, Генри? Останешься навсегда?
– Я не уеду, пока не буду уверен, что вам ничто не угрожает, – ответил он, избегая смотреть на Дженову. – Буду охранять тебя и твою матушку столько, сколько потребуется.
– Пока я не вырасту и не стану сильным, чтобы самому защищать ее, – уточнил Раф, прижавшись к Генриху. – Я очень устал, – объявил он и зевнул. – Можно мне пойти спать? – Но тут его посетила другая мысль, и, вскинув голову, он добавил: – Если только там нет Агеты. Я не желаю ее видеть.
– Агета сидит под замком, – сказал Генрих. – Она дурно поступила и должна быть наказана. Лучше поговорим об Агете утром.
Его слова, похоже, убедили Рафа, и вскоре он уже сладко спал на руках у Генри.
Болдессар едва удостоил взглядом окровавленное тело Алфрика. Мальчик хорошо дрался, гораздо лучше, чем он ожидал. Сквозь красное марево гнева Болдессар ощутил боль гордости.
С мечом Алфрика в руке он перешагнул через порог. Где этот священник? Это была идея Жан-Поля. Сам Болдессар не стал бы изощряться, взял бы Ганлингорн силой. Жан-Поль отговорил его. Нельзя злить короля, сказал он. Нельзя нарушать его законы, но их можно обойти.
– Где священник? – взревел Болдессар.
Люди в латах попятились, испуганно тараща глаза.
– Где этот мерзкий священник?
– В часовне, милорд, – осмелился кто-то ответить. – Сидит взаперти. Лорд Алфрик приказал…
Болдессар припечатал их всех свирепым взглядом, лишний раз напомнив, кто в замке хозяин, и направился к часовне.
Болдессар еще не пришел в себя после зелья, которое ему подсыпал его гнусный отпрыск. Он прищурил глаза. Рона. За всем этим стояла Рона, но теперь она узнает силу его гнева. Дойдя до часовни, он решил отдать ее солдатам гарнизона на расправу. После них она наверняка станет посговорчивее.
– Священник! Ты там?
Болдессар обрушил на толстую твердь дерева мощный кулак.
Изнутри донесся звук шагов, вслед за которым раздался слегка приглушенный резкий скрипучий голос:
– Болдессар? Выпустите меня отсюда.
– Обязательно выпущу, – проворчал Болдессар и, вынув из скоб тяжелый засов, отбросил его в сторону. – Я выпущу тебя, священник, а потом убью.
Вся злость и ненависть к Жан-Полю нашла отражение в его глазах, когда он распахнул дверь часовни. Священник стоял у порога, темная тень на фоне сияния свечей. Бросившись к нему с поднятым мечом, Болдессар вдруг ощутил, как в кипящем котле его ярости разливается холод ужаса.
– Милорд предсказуем, как обычно.
Этот резкий голос был последним, что услышал Болдессар, прежде чем лезвие ножа вошло в его грудь и пронзило сердце.
– Генри?
Он оглянулся. Она стояла на крыше башни за его спиной, тень на предрассветном небе, завернутая в плащ. В ее волосах играли отблески факельных огней. Бросив прощальный взгляд на мирные окрестности Ганлингорна, Генрих направился к Дженове.
Даже измученная и бледная, она была прекрасна, как всегда.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Генри, взяв ее за руку и уводя внутрь, на лестницу.
Замок отдыхал. Молодой хозяин находился дома, в тепле и безопасности. Жизнь вошла в привычную колею. Почти.
– Я искала тебя.
– Я хотел убедиться, что нам ничто не угрожает, Дженова. Я обещал, что буду вас охранять, и выполняю обещание.
Они достигли лестничной площадки, где некоторое время назад занимались любовью, и Генрих сделал свое невнятное предложение. Он все еще не осмеливался представить, что когда-нибудь снова сможет владеть ею, как тогда; ему было трудно свыкнуться с мыслью, что она с такой легкостью отнеслась к его пребыванию в Шато-де-Нюи.
И все же эта ночь давала ему шанс.
– Что будет? – спросила она.
– Надеюсь, скоро прибудет армия из Кревича. Я также отправил послание регенту, архиепископу Ланфранку, в котором рассказал о замысле Болдессара. Ему не избежать наказания, Дженова. Я об этом позабочусь.
Дженова надеялась, что его прогноз верен. Она не представляла, как сможет жить здесь дальше в подобном соседстве. Особенно если Генриха с ней не будет, чтобы служить поддержкой и опорой и стоять рядом, как стоял эти дни этот чудесный, восхитительный человек. После суматохи последней ночи она полагала, что он не уедет. Но то, что он сказал Рафу, заставило Дженову усомниться.
– Дженова, – тихо позвал он. Он все еще не побрился. Вскоре у него отрастет борода, как у саксонца. – Позволь спросить тебя всего лишь раз. Я понимаю, что не стою твоего мизинца, и думаю, что не отважусь вновь вернуться к этому вопросу. Я устал. Я очень устал и хочу отдохнуть. Я готов проспать сто лет и хочу проснуться в твоих объятиях.
– Милорд!
Они оба с испугом повернули головы. Воспоминания последних часов вновь всплыли на поверхность, вызвав в животе болезненные спазмы. Дженова побледнела, Генрих обнял ее и прижал к себе, наблюдая, как Рейнард поднимается вверх по ступеням.
– В чем дело? Ты разбудишь Рафа.
Рейнард принял смиренный вид, но настойчивая решимость в его взгляде осталась.
– Милорд, в зале внизу находится мастер Уилл. Он прибыл из Ганлингорнской гавани. Он говорит, что священник поднялся на борт одного из кораблей, который готовится к отплытию…
Генрих сорвался с места и опрометью бросился вниз по лестнице в большой зал.
Повсюду на скамьях и матрасах лежали спящие люди, было еще очень рано. На дворе пропел петух. Мастер Уилл стоял у догорающего в очаге огня. При виде Генриха он оживился.
– Милорд, священник… Я знаю, что он вам не друг… Я находился на пристани, когда он прискакал верхом, чтобы переговорить с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76