ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Это вовсе не поверхностные косметические изменения, что на языке биологии называются «фенотипическими», то есть не затрагивающими наследственность организма, а проявляющимися только в его внешности, здесь – трансформация самих основ, генетического строя организма. Иначе говоря, настенные фрески и памятники письменности древних цивилизаций запечатлели для нас одну – но полную бурной интриги – из сюжетных линий глобального эволюционного процесса, протекающего на нашей планете. Между тем известно, что никакие эволюционные преобразования не происходят «просто так», сами по себе; для этого необходимо интенсивное действие определенных мутагенных факторов, которые и должны провоцировать их.
Но вот парадокс: изменения наследственного кода целого биологического вида, как правило, требуют очень длительного времени; обычно этот срок исчисляется сотнями тысяч и даже миллионами лет, поэтому одного от силы двух тысячелетий (а все те трансформации, которые претерпевает наша героиня, укладываются, как кажется, именно в такой интервал) – совершенно недостаточно.
Для того, чтобы можно было оценить масштаб времени, требуемый для сколько-нибудь заметных эволюционных преобразований приведем известные факты. Современная палеонтология свидетельствует о том, что, если не считать полного исчезновения каких-то видов живых организмов, ни один из них не подвергается существенным изменениям за сотни тысяч, а иногда даже за сотни миллионов лет.
Вот пример. Один из лучших источников ископаемых насекомых – янтарь, который встречается у побережья Балтийского моря; он формировался еще в так называемую миоценовую эпоху, то есть эпоху, начавшуюся 25 миллионов лет тому назад. Янтарь, как известно, – это застывшая древесная смола, и когда она была еще жидкой, в ней увязали представители многих существовавших в то время групп насекомых. После затвердевания смолы внутри окаменевших кусочков янтаря их тела оказывались надежно защищенными и от механических повреждений, и от разрушительного действия микроорганизмов, поэтому они прекрасно сохранились для науки. Изучение подобных находок показывает, что многие из этих ископаемых ничем не отличаются от сегодня существующих организмов. Другими словами, за миллионы лет их потомки не претерпели решительно никаких эволюционных преобразований.
Существуют микроорганизмы, которые остались неизменными и за гораздо больший срок – почти за миллиард(!) лет.
Впрочем, время, измеряемое годами, веками, тысячелетиями, – это не всегда точный показатель, иногда разумно использовать другую шкалу, способную куда более контрастно оттенить сказанное. Вот так и в этом сравнении. Вся история эволюционного выделения человека из животного царства не превышает 10–15 миллионов лет. Это составляет примерно около полумиллиона поколений. Совсем не мало, и не удивительно, что они вместили в себя одну из самых грандиозных перемен, случившихся, может быть, не только на нашей планете, но и во всей Вселенной. Между тем срок жизни бактерии исчисляется не годами, а минутами, следовательно, за это время сменяются свыше триллиона(!) поколений. И вот во всей этой бесконечной череде – вообще никаких перемен.
А тут – от силы несколько сотен. Все это говорит по меньшей мере о двух вещах: во-первых, о том, что генетический код кошки уже изначально предрасположен к воздействию на него человека, во-вторых, о том, что где-то рядом с человеком, а скорее всего порождаемый им самим, его деятельностью, должен проявляться какой-то особо мощный мутагенный фактор.
Впрочем, «особо мощный» – вовсе не означает, что он способен вызывать катастрофы чуть ли не планетарного масштаба, катаклизмы, подобные тем, которые повлекли за собой гибель динозавров; мы ведь знаем, что наследственный код организма можно деформировать и неуловимым нашими чувствами радиационным излучением, повышающим статистический фон на какие-то доли процента.
Вряд ли сами по себе стены человеческого дома способны вызвать все те эволюционные преобразования, которые мы обнаруживаем в прирученной одомашненной кошке. Вместе с тем их причина обязана быть вполне материальной, любая мистика здесь должна быть исключена, поэтому остается сделать вывод о том, что ею могут быть лишь какие-то специфические особенности того фиксируемого физическими приборами энергетического поля, которое, подобно любому живому телу, создает вокруг себя сам человек. Вернее сказать, причина должна заключаться в отличительных особенностях того сложного суммарного биополя, которым окружают себя сразу все обитатели человеческого жилища. По-видимому, какие-то отдельные характеристики порождаемого собственной активностью человека излучения обладают способностью воздействовать на тонкие внутриклеточные процессы, что протекают в организме животного, попадающего в зону его распространения.
Но если так, то тогда мы сталкиваемся здесь с совершенно поразительной вещью. По меньшей мере некоторые (ведь, кроме кошки, наш общий кров делят с нами и другие) из биологических видов, попадающих в зону действия этого биоэнергетического поля, оказываются подверженными переменчивой игре таких метафизических нематериальных неподдающихся физическому измерению начал, как настроения, чувства, переживания человека. Ведь изменения окружающей его ауры, как мы уже могли видеть, во многом определяются именно этими стихиями. Словом, на эволюционные процессы оказывается способным влиять не что иное, как определенный настрой человеческой психики, та эмоциональная атмосфера, которая создается в нашем доме.
В свою очередь, сказанное здесь проливает дополнительный свет и на ту острую потребность в постоянном общении с человеком, которую испытывают его домашние любимцы. Отсюда и обычное их попрошайничество – это не столько взыскание корма, сколько желание лишний раз с головой и хвостом окунуться в теплую волну тех тонких физических излучений, которые порождаются самым лучшим, что только есть в нас – нашей любовью.
Все, кто занимался разведением цветов, в один голос утверждают, что цветы остро нуждаются в человеческой доброте, они любят, чтобы с ними разговаривали, произносили им какие-то приятные для них слова, проявляли знаки заботы о них, – только тогда они в свою очередь начинают отдаривать человека своей красотой. В противном же случае – «У меня не живут цветы…» Но если мы признаем все это за неспособными подать голос домашними растениями, то почему нужно отказывать куда более тонко организованной и сложно устроенной домашней кошке?
Словом, пища из рук хозяина для моей питомицы – это не просто абстрактный рацион, но еще и некий возвышенный символ, и она ищет в ней вовсе не средство удовлетворения каких-то острых физиологических позывов, нет, здесь ею взыскуется подтверждение и даже больше того – гарант моей неугасающей верности ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75