— спросил Коллинз.
— Вопросы буду задавать я, капитан.
— Полковник Мур пожелал, чтобы его представлял адвокат, поэтому все, что вы имеете ему сказать...
— Я скажу ему самому.
Мур сидел за письменным столом, опустив голову.
— Я беру вас под стражу, — обратился я к нему. — Пойдемте.
Капитан Коллинз сделал знак своему клиенту, чтобы тот не вставал.
— По какому обвинению? — осведомился он.
— За поведение, недостойное офицера и джентльмена.
— Бросьте, мистер Бреннер, это же общие слова...
— Плюс нарушение воинских порядков, упущения в работе и так далее — статья 134-я. Плюс пособничество после факта преступления, преступный сговор и дача ложных показаний... Еще немного, капитан, и вы нарушите статью 98-ю — неподчинение правилам расследования.
— Как вы смеете?!
— У вас найдется пара наручников? — обратился я к Кенту.
Тот растерялся.
— Пол, мы собрались обсудить юридические тонкости. Вы не можете брать под стражу... Нет, вы, конечно, имеете право, но не тогда, когда я веду разговор с подозреваемым и его адвокатом.
— Полковник Мур не подозревается в убийстве, следовательно, оснований для разговора нет. При наличии оснований разговор вел бы я, а не вы, полковник.
— Черт возьми, Бреннер, вы забываетесь...
— Полковник, я забираю взятого под стражу, — сказал я ему, потом Муру: — Встать!
Тот повиновался, не глядя на своего адвоката.
— Следуйте за мной.
Мы с Синтией вышли из кабинета, Мур мрачно плелся за нами. Длинные коридоры вели в крыло, где размещаются камеры для заключенных. Большинство камер были пусты, и я без труда нашел одну, с открытой дверью, рядом с камерой Далберта Элкинса. Я легонько подтолкнул Мура внутрь и захлопнул дверь.
Далберт Элкинс посмотрел на меня, потом на Мура и удивленно присвистнул:
— Эй, шеф, это же полковник!
Не обращая на него внимания, я сказал Муру:
— Вы обвиняетесь в том, о чем я говорил раньше. Имеете право не отвечать на вопросы и право выбрать себе адвоката.
Мур заговорил первый раз с тех пор, как мы приехали в управление.
— У меня уже есть адвокат, — напомнил он. — Вы только что угрожали ему.
— Кроме того, все, что скажете, в трибунале может обернуться против вас.
— Я не знаю, кто это сделал.
— Разве я говорил, что это сделали вы?
— Нет, но...
Далберт Элкинс внимательно прислушивался к нам. Подойдя к решетке, он сказал Муру:
— Не зовите адвоката, полковник. Он их на дух не выносит.
Мур только глянул на Элкинса, потом проговорил:
— Полковник Кент информировал меня, что я не имею права выезжать за пределы базы, поэтому я вынужден был обратиться к юристу...
— Сейчас вы не только ограничены в передвижении — вы находитесь в заключении.
— А меня скоро выпустят, — вмешался Далберт. — Переведут в казарму. Премного вам благодарен, шеф.
Я снова игнорировал сержанта.
— Я располагаю неопровержимыми доказательствами, что вы были на месте преступления, полковник. Их достаточно, чтобы засадить вас за решетку лет на десять — двадцать.
Мур покачнулся, как от неожиданного удара, и тяжело опустился на нары.
— Нет, этого не может быть... Я не сделал ничего плохого. Я сделал только то, что она просила...
— Но идею подкинули вы.
— Нет, не я! Она сама придумала.
— Вы прекрасно знали, как отец обошелся с ней в Уэст-Пойнте.
— Я узнал об этом всего неделю назад, когда он предъявил ей ультиматум.
— А что он сделал? — осведомился Элкинс у Синтии.
— Заткнись, — отозвался я.
— Слушаю, сэр.
— Я хочу, чтобы вы ушли из армии, — сказал я Муру. — Гарантирую вам отставку — это только пойдет вам на пользу. Все зависит от того, насколько вы будете помогать следствию.
— Я готов помогать...
— Мне безразлично, готовы вы или нет, полковник. Вы будете помогать нам в любом случае. Прежде всего вы откажетесь от своего адвоката.
Элкинс хотел что-то вставить, но решил, что не стоит, и сел на нары.
Мур кивнул.
— В чем вы были на стрельбище номер шесть?
— В своей обычной форме. Решили, так будет лучше, если наткнусь на полицейский патруль и...
— На вас были эти сапоги?
— Да.
— Снимите их.
Он поколебался, но снял.
— Дайте их мне.
Он просунул сапоги сквозь решетку.
— Мы еще увидимся, полковник, — сказал я, затем обратился к Элкинсу: — Как поживает мой приятель?
Тот встал и ответил:
— Лучше некуда. Завтра утром меня отсюда выпустят.
— Ну и славненько. Вздумаешь пуститься в бега, получишь пулю в лоб.
— Так точно, сэр.
— Кто этот мужик? — спросила Синтия, когда мы отошли от камеры.
— Приятель. Из-за него я здесь.
Я вкратце рассказал ей о несостоявшемся торговце оружием. У выхода я представился старшему надзирателю и сообщил:
— Я запер в камере полковника Мура. Разденьте его догола, обыщите и сегодня ничего не давайте, кроме воды. Читать ему тоже не разрешается.
Надзиратель остолбенел:
— Вы засадили полковника?
— До моего разрешения никого к нему не допускайте.
— Хорошо, сэр.
Я поставил сапоги Мура к нему на стол:
— Приделайте к этой обуви бирку и переправьте в третий ангар на Джордан-Филдз.
— Слушаюсь, сэр.
Мы пошли в наше крыло.
— Не думала, что ты собираешься его засадить, — промолвила Синтия.
— Я и сам не думал, пока не увидел его адвоката. Всем очень хотелось, чтобы я его арестовал.
— Но не за убийство же! Сажать офицера в обычную камеру...
— Ничего. Хорошая подготовка к отсидке в Левенуэрте, и если он туда попадет... Вдобавок от тюремных порядков у людей развязывается язык.
— Не говоря уже о раздевании догола и лишении кормежки. По правилам заключенному полагается по крайней мере хлеб и вода.
— Да, кормежка полагается не реже чем раз в сутки. А я уже двое суток ничего не ел.
— Ох и достанется же тебе!
— В данный момент это меня меньше всего волнует.
Мы вошли в наш так называемый кабинет. Я просмотрел записи телефонных звонков. Если не считать журналистских запросов, их было немного. Со мной не хотели больше разговаривать. Звонили, правда, майор Боуз из группы УРП и полковник Уимс из военной прокуратуры части, оба выражали беспокойство. Интересовался мной и полковник Хеллман. Я набрал его домашний номер в Фоллз-Черч, его жена сказала, что я отрываю его от обеда.
— Привет, Пол. — Голос у него был веселый.
— Спасибо за факс.
— Не за что. Больше не упоминаем о нем. Никогда.
— Понял. Мы побеседовали с генералом Кемпбеллом и его женой, а также с миссис Фаулер. Теперь мы с Синтией можем воссоздать весь ход событий в те вечер и ночь, начиная с момента, когда Энн в офицерском клубе заказала на ужин цыпленка. Затем она явилась в штаб на дежурство и поехала якобы проверить посты. И так вплоть до момента убийства и раннего утра, когда я оказался задействован в операции.
— Отлично. И кто же ее прикончил?
— Этого мы пока не знаем.
— К завтрашнему полудню узнаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Вопросы буду задавать я, капитан.
— Полковник Мур пожелал, чтобы его представлял адвокат, поэтому все, что вы имеете ему сказать...
— Я скажу ему самому.
Мур сидел за письменным столом, опустив голову.
— Я беру вас под стражу, — обратился я к нему. — Пойдемте.
Капитан Коллинз сделал знак своему клиенту, чтобы тот не вставал.
— По какому обвинению? — осведомился он.
— За поведение, недостойное офицера и джентльмена.
— Бросьте, мистер Бреннер, это же общие слова...
— Плюс нарушение воинских порядков, упущения в работе и так далее — статья 134-я. Плюс пособничество после факта преступления, преступный сговор и дача ложных показаний... Еще немного, капитан, и вы нарушите статью 98-ю — неподчинение правилам расследования.
— Как вы смеете?!
— У вас найдется пара наручников? — обратился я к Кенту.
Тот растерялся.
— Пол, мы собрались обсудить юридические тонкости. Вы не можете брать под стражу... Нет, вы, конечно, имеете право, но не тогда, когда я веду разговор с подозреваемым и его адвокатом.
— Полковник Мур не подозревается в убийстве, следовательно, оснований для разговора нет. При наличии оснований разговор вел бы я, а не вы, полковник.
— Черт возьми, Бреннер, вы забываетесь...
— Полковник, я забираю взятого под стражу, — сказал я ему, потом Муру: — Встать!
Тот повиновался, не глядя на своего адвоката.
— Следуйте за мной.
Мы с Синтией вышли из кабинета, Мур мрачно плелся за нами. Длинные коридоры вели в крыло, где размещаются камеры для заключенных. Большинство камер были пусты, и я без труда нашел одну, с открытой дверью, рядом с камерой Далберта Элкинса. Я легонько подтолкнул Мура внутрь и захлопнул дверь.
Далберт Элкинс посмотрел на меня, потом на Мура и удивленно присвистнул:
— Эй, шеф, это же полковник!
Не обращая на него внимания, я сказал Муру:
— Вы обвиняетесь в том, о чем я говорил раньше. Имеете право не отвечать на вопросы и право выбрать себе адвоката.
Мур заговорил первый раз с тех пор, как мы приехали в управление.
— У меня уже есть адвокат, — напомнил он. — Вы только что угрожали ему.
— Кроме того, все, что скажете, в трибунале может обернуться против вас.
— Я не знаю, кто это сделал.
— Разве я говорил, что это сделали вы?
— Нет, но...
Далберт Элкинс внимательно прислушивался к нам. Подойдя к решетке, он сказал Муру:
— Не зовите адвоката, полковник. Он их на дух не выносит.
Мур только глянул на Элкинса, потом проговорил:
— Полковник Кент информировал меня, что я не имею права выезжать за пределы базы, поэтому я вынужден был обратиться к юристу...
— Сейчас вы не только ограничены в передвижении — вы находитесь в заключении.
— А меня скоро выпустят, — вмешался Далберт. — Переведут в казарму. Премного вам благодарен, шеф.
Я снова игнорировал сержанта.
— Я располагаю неопровержимыми доказательствами, что вы были на месте преступления, полковник. Их достаточно, чтобы засадить вас за решетку лет на десять — двадцать.
Мур покачнулся, как от неожиданного удара, и тяжело опустился на нары.
— Нет, этого не может быть... Я не сделал ничего плохого. Я сделал только то, что она просила...
— Но идею подкинули вы.
— Нет, не я! Она сама придумала.
— Вы прекрасно знали, как отец обошелся с ней в Уэст-Пойнте.
— Я узнал об этом всего неделю назад, когда он предъявил ей ультиматум.
— А что он сделал? — осведомился Элкинс у Синтии.
— Заткнись, — отозвался я.
— Слушаю, сэр.
— Я хочу, чтобы вы ушли из армии, — сказал я Муру. — Гарантирую вам отставку — это только пойдет вам на пользу. Все зависит от того, насколько вы будете помогать следствию.
— Я готов помогать...
— Мне безразлично, готовы вы или нет, полковник. Вы будете помогать нам в любом случае. Прежде всего вы откажетесь от своего адвоката.
Элкинс хотел что-то вставить, но решил, что не стоит, и сел на нары.
Мур кивнул.
— В чем вы были на стрельбище номер шесть?
— В своей обычной форме. Решили, так будет лучше, если наткнусь на полицейский патруль и...
— На вас были эти сапоги?
— Да.
— Снимите их.
Он поколебался, но снял.
— Дайте их мне.
Он просунул сапоги сквозь решетку.
— Мы еще увидимся, полковник, — сказал я, затем обратился к Элкинсу: — Как поживает мой приятель?
Тот встал и ответил:
— Лучше некуда. Завтра утром меня отсюда выпустят.
— Ну и славненько. Вздумаешь пуститься в бега, получишь пулю в лоб.
— Так точно, сэр.
— Кто этот мужик? — спросила Синтия, когда мы отошли от камеры.
— Приятель. Из-за него я здесь.
Я вкратце рассказал ей о несостоявшемся торговце оружием. У выхода я представился старшему надзирателю и сообщил:
— Я запер в камере полковника Мура. Разденьте его догола, обыщите и сегодня ничего не давайте, кроме воды. Читать ему тоже не разрешается.
Надзиратель остолбенел:
— Вы засадили полковника?
— До моего разрешения никого к нему не допускайте.
— Хорошо, сэр.
Я поставил сапоги Мура к нему на стол:
— Приделайте к этой обуви бирку и переправьте в третий ангар на Джордан-Филдз.
— Слушаюсь, сэр.
Мы пошли в наше крыло.
— Не думала, что ты собираешься его засадить, — промолвила Синтия.
— Я и сам не думал, пока не увидел его адвоката. Всем очень хотелось, чтобы я его арестовал.
— Но не за убийство же! Сажать офицера в обычную камеру...
— Ничего. Хорошая подготовка к отсидке в Левенуэрте, и если он туда попадет... Вдобавок от тюремных порядков у людей развязывается язык.
— Не говоря уже о раздевании догола и лишении кормежки. По правилам заключенному полагается по крайней мере хлеб и вода.
— Да, кормежка полагается не реже чем раз в сутки. А я уже двое суток ничего не ел.
— Ох и достанется же тебе!
— В данный момент это меня меньше всего волнует.
Мы вошли в наш так называемый кабинет. Я просмотрел записи телефонных звонков. Если не считать журналистских запросов, их было немного. Со мной не хотели больше разговаривать. Звонили, правда, майор Боуз из группы УРП и полковник Уимс из военной прокуратуры части, оба выражали беспокойство. Интересовался мной и полковник Хеллман. Я набрал его домашний номер в Фоллз-Черч, его жена сказала, что я отрываю его от обеда.
— Привет, Пол. — Голос у него был веселый.
— Спасибо за факс.
— Не за что. Больше не упоминаем о нем. Никогда.
— Понял. Мы побеседовали с генералом Кемпбеллом и его женой, а также с миссис Фаулер. Теперь мы с Синтией можем воссоздать весь ход событий в те вечер и ночь, начиная с момента, когда Энн в офицерском клубе заказала на ужин цыпленка. Затем она явилась в штаб на дежурство и поехала якобы проверить посты. И так вплоть до момента убийства и раннего утра, когда я оказался задействован в операции.
— Отлично. И кто же ее прикончил?
— Этого мы пока не знаем.
— К завтрашнему полудню узнаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119