– Я рассказала только вам. Ведь вам я могу рассказать все-все, правда?
Дрожащий голосок девочки заставил Саманту вернуться к действительности. С Марой явно было что-то не так.
– Правда, дорогая. Ты хочешь рассказать мне что-то еще?
– Да нет.
– Хочешь, чтоб я догадалась сама?
– Нет, – вырвавшись из объятий Саманты, Мара вскочила и встала рядом с инструментом. – Я хочу петь.
Саманта знала по опыту, что ребенка невозможно заставить поделиться своими секретами, если он замкнулся в себе.
Когда Мара закончила песню, Саманта попыталась приободрить девочку.
– Сегодня ты поешь перед гостями. И наверняка будешь иметь успех. Обещаю тебе! Твой отец будет гордиться тобой.
Лицо Мары вдруг стало грустным.
– Мисс Прендрегаст.
– Что, моя дорогая?
– Это… – Мара несколько раз тяжело вздохнула.
– Когда ты будешь петь сегодня вечером, ты забудешь обо всех своих страхах и бедах, ты словно перенесешься отсюда в другое место – в чудесную долину.
– Да, мэм, я знаю, так и будет, но… – Мара посмотрела на Саманту глазами, полными отчаяния. – Дело не в этом.
– Тогда в чем же?
– Мисс Прендрегаст, я ведь могу рассказать вам все, правда? – голос девочки дрожал.
Снова тот же вопрос. Саманта встала, подошла к Маре и обняла ее.
– Абсолютно все.
– Даже если это…
Голоса и звуки шагов заставили Мару замолчать. Она посмотрела на дверь, в которую вбегали одна за одной остальные дочери полковника Грегори.
– Мы пришли репетировать, – объявила Агнес.
– Мы будем репетировать! Мы будем репетировать! – Кайла и Эммелин прыгали и хлопали в ладоши.
Мара оторвалась от Саманты.
– Да, я тоже хочу репетировать со всеми вместе.
Саманте хотелось позвать ее обратно, но сейчас Мара выглядела как ни в чем не бывало. Оставалось только надеяться, что все будет хорошо у Мары, у остальных девочек, у полковника Грегори – и у Саманты.
Ей надо только помнить все время, кто она, откуда родом, и никогда никому не признаваться в своей любви к отцу этих милых девочек.
Даже себе самой.
19.
В тот вечер в музыкальном зале несносные девчонки полковника Грегори тянули какую-то жалобную песню. Валда кивала и отстукивала такт тростью. Волчица в овечьей шкуре, вот кто она. Женщина с мозгами, скрытыми под натянутой на лицо улыбкой эдакой доброй бабушки. По крайней мере, эту роль она пока что вынуждена исполнять. Хотя бы пока не заживут ее раны. Валда коснулась разбитой губы.
Она ненавидела Поля всем сердцем. Если бы не этот мерзавец, она была бы уже в Италии, где лежали в банке ее денежки и хранились в надежном месте фальшивые документы. Солнце Италии согрело бы ее старые кости, которые болели теперь не только от артрита. Этот негодяй Поль сбил ее с ног и чуть не задушил, пытаясь выудить у Валды информацию.
И только потом граф Гаев выложил перед ней все карты. Полковник Грегори устраивает неподалеку большой прием. Среди его гостей будут множество видных военных, несколько послов и даже кое-какие важные шишки из министерства внутренних дел. Поль не хотел рисковать, появляясь там. Вдруг кто-то из этих людей уже знает о его провале? Он хотел, чтобы на это сборище отправилась Валда. И, разумеется, Руперт. Пашенька обещал, что, если они вернутся оттуда с достаточным количеством важных сведений, Валда останется жить.
И вот она сидит тут в последнем ряду и слушает, как мяукают, словно котята, противные девчонки, смотрит, как светится от гордости их безмозглый папаша. Сегодня она просидела полдня в удобном кресле в одной из ниш большого зала, потом позавтракала на неудобном стуле в одном из шатров. А после ужина придется надеть красивое платье и отправляться на бал ради сомнительного удовольствия смотреть, как танцуют другие.
Разбитая губа и ноющее бедро не располагали к улыбкам, и это было не похоже на леди Фезерстоунбо. Обычно она так и вилась вокруг высокопоставленных болванов, осыпая их лестью и расточая улыбки направо и налево. А сама слушала, слушала, слушала. Теперь же приходилось вести себя как старой леди, сидеть и ждать, пока кто-то подойдет поближе и случайно заговорит рядом с ней о том, что лучше держать в секрете.
И ей повезло: они подходили, они говорили. Как всегда, эти надутые генералы и дипломаты недооценивали ее ум и коварство. Они видели перед собой только старуху с трясущейся головой, которая наверняка плохо слышит. Они говорили о войсках в Крыму и в Египте, о шпионах, о взрывах. О новых поставках оружия. В их словах ей слышался звон золотых монет. Но сначала надо суметь ускользнуть от Пашеньки.
Руперт вдруг подошел к ней и сел так близко, что нога его оказалась на ярко-синей бархатной юбке ее платья. Черт бы побрал этого мужчину. Всю жизнь на него можно было положиться только в двух вещах – он умел привлечь к себе внимание и всегда портил ее лучшие наряды.
– Валда, а где находится та карта? – громким театральным шепотом спросил Руперт.
Валда испуганно оглядела находившихся вокруг гостей.
– Прекрати болтать, – тихо прошипела она. – Мы не можем говорить об этом здесь.
– Никто не услышит. Дети поют.
Валда с удивлением посмотрела на мужа. Вот почему Руперт так и не смог стать первоклассным шпионом, и всю работу приходилось делать ей. Этот человек всегда видел только то, что хотел видеть, делал только то, что ему нравилось.
Граф слегка повысил голос.
– Я мужчина! Я твой муж! И я говорю тебе: ты должна отдать эту карту графу Гаеву!
– Ради бога! – прямо перед Валдой сидела леди Маршан и еще двое разодетых в пух и прах женщин. – Нас услышат!
– Они не обратят внимания. А даже если обратят, ни за что не поймут, о чем это мы.
Валда улыбнулась на публику, делая вид, что граф несет какую-то чушь, как это всегда бывает с мужьями.
– Не стоит недооценивать силу сплетен. Они могут повторить этот разговор при ком-то, кто окажется сообразительнее их. И тогда мы погибли.
– Мне все равно, – но все же Руперт понизил голос. – Если мы не отдадим Пашеньке карту, то погибнем в любом случае.
– С чего ты это взял? – Валда окинула мужа внимательным взглядом. Тонкий нос крючком, длинные пальцы, тощие икры в старомодных чулках. – Гаев вообще не знает об этой карте.
Руперт открыл было рот, затем резко закрыл его, но в душе Валды уже зародились подозрения.
– Ведь он не знает? – с нажимом спросила она.
Глаза графа забегали из стороны в сторону.
– Ты рассказал ему? – теперь голос повысила Валда.
– Если ты отдашь ему карту, он не станет больше тебя бить. – С тех пор, как Руперт увидел ее, избитую, лежащую, словно груда тряпья, у стены в гостиной, он поверил наконец в то, что они занимаются весьма опасным делом. О, он бросил бы ее в ту же минуту, если бы только мог убежать один. Но он был недостаточно умен, чтобы выкрутиться в одиночку, поэтому плясал теперь под Пашенькину дудку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Дрожащий голосок девочки заставил Саманту вернуться к действительности. С Марой явно было что-то не так.
– Правда, дорогая. Ты хочешь рассказать мне что-то еще?
– Да нет.
– Хочешь, чтоб я догадалась сама?
– Нет, – вырвавшись из объятий Саманты, Мара вскочила и встала рядом с инструментом. – Я хочу петь.
Саманта знала по опыту, что ребенка невозможно заставить поделиться своими секретами, если он замкнулся в себе.
Когда Мара закончила песню, Саманта попыталась приободрить девочку.
– Сегодня ты поешь перед гостями. И наверняка будешь иметь успех. Обещаю тебе! Твой отец будет гордиться тобой.
Лицо Мары вдруг стало грустным.
– Мисс Прендрегаст.
– Что, моя дорогая?
– Это… – Мара несколько раз тяжело вздохнула.
– Когда ты будешь петь сегодня вечером, ты забудешь обо всех своих страхах и бедах, ты словно перенесешься отсюда в другое место – в чудесную долину.
– Да, мэм, я знаю, так и будет, но… – Мара посмотрела на Саманту глазами, полными отчаяния. – Дело не в этом.
– Тогда в чем же?
– Мисс Прендрегаст, я ведь могу рассказать вам все, правда? – голос девочки дрожал.
Снова тот же вопрос. Саманта встала, подошла к Маре и обняла ее.
– Абсолютно все.
– Даже если это…
Голоса и звуки шагов заставили Мару замолчать. Она посмотрела на дверь, в которую вбегали одна за одной остальные дочери полковника Грегори.
– Мы пришли репетировать, – объявила Агнес.
– Мы будем репетировать! Мы будем репетировать! – Кайла и Эммелин прыгали и хлопали в ладоши.
Мара оторвалась от Саманты.
– Да, я тоже хочу репетировать со всеми вместе.
Саманте хотелось позвать ее обратно, но сейчас Мара выглядела как ни в чем не бывало. Оставалось только надеяться, что все будет хорошо у Мары, у остальных девочек, у полковника Грегори – и у Саманты.
Ей надо только помнить все время, кто она, откуда родом, и никогда никому не признаваться в своей любви к отцу этих милых девочек.
Даже себе самой.
19.
В тот вечер в музыкальном зале несносные девчонки полковника Грегори тянули какую-то жалобную песню. Валда кивала и отстукивала такт тростью. Волчица в овечьей шкуре, вот кто она. Женщина с мозгами, скрытыми под натянутой на лицо улыбкой эдакой доброй бабушки. По крайней мере, эту роль она пока что вынуждена исполнять. Хотя бы пока не заживут ее раны. Валда коснулась разбитой губы.
Она ненавидела Поля всем сердцем. Если бы не этот мерзавец, она была бы уже в Италии, где лежали в банке ее денежки и хранились в надежном месте фальшивые документы. Солнце Италии согрело бы ее старые кости, которые болели теперь не только от артрита. Этот негодяй Поль сбил ее с ног и чуть не задушил, пытаясь выудить у Валды информацию.
И только потом граф Гаев выложил перед ней все карты. Полковник Грегори устраивает неподалеку большой прием. Среди его гостей будут множество видных военных, несколько послов и даже кое-какие важные шишки из министерства внутренних дел. Поль не хотел рисковать, появляясь там. Вдруг кто-то из этих людей уже знает о его провале? Он хотел, чтобы на это сборище отправилась Валда. И, разумеется, Руперт. Пашенька обещал, что, если они вернутся оттуда с достаточным количеством важных сведений, Валда останется жить.
И вот она сидит тут в последнем ряду и слушает, как мяукают, словно котята, противные девчонки, смотрит, как светится от гордости их безмозглый папаша. Сегодня она просидела полдня в удобном кресле в одной из ниш большого зала, потом позавтракала на неудобном стуле в одном из шатров. А после ужина придется надеть красивое платье и отправляться на бал ради сомнительного удовольствия смотреть, как танцуют другие.
Разбитая губа и ноющее бедро не располагали к улыбкам, и это было не похоже на леди Фезерстоунбо. Обычно она так и вилась вокруг высокопоставленных болванов, осыпая их лестью и расточая улыбки направо и налево. А сама слушала, слушала, слушала. Теперь же приходилось вести себя как старой леди, сидеть и ждать, пока кто-то подойдет поближе и случайно заговорит рядом с ней о том, что лучше держать в секрете.
И ей повезло: они подходили, они говорили. Как всегда, эти надутые генералы и дипломаты недооценивали ее ум и коварство. Они видели перед собой только старуху с трясущейся головой, которая наверняка плохо слышит. Они говорили о войсках в Крыму и в Египте, о шпионах, о взрывах. О новых поставках оружия. В их словах ей слышался звон золотых монет. Но сначала надо суметь ускользнуть от Пашеньки.
Руперт вдруг подошел к ней и сел так близко, что нога его оказалась на ярко-синей бархатной юбке ее платья. Черт бы побрал этого мужчину. Всю жизнь на него можно было положиться только в двух вещах – он умел привлечь к себе внимание и всегда портил ее лучшие наряды.
– Валда, а где находится та карта? – громким театральным шепотом спросил Руперт.
Валда испуганно оглядела находившихся вокруг гостей.
– Прекрати болтать, – тихо прошипела она. – Мы не можем говорить об этом здесь.
– Никто не услышит. Дети поют.
Валда с удивлением посмотрела на мужа. Вот почему Руперт так и не смог стать первоклассным шпионом, и всю работу приходилось делать ей. Этот человек всегда видел только то, что хотел видеть, делал только то, что ему нравилось.
Граф слегка повысил голос.
– Я мужчина! Я твой муж! И я говорю тебе: ты должна отдать эту карту графу Гаеву!
– Ради бога! – прямо перед Валдой сидела леди Маршан и еще двое разодетых в пух и прах женщин. – Нас услышат!
– Они не обратят внимания. А даже если обратят, ни за что не поймут, о чем это мы.
Валда улыбнулась на публику, делая вид, что граф несет какую-то чушь, как это всегда бывает с мужьями.
– Не стоит недооценивать силу сплетен. Они могут повторить этот разговор при ком-то, кто окажется сообразительнее их. И тогда мы погибли.
– Мне все равно, – но все же Руперт понизил голос. – Если мы не отдадим Пашеньке карту, то погибнем в любом случае.
– С чего ты это взял? – Валда окинула мужа внимательным взглядом. Тонкий нос крючком, длинные пальцы, тощие икры в старомодных чулках. – Гаев вообще не знает об этой карте.
Руперт открыл было рот, затем резко закрыл его, но в душе Валды уже зародились подозрения.
– Ведь он не знает? – с нажимом спросила она.
Глаза графа забегали из стороны в сторону.
– Ты рассказал ему? – теперь голос повысила Валда.
– Если ты отдашь ему карту, он не станет больше тебя бить. – С тех пор, как Руперт увидел ее, избитую, лежащую, словно груда тряпья, у стены в гостиной, он поверил наконец в то, что они занимаются весьма опасным делом. О, он бросил бы ее в ту же минуту, если бы только мог убежать один. Но он был недостаточно умен, чтобы выкрутиться в одиночку, поэтому плясал теперь под Пашенькину дудку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78