Когда, наконец, король заговорил, голос его был спокойным и каким-то далеким:
— Расскажи мне об Арионе. Все. Не пропускай ничего.
Андер рассказал: как погиб брат, как они перенесли его тело из Разлома в Саранданон и как похоронили у Входа Баена. Потом он рассказал все, что произошло с первого дня битвы в Клине Хельса до возвращения армии в Арборлон. Эвентин молча слушал. Андер закончил; король еще какое-то время безучастно смотрел на отблески света масляных ламп, потом перевел взгляд на сына.
— Возвращайся на Большой Совет, Андер. Делай, что должен. — Голос надломился, король помедлил. — Иди. Со мной все в порядке.
Андер неуверенно смотрел на отца.
— Я пошлю сюда Гаела… — Король покачал головой:
— Нет. Не сейчас. Я просто… — Он остановился и крепко сжал руку сына. — Я… горжусь тобой, Андер. Я знаю, как тяжело…
Андер кивнул, едва сдерживая волнение. Он взял руки отца в свои:
— Гаел в коридоре, позовешь его, если захочешь.
Он поднялся и направился к двери, но Эвентин окликнул его. Голос отца был как-то странно тревожен.
— Забери Манкса.
Андер подозвал собаку и вывел ее из комнаты, дверь мягко закрылась.
Снова один, на этот раз действительно один. Эвентин откинулся на подушки, закрыл глаза и погрузился в мысли о том ужасе, который случился с ними. Менее чем за семь дней лучшая армия Четырех Земель была изгнана из своей собственной страны, бежала, как стадо овец от волков, из Разлома, потом из Саранданона, потом из лесов, у них остался лишь Арборлон, и здесь эльфам предстоит либо выстоять, либо погибнуть. Где-то внутри зашевелилось холодное, скользкое чувство — чувство собственного бессилия. Он, король, не предотвратил этого. И только он отвечает за все.
— Арион, — внезапно прошептал он и заплакал.
ГЛАВА 36
— Эретрия! — изумленно воскликнул Вил. С трудом превозмогая боль, он приподнялся на локте, что бы получше разглядеть ее лицо. — Что ты здесь делаешь?
— Спасаю тебя, — засмеялась она, озорные искорки зажглись в темных глазах.
Внезапно в полумраке за его спиной раздался какой-то шорох.
Вил тут же обернулся. Две женщины возились у шкафа в дальнем конце повозки, теперь Вил разглядел, что они полощут в кадке с водой какие-то тряпки. Долинец безотчетно поднес руку к голове — она была уже перевязана. Вил сморщился от боли.
— Не трогай. — Эретрия мягко отвела его руку. — Грязь попадет.
Вил торопливо огляделся:
— А где Амбель? Что вы с ней сделали?
— Твоя сестра? — Эретрия усмехнулась. — С ней все в порядке.
— Надеюсь, ты простишь меня, что я не слишком вам доверяю? — Он попробовал было подняться.
— Лежи, Целитель! — Девушка толкнула его на подушки. Теперь она говорила почти шепотом, чтобы женщины не могли их услышать. — Ты что, боишься, что я хочу отомстить тебе за то, что ты оставил меня там, в Тирфинге? Ты так плохо думаешь обо мне? — Она засмеялась и вскинула голову. — Конечно, это было довольно глупо с твоей стороны — оставить меня там, но, может быть, теперь, если у тебя будет такая возможность, ты поступишь иначе? А?
— Ни в коем случае. Но где же Амбель?
— Если бы я хотела тебе зла, Вил Омсворд, тебе или ей, я бы просто оставила вас обоих этим головорезам в Угрюмом Углу. С ней все в порядке. — Она повернулась к женщинам: — Ну-ка уйдите. Оставьте нас.
Женщины бросили свое занятие и скрылись за парусиновым пологом. Когда они вышли, Эретрия склонилась поближе к Вилу, настороженно глядя на него как-то сбоку.
— Ну и что мне теперь с тобой делать, Вил Омсворд?
Он глубоко вздохнул:
— Как ты нашла меня, Эретрия? Она усмехнулась:
— Очень просто. Слава о твоем великом искусстве распространилась по Угрюмому Углу за десять минут. Наверное, тебе понадобилось больше времени, чтобы вылечить эту толстую тетку, хозяйку гостиницы. А ты надеялся, что такое шумное представление пройдет незамеченным? Почему, ты думаешь, эти молодчики так заинтересовались тобой?
— Ты и об этом знаешь?
— Целитель, ты просто болван. — Она произнесла это почти что нежно и прикоснулась рукой к его щеке. — Мы, скитальцы, первыми узнаем обо всем, что происходит там, куда мы направляемся. Иначе мы бы просто не выжили — это ты, надеюсь, уже понял. Прослышав о твоем чудесном искусстве, любой, у кого есть хотя бы половина мозгов, сразу решит, что ты должен быть очень богатым человеком. И надо быть совсем уже круглым дураком, чтобы думать, что кто-то в этом злачном месте не позарится на чужие денежки. Жадность и вино — опасная смесь, Целитель. Тебе очень повезло, что ты остался жив.
— Вероятно, — с досадой согласился Вил. — Мне следовало быть осторожнее.
— Да, совсем чуть-чуть. Но, к счастью, я сразу поняла, что это ты, и уговорила Кефело помочь мне разыскать тебя. А потом, этот вопль из гостиницы… Да, ты бы мог покормить собой местных собачек.
— Очень приятно. — Вил поморщился. — Так Кефело знает, что я здесь?
— Знает. — Озорной огонек снова зажегся в ее глазах. — И это тебя пугает?
— Немного беспокоит, надо сказать, — согласился Вил. — Но почему он еще что-то делает для меня после всего случившегося в Тирфинге?
Эретрия склонилась еще ближе и обвила руками шею долинца.
— Потому что его дочь все-таки имеет кое-какое влияние на него. — Она пожала плечами. — К тому же у него было время поразмыслить обо всем и изменить свое мнение о тебе. Думаю, мне удалось убедить его: все, что случилось в Тирфинге, касалось не только тебя. Ты, в сущности, спасал жизнь рода.
Вил с сомнением покачал головой:
— Я не очень-то ему доверяю.
— И не надо, — согласилась она. — Сегодня, по крайней мере, он не будет тебя беспокоить. Но утром придет. А этим головорезам очень скоро надоест погоня за тенями, и они вернутся в кабак к свежему элю и к более доступному источнику доходов.
Потом она поднялась, мелькнула вспышкой синего шелка, а через минуту вернулась с влажным полотенцем и тазом чистой воды.
— Сейчас мы будем тебя мыть, Целитель. Ты весь грязный, одежда у тебя рваная, и от тебя воняет потом. — Она помедлила. — Раздевайся, я помою тебя.
Вил покачал головой:
— Я помоюсь сам. Ты мне дашь что-нибудь надеть?
Она кивнула, но не двинулась с места. Долинец покраснел.
— Если ты не против, я бы все-таки вымылся сам.
Ослепительная улыбка озарила смуглое лицо.
— О, конечно, я против. — Вил покачал головой:
— Ты неисправима.
— Ты — мой, Вил Омсворд. Я ведь уже говорила тебе.
Улыбка исчезла, сменившись каким-то странным выражением, волнующим и манящим, и Вил моментально забыл обо всем. Эретрия склонялась к нему, медленно, неотвратимо, но он заставил себя отвернуться и быстро сел на кровати, изо всех сил борясь с головокружением.
— Так ты принесешь мне одежду?
На мгновение ее глаза потемнели от гнева. Потом она молча поднялась, достала из шкафа одежду и вернулась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Расскажи мне об Арионе. Все. Не пропускай ничего.
Андер рассказал: как погиб брат, как они перенесли его тело из Разлома в Саранданон и как похоронили у Входа Баена. Потом он рассказал все, что произошло с первого дня битвы в Клине Хельса до возвращения армии в Арборлон. Эвентин молча слушал. Андер закончил; король еще какое-то время безучастно смотрел на отблески света масляных ламп, потом перевел взгляд на сына.
— Возвращайся на Большой Совет, Андер. Делай, что должен. — Голос надломился, король помедлил. — Иди. Со мной все в порядке.
Андер неуверенно смотрел на отца.
— Я пошлю сюда Гаела… — Король покачал головой:
— Нет. Не сейчас. Я просто… — Он остановился и крепко сжал руку сына. — Я… горжусь тобой, Андер. Я знаю, как тяжело…
Андер кивнул, едва сдерживая волнение. Он взял руки отца в свои:
— Гаел в коридоре, позовешь его, если захочешь.
Он поднялся и направился к двери, но Эвентин окликнул его. Голос отца был как-то странно тревожен.
— Забери Манкса.
Андер подозвал собаку и вывел ее из комнаты, дверь мягко закрылась.
Снова один, на этот раз действительно один. Эвентин откинулся на подушки, закрыл глаза и погрузился в мысли о том ужасе, который случился с ними. Менее чем за семь дней лучшая армия Четырех Земель была изгнана из своей собственной страны, бежала, как стадо овец от волков, из Разлома, потом из Саранданона, потом из лесов, у них остался лишь Арборлон, и здесь эльфам предстоит либо выстоять, либо погибнуть. Где-то внутри зашевелилось холодное, скользкое чувство — чувство собственного бессилия. Он, король, не предотвратил этого. И только он отвечает за все.
— Арион, — внезапно прошептал он и заплакал.
ГЛАВА 36
— Эретрия! — изумленно воскликнул Вил. С трудом превозмогая боль, он приподнялся на локте, что бы получше разглядеть ее лицо. — Что ты здесь делаешь?
— Спасаю тебя, — засмеялась она, озорные искорки зажглись в темных глазах.
Внезапно в полумраке за его спиной раздался какой-то шорох.
Вил тут же обернулся. Две женщины возились у шкафа в дальнем конце повозки, теперь Вил разглядел, что они полощут в кадке с водой какие-то тряпки. Долинец безотчетно поднес руку к голове — она была уже перевязана. Вил сморщился от боли.
— Не трогай. — Эретрия мягко отвела его руку. — Грязь попадет.
Вил торопливо огляделся:
— А где Амбель? Что вы с ней сделали?
— Твоя сестра? — Эретрия усмехнулась. — С ней все в порядке.
— Надеюсь, ты простишь меня, что я не слишком вам доверяю? — Он попробовал было подняться.
— Лежи, Целитель! — Девушка толкнула его на подушки. Теперь она говорила почти шепотом, чтобы женщины не могли их услышать. — Ты что, боишься, что я хочу отомстить тебе за то, что ты оставил меня там, в Тирфинге? Ты так плохо думаешь обо мне? — Она засмеялась и вскинула голову. — Конечно, это было довольно глупо с твоей стороны — оставить меня там, но, может быть, теперь, если у тебя будет такая возможность, ты поступишь иначе? А?
— Ни в коем случае. Но где же Амбель?
— Если бы я хотела тебе зла, Вил Омсворд, тебе или ей, я бы просто оставила вас обоих этим головорезам в Угрюмом Углу. С ней все в порядке. — Она повернулась к женщинам: — Ну-ка уйдите. Оставьте нас.
Женщины бросили свое занятие и скрылись за парусиновым пологом. Когда они вышли, Эретрия склонилась поближе к Вилу, настороженно глядя на него как-то сбоку.
— Ну и что мне теперь с тобой делать, Вил Омсворд?
Он глубоко вздохнул:
— Как ты нашла меня, Эретрия? Она усмехнулась:
— Очень просто. Слава о твоем великом искусстве распространилась по Угрюмому Углу за десять минут. Наверное, тебе понадобилось больше времени, чтобы вылечить эту толстую тетку, хозяйку гостиницы. А ты надеялся, что такое шумное представление пройдет незамеченным? Почему, ты думаешь, эти молодчики так заинтересовались тобой?
— Ты и об этом знаешь?
— Целитель, ты просто болван. — Она произнесла это почти что нежно и прикоснулась рукой к его щеке. — Мы, скитальцы, первыми узнаем обо всем, что происходит там, куда мы направляемся. Иначе мы бы просто не выжили — это ты, надеюсь, уже понял. Прослышав о твоем чудесном искусстве, любой, у кого есть хотя бы половина мозгов, сразу решит, что ты должен быть очень богатым человеком. И надо быть совсем уже круглым дураком, чтобы думать, что кто-то в этом злачном месте не позарится на чужие денежки. Жадность и вино — опасная смесь, Целитель. Тебе очень повезло, что ты остался жив.
— Вероятно, — с досадой согласился Вил. — Мне следовало быть осторожнее.
— Да, совсем чуть-чуть. Но, к счастью, я сразу поняла, что это ты, и уговорила Кефело помочь мне разыскать тебя. А потом, этот вопль из гостиницы… Да, ты бы мог покормить собой местных собачек.
— Очень приятно. — Вил поморщился. — Так Кефело знает, что я здесь?
— Знает. — Озорной огонек снова зажегся в ее глазах. — И это тебя пугает?
— Немного беспокоит, надо сказать, — согласился Вил. — Но почему он еще что-то делает для меня после всего случившегося в Тирфинге?
Эретрия склонилась еще ближе и обвила руками шею долинца.
— Потому что его дочь все-таки имеет кое-какое влияние на него. — Она пожала плечами. — К тому же у него было время поразмыслить обо всем и изменить свое мнение о тебе. Думаю, мне удалось убедить его: все, что случилось в Тирфинге, касалось не только тебя. Ты, в сущности, спасал жизнь рода.
Вил с сомнением покачал головой:
— Я не очень-то ему доверяю.
— И не надо, — согласилась она. — Сегодня, по крайней мере, он не будет тебя беспокоить. Но утром придет. А этим головорезам очень скоро надоест погоня за тенями, и они вернутся в кабак к свежему элю и к более доступному источнику доходов.
Потом она поднялась, мелькнула вспышкой синего шелка, а через минуту вернулась с влажным полотенцем и тазом чистой воды.
— Сейчас мы будем тебя мыть, Целитель. Ты весь грязный, одежда у тебя рваная, и от тебя воняет потом. — Она помедлила. — Раздевайся, я помою тебя.
Вил покачал головой:
— Я помоюсь сам. Ты мне дашь что-нибудь надеть?
Она кивнула, но не двинулась с места. Долинец покраснел.
— Если ты не против, я бы все-таки вымылся сам.
Ослепительная улыбка озарила смуглое лицо.
— О, конечно, я против. — Вил покачал головой:
— Ты неисправима.
— Ты — мой, Вил Омсворд. Я ведь уже говорила тебе.
Улыбка исчезла, сменившись каким-то странным выражением, волнующим и манящим, и Вил моментально забыл обо всем. Эретрия склонялась к нему, медленно, неотвратимо, но он заставил себя отвернуться и быстро сел на кровати, изо всех сил борясь с головокружением.
— Так ты принесешь мне одежду?
На мгновение ее глаза потемнели от гнева. Потом она молча поднялась, достала из шкафа одежду и вернулась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134