Рона заспешила прочь. Несмотря на холодный зимний день, ее щеки пылали.
Простолюдин! Она найдет кого-нибудь еще. Не стоило расходовать на него силы. Как он посмел?! Гнев душил ее, но за гневом проступало что-то другое, холодное и твердое, как лед. Сожаление. В какой-то момент ей так хотелось сказать «да».
Рейнард смотрел ей вслед. Рона шла, колыхая бедрами и заносчиво вскинув голову. Спору нет, эта крошка – настоящая красавица, он сожалел, что получил от нее отказ. Его нисколько не волновал тот факт, что она лгунья, что хотела своими интригами дискредитировать лорда Генриха и леди Дженову. Он разглядел то, что таилось в глубинах ее сердца.
Увидел гордость, упрямство и обиду в ее карих глазах. И Рейнарду захотелось стать ее защитником. Он не хотел причинить ей боль, однако не мог позволить ей причинить боль другим. На самом деле он не поверил сплетне о ее проданной девственности, хотя слышал об этом от человека, служившего одно время грумом у лорда Болдессара, а теперь работавшего у леди Дженовы.
Какой отец мог сделать подобное с родной дочерью? Болдессар, по-видимому, мог. Рейнард прочел страх на ее прелестном лице. Вероятно, именно тогда прониклась она идеей, что может получить все, что хочет, если начнет предлагать в обмен свое тело. Денежным мешкам благородного происхождения. Грум не менее охотно поделился и другими слухами о леди Роне. Рейнард призадумался, леди ли она на самом деле.
Но Рейнард многое повидал в этом мире и знал, что люди порой от отчаяния и безысходности совершают поступки, о которых и помыслить не могли бы при обычных обстоятельствах. Быть может, нечто подобное произошло и с Роной?
Или, может, связь с мужчинами просто доставляла ей удовольствие?
Рейнард вспомнил ее страстный взгляд. Ее, конечно, смущал тот факт, что он простолюдин, но она забыла бы об этом, едва оказавшись в его объятиях.
Желая прояснить мысли, он встряхнул головой. Рона уже затягивала его в сети желания, хотя он еще не овладел ею! Но он обязательно добьется своего. Хотя Рейнард считал себя опытным соблазнителем женщин – и не напрасно, – он знал, когда нужно отступить. Этого требовала от него интуиция в настоящий момент.
От леди Роны веяло опасностью. Она полагала, что узнала его цену. Рейнард улыбнулся. Да она по сравнению с ним еще птенец. Он читал ее мысли с такой же ясностью, как его отец, кораблестроитель, определял по приметам погоду. Сегодня Рона сказала ему «нет», а завтра она скажет «да».
Глава 13
Большой зал Ганлингорна звенел весельем. Обитатели замка ели, пили, болтали и развлекались, кто как мог. Раф со слипающимися глазами сидел, прижавшись к Дженове. Его маленькое теплое тельце служило ей напоминанием о том, какая она счастливая. И какой счастливый Раф, что ему не довелось иметь отца, подобного Болдессару!
Она взглянула в сторону Генри. Пребывая в благодушном настроении, он слушал, что говорила ему Агета. Сегодня вечером он уже заставил Дженову покраснеть, когда похвалил фиалковое мыло Агеты. Хотя он и адресовал свою чарующую улыбку и слова Агете, его глаза искали Дженову, и, когда нашли, в них вспыхнул жаркий блеск, предназначавшийся ей, и только ей.
«Я никогда больше не смогу вдыхать запах фиалок, не твердея», – признался он ей после совместной ванны. Дженова рассмеялась и предложила в другой раз испытать ее собственное мыло с ароматом розы. Как будто он собирался здесь поселиться. Как будто впереди у них была целая вечность.
Теперь Дженова не стала бы утверждать, что он такой, как Мортред, в глубине души она всегда знала, что это не так. Он честный, благородный, надежный, словом, такой, каким должен быть настоящий мужчина. Он добрый и щедрый, предупредительный и надежный, готовый защитить ее, Рафа и Ганлингорн. Ей очень не хотелось, чтобы он уезжал.
Дженова вздохнула. Она испытывала непреодолимую потребность высказать ему свои нарастающие сомнения насчет Болдессара, однако не решалась. Генри мог подумать, что она просто хочет удержать его при себе. Он знал, что она в состоянии сама за себя постоять. Ведь она леди Ганлингорн. Но Дженова и вправду чувствовала тревогу, и причиной ее был Алфрик.
Несмотря на все ее ухищрения, он все же умудрился в этот день сказать ей несколько слов наедине. Агета оставила их на некоторое время одних, сославшись на срочную работу, – девушка, по всей видимости, считала, что помогает своему кумиру, – и Алфрик разразился пространной речью о том, что безумно любит Дженову.
– Я не изменю решения, Алфрик. Мне жаль. Простите меня, если я вас обидела.
Молодой человек побледнел.
– Я могу вас простить, но мой отец – никогда. Он вынудит нас сочетаться браком, миледи, – добавил он пылко. – Поверьте мне, будет лучше, если вы станете моей женой по доброй воле. Вряд ли вам понравится то, что сделает мой отец.
Дженова поднялась и, глядя на него сверху вниз, спросила:
– Вы мне угрожаете, Алфрик?
Он покачал головой. В его глазах блестели слезы.
– Нет, миледи, я пытаюсь помочь вам.
Не добавив больше ни слова, он тоже поднялся и, поклонившись, покинул ее.
Дженова осталась стоять. Ее тревога усиливалась. Даже спустя несколько часов она продолжала чувствовать волнение. Если верить словам Алфрика, Болдессар собирался вынудить ее обвенчаться с его сыном. Что за нелепость! И все же Алфрик не сомневался, что отец приведет свой план в исполнение.
Что заставило ее в свое время принять решение выйти замуж за Алфрика? О чем только она думала? Какая же она дура! Она рассчитывала отомстить памяти Мортреда, а вместо этого подвергла риску себя и всех, кто от нее зависел.
– Дженова?
Генрих наклонился в ее сторону. Его глаза блестели любопытством.
– У тебя такой серьезный вид, – заметил он. – Что-то случилось?
– Ничего. – Она встряхнулась и придала лицу беззаботное выражение. – Тебе нравятся лицедеи?
Генрих бросил мимолетный взгляд на актеров, наряженных в диковинные костюмы. Судя по всему, они должны были изображать сарацин, но больше походили на банду оборванцев. Яркий взгляд Генриха снова вернулся к Дженове, и, казалось, заглянул ей в самое сердце.
– Мне нравятся лицедеи. Мне все нравится в Ганлингорне.
Это правда? Неужели он больше не скучает по Лондону? Дженова поверила, что он не покривил душой. Его лицо светилось открытостью. Может, Ганлингорн очаровал и его наконец. Но хватит ли его чар, чтобы удержать Генри?
– Болдессары вернутся? – спросил он, нарушив ее размышления. – Я в прошлый раз решил, что они уехали навсегда. Неужели мы и вправду больше их не увидим?
О визите соседей ему стало известно лишь после их отъезда. Настойчивость Алфрика, казалось, его позабавила. Но теперь в его голубых глазах плясали искры раздражения.
Дженова пожала плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Простолюдин! Она найдет кого-нибудь еще. Не стоило расходовать на него силы. Как он посмел?! Гнев душил ее, но за гневом проступало что-то другое, холодное и твердое, как лед. Сожаление. В какой-то момент ей так хотелось сказать «да».
Рейнард смотрел ей вслед. Рона шла, колыхая бедрами и заносчиво вскинув голову. Спору нет, эта крошка – настоящая красавица, он сожалел, что получил от нее отказ. Его нисколько не волновал тот факт, что она лгунья, что хотела своими интригами дискредитировать лорда Генриха и леди Дженову. Он разглядел то, что таилось в глубинах ее сердца.
Увидел гордость, упрямство и обиду в ее карих глазах. И Рейнарду захотелось стать ее защитником. Он не хотел причинить ей боль, однако не мог позволить ей причинить боль другим. На самом деле он не поверил сплетне о ее проданной девственности, хотя слышал об этом от человека, служившего одно время грумом у лорда Болдессара, а теперь работавшего у леди Дженовы.
Какой отец мог сделать подобное с родной дочерью? Болдессар, по-видимому, мог. Рейнард прочел страх на ее прелестном лице. Вероятно, именно тогда прониклась она идеей, что может получить все, что хочет, если начнет предлагать в обмен свое тело. Денежным мешкам благородного происхождения. Грум не менее охотно поделился и другими слухами о леди Роне. Рейнард призадумался, леди ли она на самом деле.
Но Рейнард многое повидал в этом мире и знал, что люди порой от отчаяния и безысходности совершают поступки, о которых и помыслить не могли бы при обычных обстоятельствах. Быть может, нечто подобное произошло и с Роной?
Или, может, связь с мужчинами просто доставляла ей удовольствие?
Рейнард вспомнил ее страстный взгляд. Ее, конечно, смущал тот факт, что он простолюдин, но она забыла бы об этом, едва оказавшись в его объятиях.
Желая прояснить мысли, он встряхнул головой. Рона уже затягивала его в сети желания, хотя он еще не овладел ею! Но он обязательно добьется своего. Хотя Рейнард считал себя опытным соблазнителем женщин – и не напрасно, – он знал, когда нужно отступить. Этого требовала от него интуиция в настоящий момент.
От леди Роны веяло опасностью. Она полагала, что узнала его цену. Рейнард улыбнулся. Да она по сравнению с ним еще птенец. Он читал ее мысли с такой же ясностью, как его отец, кораблестроитель, определял по приметам погоду. Сегодня Рона сказала ему «нет», а завтра она скажет «да».
Глава 13
Большой зал Ганлингорна звенел весельем. Обитатели замка ели, пили, болтали и развлекались, кто как мог. Раф со слипающимися глазами сидел, прижавшись к Дженове. Его маленькое теплое тельце служило ей напоминанием о том, какая она счастливая. И какой счастливый Раф, что ему не довелось иметь отца, подобного Болдессару!
Она взглянула в сторону Генри. Пребывая в благодушном настроении, он слушал, что говорила ему Агета. Сегодня вечером он уже заставил Дженову покраснеть, когда похвалил фиалковое мыло Агеты. Хотя он и адресовал свою чарующую улыбку и слова Агете, его глаза искали Дженову, и, когда нашли, в них вспыхнул жаркий блеск, предназначавшийся ей, и только ей.
«Я никогда больше не смогу вдыхать запах фиалок, не твердея», – признался он ей после совместной ванны. Дженова рассмеялась и предложила в другой раз испытать ее собственное мыло с ароматом розы. Как будто он собирался здесь поселиться. Как будто впереди у них была целая вечность.
Теперь Дженова не стала бы утверждать, что он такой, как Мортред, в глубине души она всегда знала, что это не так. Он честный, благородный, надежный, словом, такой, каким должен быть настоящий мужчина. Он добрый и щедрый, предупредительный и надежный, готовый защитить ее, Рафа и Ганлингорн. Ей очень не хотелось, чтобы он уезжал.
Дженова вздохнула. Она испытывала непреодолимую потребность высказать ему свои нарастающие сомнения насчет Болдессара, однако не решалась. Генри мог подумать, что она просто хочет удержать его при себе. Он знал, что она в состоянии сама за себя постоять. Ведь она леди Ганлингорн. Но Дженова и вправду чувствовала тревогу, и причиной ее был Алфрик.
Несмотря на все ее ухищрения, он все же умудрился в этот день сказать ей несколько слов наедине. Агета оставила их на некоторое время одних, сославшись на срочную работу, – девушка, по всей видимости, считала, что помогает своему кумиру, – и Алфрик разразился пространной речью о том, что безумно любит Дженову.
– Я не изменю решения, Алфрик. Мне жаль. Простите меня, если я вас обидела.
Молодой человек побледнел.
– Я могу вас простить, но мой отец – никогда. Он вынудит нас сочетаться браком, миледи, – добавил он пылко. – Поверьте мне, будет лучше, если вы станете моей женой по доброй воле. Вряд ли вам понравится то, что сделает мой отец.
Дженова поднялась и, глядя на него сверху вниз, спросила:
– Вы мне угрожаете, Алфрик?
Он покачал головой. В его глазах блестели слезы.
– Нет, миледи, я пытаюсь помочь вам.
Не добавив больше ни слова, он тоже поднялся и, поклонившись, покинул ее.
Дженова осталась стоять. Ее тревога усиливалась. Даже спустя несколько часов она продолжала чувствовать волнение. Если верить словам Алфрика, Болдессар собирался вынудить ее обвенчаться с его сыном. Что за нелепость! И все же Алфрик не сомневался, что отец приведет свой план в исполнение.
Что заставило ее в свое время принять решение выйти замуж за Алфрика? О чем только она думала? Какая же она дура! Она рассчитывала отомстить памяти Мортреда, а вместо этого подвергла риску себя и всех, кто от нее зависел.
– Дженова?
Генрих наклонился в ее сторону. Его глаза блестели любопытством.
– У тебя такой серьезный вид, – заметил он. – Что-то случилось?
– Ничего. – Она встряхнулась и придала лицу беззаботное выражение. – Тебе нравятся лицедеи?
Генрих бросил мимолетный взгляд на актеров, наряженных в диковинные костюмы. Судя по всему, они должны были изображать сарацин, но больше походили на банду оборванцев. Яркий взгляд Генриха снова вернулся к Дженове, и, казалось, заглянул ей в самое сердце.
– Мне нравятся лицедеи. Мне все нравится в Ганлингорне.
Это правда? Неужели он больше не скучает по Лондону? Дженова поверила, что он не покривил душой. Его лицо светилось открытостью. Может, Ганлингорн очаровал и его наконец. Но хватит ли его чар, чтобы удержать Генри?
– Болдессары вернутся? – спросил он, нарушив ее размышления. – Я в прошлый раз решил, что они уехали навсегда. Неужели мы и вправду больше их не увидим?
О визите соседей ему стало известно лишь после их отъезда. Настойчивость Алфрика, казалось, его позабавила. Но теперь в его голубых глазах плясали искры раздражения.
Дженова пожала плечами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76