Напряжение уходило из его скованных плеч, как будто кто-то развязал стягивавшие их узлы. В Лондоне он никогда не расслаблялся. Это было бы небезопасно и неблагоразумно. Но здесь, в Ганлингорне, необходимость постоянно оставаться начеку сменилась ощущением покоя.
Генрих больше не владел собой: его лицо невольно расплылось в улыбке. Направившись к ревущему в очаге огню, он принял из рук одного из слуг Дженовы подогретое вино. Осушив кубок залпом, он ощутил, как по телу растекается тепло. Сбив с сапог снег, потопав ногами, он начал стаскивать тяжелые перчатки. Обнюхивая гостя с дружелюбным любопытством, вокруг него собралась свора собак, обитавших в замке.
– Генри! – услышал он голос Дженовы.
Только сейчас Генрих осознал, как сильно по ней соскучился. Не догадывался, каким теплом согреет его сердце ее облик, пока не обернулся.
Ему навстречу шествовала леди Дженова. Ее фигуру изящно облегало платье цвета зеленого мха, изысканно колыхаясь в такт шагам подолом кремовой нижней сорочки. Ее стройные бедра обнимал низкий золотой пояс, украшенный драгоценными камнями. На тонких пальцах мерцали кольца. С головы на плечи струилась шелковая белая вуаль. Даже с противоположного конца зала Генрих видел зеленые глаза, сиявшие улыбкой.
Не без удивления для себя Генрих заметил, что почему-то раньше никогда не обращал внимания на молочную белизну ее бархатистой кожи. Еще он знал, что под вуалью скрываются роскошные вьющиеся каштановые волосы, в которые так и хочется зарыться пальцами. Ее глаза цвета манящей густой лесной зелени обрамляли длинные темные ресницы, и над ними вздымались дуги тонких бровей. Такие глаза… они и впрямь были замечательные. Интересно, темнеют ли они от страсти, когда ее обнимают мужские руки?
Дженова богата, и у нее наверняка нет отбоя от поклонников. И не только из-за наследства. Дженова необычайно привлекательна.
Хотя Генрих знавал очень много красивых женщин, он вдруг понял, что в Дженове есть нечто такое… что-то особое, чего не замечал раньше.
– Я не ждала тебя так скоро, – промолвила Дженова.
– Я не счел нужным посылать гонца с предупреждением. Я бы все равно прибыл раньше.
Она крепко обхватила его ладони своими прохладными пальцами и улыбнулась, глядя ему в глаза.
На мгновение – и только на мгновение – ему показалось, будто она проникла в его грудь и сжала сердце. Генрих на миг зажмурился, чтобы стряхнуть с себя странное наваждение. Он поднес ее пальцы к губам и вновь удивился, осознав, что это доставляет ему удовольствие. Он наслаждался даже исходившим от нее запахом. Подняв взгляд, он заметил в зелени ее глаз пляшущие огоньки.
– Я полагала, ты занят при дворе, Генри, и вряд ли приедешь. К тому же поглощен своими интригами.
– Для меня нет ничего важнее твоих желаний, Дженова, – ответил он вежливо, на этот раз не погрешив против истины.
Она рассмеялась. Дженова никогда не принимала его комплименты всерьез, подумал он с досадой, но в следующий момент улыбнулся собственной глупости. Ведь это Дженова. Не все ли ему равно, верит она или не верит его комплиментам?
– Ты хорошо выглядишь, – заметил он.
Она была высока ростом для женщины, ибо смотрела ему в глаза, не поднимая головы.
– Я хорошо себя чувствую, – ответила она. – Идем, Генри, посидишь со мной немного. Как только часовые сообщили мне, что увидели тебя, я велела стряпухе приготовить поесть. Еще я знаю, что ты пожелаешь принять горячую ванну, так что она к твоим услугам, как только будешь готов. Видишь, не такие уж мы здесь варвары.
– Рад это слышать.
Она состроила ему гримасу и отвернулась. Генри последовал за ней. Ее юбки слегка колыхались в такт шагам, линия спины была прямой и грациозной. Ее облик не мог не радовать глаз, но Генрих сказал себе, что больше всего в данной ситуации его радует другое – он не желает ее как женщину. В нем не возникла настоятельная потребность переспать с ней, сделать ее своей. И это действовало успокаивающе. Только сейчас Генри это оценил.
Дженова проводила его к алькову, частично загороженному расшитой ширмой. Грациозно сев, она аккуратно разложила вокруг себя юбки. Генрих опустился рядом, с улыбкой наблюдая за ней. Она, казалось, избегала смотреть ему в глаза. Что сделала она такого, о чем затруднялась сказать старому другу?
– Ты послала за мной, и вот я здесь. Скажи мне теперь, Дженова, в чем дело? – Генрих с трудом скрывал нетерпение.
Она подняла на него взгляд, и в ее зеленых глазах отразился блеск возбуждения и тревоги.
– Генри, о, Генри, я собираюсь снова выйти замуж.
Генрих уставился на нее в изумлении и не нашелся что сказать, хотя это было на него не похоже. Но что еще хуже, его обуревали самые противоречивые чувства. Казалось, клубок змей сжал ему грудь.
Почему эта новость так ошеломила его? Дженова любила Мортреда, но после его кончины прошло два года. Желающих вступить с ней в брак наверняка было предостаточно, однако Дженова призналась Генриху, что не собирается больше выходить замуж. Учитывая ее родство с королем, она вполне могла остаться вдовой. Благосклонность короля сослужила ей добрую службу. Дженова оставалась вдовой и управляла своими землями как заблагорассудится.
Генрих попытался привести свои мысли в порядок. Может, его просто обеспокоило ее благополучие? Скорее всего, решил он с облегчением, взглянув на нее.
Дженова хмурилась. Меж тонко очерченными бровями пролегла едва заметная морщинка.
– Ты как будто не рад этому, Генри? – язвительно промолвила она. – А ведь я еще не назвала своего избранника.
– Прости, Дженова, но я ошеломлен. – Он улыбнулся. – Мне даже в голову такое не могло прийти. И кто же этот счастливчик?
– Я еще не решила сказать ему «да», а зовут его Болдессар.
Лишь усилием воли Генрих заставил себя сохранить на лице улыбку. Дженова бросила на него испытующий взгляд и немного расслабилась. Щеки ее слегка зарделись, когда она снова заговорила.
Генрих слушал рассеянно. Он хорошо знал лорда Болдессара. В два раза старше Дженовы, потрепанный войной, агрессивный, как мог он обратить на себя внимание, не говоря уже о том, чтобы вызвать чувства? Ибо говорила она о нем с явной симпатией.
Это было выше его разумения.
– Все это очень хорошо, милая, – сказал Генрих, перебивав ее, – но не слишком ли он стар для тебя?
Дженова уставилась на него, захлопав ресницами. Потом вдруг расхохоталась:
– О, Генри, ты дурачок! Я имела в виду не отца! Я собираюсь обвенчаться с сыном, Алфриком. Он моложе меня и весьма милый. Уверена, мы хорошо с ним поладим.
– Хочешь сказать, что он никогда тебе слова поперек не скажет, и ты сможешь им помыкать?
Дженова смутилась.
– Я не потерплю, чтобы муж командовал мной. Я привыкла все делать по-своему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Генрих больше не владел собой: его лицо невольно расплылось в улыбке. Направившись к ревущему в очаге огню, он принял из рук одного из слуг Дженовы подогретое вино. Осушив кубок залпом, он ощутил, как по телу растекается тепло. Сбив с сапог снег, потопав ногами, он начал стаскивать тяжелые перчатки. Обнюхивая гостя с дружелюбным любопытством, вокруг него собралась свора собак, обитавших в замке.
– Генри! – услышал он голос Дженовы.
Только сейчас Генрих осознал, как сильно по ней соскучился. Не догадывался, каким теплом согреет его сердце ее облик, пока не обернулся.
Ему навстречу шествовала леди Дженова. Ее фигуру изящно облегало платье цвета зеленого мха, изысканно колыхаясь в такт шагам подолом кремовой нижней сорочки. Ее стройные бедра обнимал низкий золотой пояс, украшенный драгоценными камнями. На тонких пальцах мерцали кольца. С головы на плечи струилась шелковая белая вуаль. Даже с противоположного конца зала Генрих видел зеленые глаза, сиявшие улыбкой.
Не без удивления для себя Генрих заметил, что почему-то раньше никогда не обращал внимания на молочную белизну ее бархатистой кожи. Еще он знал, что под вуалью скрываются роскошные вьющиеся каштановые волосы, в которые так и хочется зарыться пальцами. Ее глаза цвета манящей густой лесной зелени обрамляли длинные темные ресницы, и над ними вздымались дуги тонких бровей. Такие глаза… они и впрямь были замечательные. Интересно, темнеют ли они от страсти, когда ее обнимают мужские руки?
Дженова богата, и у нее наверняка нет отбоя от поклонников. И не только из-за наследства. Дженова необычайно привлекательна.
Хотя Генрих знавал очень много красивых женщин, он вдруг понял, что в Дженове есть нечто такое… что-то особое, чего не замечал раньше.
– Я не ждала тебя так скоро, – промолвила Дженова.
– Я не счел нужным посылать гонца с предупреждением. Я бы все равно прибыл раньше.
Она крепко обхватила его ладони своими прохладными пальцами и улыбнулась, глядя ему в глаза.
На мгновение – и только на мгновение – ему показалось, будто она проникла в его грудь и сжала сердце. Генрих на миг зажмурился, чтобы стряхнуть с себя странное наваждение. Он поднес ее пальцы к губам и вновь удивился, осознав, что это доставляет ему удовольствие. Он наслаждался даже исходившим от нее запахом. Подняв взгляд, он заметил в зелени ее глаз пляшущие огоньки.
– Я полагала, ты занят при дворе, Генри, и вряд ли приедешь. К тому же поглощен своими интригами.
– Для меня нет ничего важнее твоих желаний, Дженова, – ответил он вежливо, на этот раз не погрешив против истины.
Она рассмеялась. Дженова никогда не принимала его комплименты всерьез, подумал он с досадой, но в следующий момент улыбнулся собственной глупости. Ведь это Дженова. Не все ли ему равно, верит она или не верит его комплиментам?
– Ты хорошо выглядишь, – заметил он.
Она была высока ростом для женщины, ибо смотрела ему в глаза, не поднимая головы.
– Я хорошо себя чувствую, – ответила она. – Идем, Генри, посидишь со мной немного. Как только часовые сообщили мне, что увидели тебя, я велела стряпухе приготовить поесть. Еще я знаю, что ты пожелаешь принять горячую ванну, так что она к твоим услугам, как только будешь готов. Видишь, не такие уж мы здесь варвары.
– Рад это слышать.
Она состроила ему гримасу и отвернулась. Генри последовал за ней. Ее юбки слегка колыхались в такт шагам, линия спины была прямой и грациозной. Ее облик не мог не радовать глаз, но Генрих сказал себе, что больше всего в данной ситуации его радует другое – он не желает ее как женщину. В нем не возникла настоятельная потребность переспать с ней, сделать ее своей. И это действовало успокаивающе. Только сейчас Генри это оценил.
Дженова проводила его к алькову, частично загороженному расшитой ширмой. Грациозно сев, она аккуратно разложила вокруг себя юбки. Генрих опустился рядом, с улыбкой наблюдая за ней. Она, казалось, избегала смотреть ему в глаза. Что сделала она такого, о чем затруднялась сказать старому другу?
– Ты послала за мной, и вот я здесь. Скажи мне теперь, Дженова, в чем дело? – Генрих с трудом скрывал нетерпение.
Она подняла на него взгляд, и в ее зеленых глазах отразился блеск возбуждения и тревоги.
– Генри, о, Генри, я собираюсь снова выйти замуж.
Генрих уставился на нее в изумлении и не нашелся что сказать, хотя это было на него не похоже. Но что еще хуже, его обуревали самые противоречивые чувства. Казалось, клубок змей сжал ему грудь.
Почему эта новость так ошеломила его? Дженова любила Мортреда, но после его кончины прошло два года. Желающих вступить с ней в брак наверняка было предостаточно, однако Дженова призналась Генриху, что не собирается больше выходить замуж. Учитывая ее родство с королем, она вполне могла остаться вдовой. Благосклонность короля сослужила ей добрую службу. Дженова оставалась вдовой и управляла своими землями как заблагорассудится.
Генрих попытался привести свои мысли в порядок. Может, его просто обеспокоило ее благополучие? Скорее всего, решил он с облегчением, взглянув на нее.
Дженова хмурилась. Меж тонко очерченными бровями пролегла едва заметная морщинка.
– Ты как будто не рад этому, Генри? – язвительно промолвила она. – А ведь я еще не назвала своего избранника.
– Прости, Дженова, но я ошеломлен. – Он улыбнулся. – Мне даже в голову такое не могло прийти. И кто же этот счастливчик?
– Я еще не решила сказать ему «да», а зовут его Болдессар.
Лишь усилием воли Генрих заставил себя сохранить на лице улыбку. Дженова бросила на него испытующий взгляд и немного расслабилась. Щеки ее слегка зарделись, когда она снова заговорила.
Генрих слушал рассеянно. Он хорошо знал лорда Болдессара. В два раза старше Дженовы, потрепанный войной, агрессивный, как мог он обратить на себя внимание, не говоря уже о том, чтобы вызвать чувства? Ибо говорила она о нем с явной симпатией.
Это было выше его разумения.
– Все это очень хорошо, милая, – сказал Генрих, перебивав ее, – но не слишком ли он стар для тебя?
Дженова уставилась на него, захлопав ресницами. Потом вдруг расхохоталась:
– О, Генри, ты дурачок! Я имела в виду не отца! Я собираюсь обвенчаться с сыном, Алфриком. Он моложе меня и весьма милый. Уверена, мы хорошо с ним поладим.
– Хочешь сказать, что он никогда тебе слова поперек не скажет, и ты сможешь им помыкать?
Дженова смутилась.
– Я не потерплю, чтобы муж командовал мной. Я привыкла все делать по-своему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76