Только тогда можно сделать вывод о том, все ли выложил допрашиваемый или что-то скрыл, недоговорил.
– Он сорвал с меня блузку, бюстгальтер, юбку, разорвал колготки... Я лежала на диване совсем голая, на мне оставались только трусики. Арнольд вытащил из-за пояса наручники, заломил мне руки и сковал их за спиной. Теперь я была практически беспомощной – со мной можно было делать все, что хочешь.
Она замолчала – рассказ давался ей тяжело. Ребята не торопили Ларису, понимая ее чувства.
– В этот момент Юный подошел ко мне и помахал перед носом пачкой долларов. Слушай, говорит, меня внимательно – вот тебе пять штук баксов, и ты работаешь на нас. Если откажешься, Арнольд пощекочет тебя своей вазелиновой головкой. Я послала его, тогда Арнольд рванул на мне трусики...
Ребята слушали молча, не задавая вопросов, не перебивая – они понимали, что сейчас для нее очень важно выговориться. Не только Дубов и Банда, но даже Николай вдруг почувствовал, что испытывает к ней что-то вроде жалости.
Лариса вдруг тихо заплакала, иногда всхлипывая чуть громче, а когда заговорила опять, голос ее дрожал от слез:
– Ребята, поймите же меня... Но у меня не было выбора. Я сказала, что согласна на все, лишь бы он отогнал от меня эту обезьяну.
– Мы понимаем, – сдержанно ответил за всех Банда, – и не осуждаем вас, поверьте.
– За «обезьяну» я со всего размаху получила от этого Арнольда кулаком по лицу... Думала, он мне челюсть сломает. Но обошлось...
– И что было дальше?
– Дальше они позволили мне одеться, и мы сидели, разговаривали...
– Так изнасилования никакого все-таки не было? – удивленно спросил Дубов.
– Не было.
– А зачем же ты тогда мне наврала? – начал было Андрей, но Лариса сразу же перебила его, даже не дослушав:
– Рассказ об изнасиловании придумал Юный. Он посчитал, что так мне будет легче действовать, я вроде как жертва, буду у вас вне подозрений.
– Профессионал, ничего не скажешь! – покачал головой Дубов.
– Не профессионал, а обыкновенный прощелыга, который слегка изучил психологию людей, – впервые подал голос Самойленко. – И как же ты «действовала»? Это ты похищала у нас документы и видеосюжеты?
– Я.
– А где ты взяла ключи от моего и Андрея кабинетов?
– Это оказалось не сложно. Вы же не прятали их от меня? – огрызнулась девушка. – Я сделала слепки, а Юный изготовил по ним ключи.
– И как с вами расплачивались? – снова взял нить допроса в свои руки Банда.
– Мне больше не давали денег. Они просто меня шантажировали – мол, свое ты уже получила, теперь, если откажешься, мы тебя опозорим перед твоими коллегами навек, а в придачу еще и в ментовку сдадим.
– Классический прием, – прокомментировал Банда. – Элементарная посадка «на крючок». Крайне сложно с него спрыгнуть, разве только найти какой-нибудь способ вернуть доллары. Кстати, а как закончился тот вечер?
– Меня отвезли утром на машине почти к самой работе, к телецентру.
– Снова с завязанными глазами?
– Нет.
– Очень хорошо, – обрадовался Банда. – Я надеюсь, вы запомнили место, где находится та дача?
– Вообще да. Я, пожалуй, узнаю его, если увижу снова. В том дачном поселке это был самый большой и богатый дом, с оригинальной кирпичной оградой в полтора человеческих роста.
– Отлично! – Банда переглянулся с ребятами. – Лариса, я не буду пока у вас больше ничего спрашивать ни про технику похищения материалов, ни про то, какие чувства вы при этом испытывали...
– Испытывала... Что я могла испытывать – мне было жутко противно, поверьте!.. Николай, поверь мне – я места себе не находила...
– Иди ты, – Коля снова отвернулся к окну, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Лариса, теперь самые важные вопросы. Я надеюсь, вы понимаете, что лучше, пожалуй, вам будет ответить на них честно, – продолжил допрос Банда.
– Спрашивайте.
– Как вы связывались с бандитами?
– Я не связывалась никак... Они сами звонили мне – то в редакцию, то домой.
– Хорошо, допустим. А что вы знаете о похищении дочери Николая, Леночки?
– В понедельник часов в одиннадцать утра Юный позвонил мне на работу. Я сказала, что программа практически готова к эфиру и что сегодня после обеда, закончив последний монтаж, ее сдадут в Главную редакцию для утверждения и просмотра.
Юный очень разволновался, сказал, что скоро перезвонит...
– И перезвонил?
– Да, через час. Он назначил мне встречу без пятнадцати два на площади Независимости.
– Вы пришли?
– Я не могла отказаться. Вы же сказали; что понимаете меня... Да, я пришла, потому что висела уже у них «на крючке» очень основательно.
– И что было дальше?
– Мы... – Лариса украдкой взглянула на Николая, на секунду замолчав, а затем, опустив взгляд и набрав побольше воздуха в легкие, призналась:
– Мы подошли к телефонной будке, и он скомандовал – звони Самойленко.
– Куда вы должны были ему позвонить?
– Я спросила у него то же самое. Он потребовал звонить домой.
– Но ведь дома...
– ...никого не оказалось. То есть дома сидела с Леночкой только Степанида Владимировна. Я ее знала, несколько раз видела, когда к Коле приезжала, да и Коля о ней как-то рассказывал...
Самойленко вдруг заскрежетал зубами и сделал резкое движение в сторону Ларисы, как будто желая с разворота, одним ударом покончить с этой гадюкой.
Банда, уловив это движение, перехватил его руку и успокаивающе похлопал друга по плечу, глазами сделав знак остановиться: Лариса рассказала еще далеко не все, пугать ее сейчас было нельзя.
– В общем, – девушка продолжала рассказ, не поднимая глаз, – она даже не заметила этой быстрой сценки, – я сказала по приказу Юного Степаниде Владимировне, что подъеду минут через тридцать. Что мне очень нужно прямо сейчас передать Наташе выкройку какого-то костюма, потому что она ее просила, а вечером я заехать не смогу. Короче, я попросила, чтобы она открыла входную дверь, когда я позвоню.
– Да, она никому не открывала, кроме своих, – горько произнес Самойленко. – Разве могла она подумать, что и «свои» могут оказаться чужими...
– Продолжайте, Лариса! – потребовал Банда, заметив, что девушка в ужасе замолчала.
– Я больше ничего не знаю. Я поехала обратно на работу. Наверное, они приехали домой к Николаю, позвонили в дверь и, когда Степанида Владимировна отворила...
– ...они пристрелили ее. На месте. Всего одна пуля – прямо в лоб. Вполне достаточно, – сквозь зубы прокомментировал Самойленко. – А потом схватили Леночку – и были таковы. А ты сидела в это время на работе, смотрела мне в глаза – как ни в чем не бывало!
– Коля, я правда не знала, что так получится!
– Ты не понимала, что может последовать за твоим телефонным звонком? Ты совсем не понимала, зачем Юному нужно, чтобы Степанида Владимировна открыла дверь?
– Я не знала...
– Врешь, сука!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Он сорвал с меня блузку, бюстгальтер, юбку, разорвал колготки... Я лежала на диване совсем голая, на мне оставались только трусики. Арнольд вытащил из-за пояса наручники, заломил мне руки и сковал их за спиной. Теперь я была практически беспомощной – со мной можно было делать все, что хочешь.
Она замолчала – рассказ давался ей тяжело. Ребята не торопили Ларису, понимая ее чувства.
– В этот момент Юный подошел ко мне и помахал перед носом пачкой долларов. Слушай, говорит, меня внимательно – вот тебе пять штук баксов, и ты работаешь на нас. Если откажешься, Арнольд пощекочет тебя своей вазелиновой головкой. Я послала его, тогда Арнольд рванул на мне трусики...
Ребята слушали молча, не задавая вопросов, не перебивая – они понимали, что сейчас для нее очень важно выговориться. Не только Дубов и Банда, но даже Николай вдруг почувствовал, что испытывает к ней что-то вроде жалости.
Лариса вдруг тихо заплакала, иногда всхлипывая чуть громче, а когда заговорила опять, голос ее дрожал от слез:
– Ребята, поймите же меня... Но у меня не было выбора. Я сказала, что согласна на все, лишь бы он отогнал от меня эту обезьяну.
– Мы понимаем, – сдержанно ответил за всех Банда, – и не осуждаем вас, поверьте.
– За «обезьяну» я со всего размаху получила от этого Арнольда кулаком по лицу... Думала, он мне челюсть сломает. Но обошлось...
– И что было дальше?
– Дальше они позволили мне одеться, и мы сидели, разговаривали...
– Так изнасилования никакого все-таки не было? – удивленно спросил Дубов.
– Не было.
– А зачем же ты тогда мне наврала? – начал было Андрей, но Лариса сразу же перебила его, даже не дослушав:
– Рассказ об изнасиловании придумал Юный. Он посчитал, что так мне будет легче действовать, я вроде как жертва, буду у вас вне подозрений.
– Профессионал, ничего не скажешь! – покачал головой Дубов.
– Не профессионал, а обыкновенный прощелыга, который слегка изучил психологию людей, – впервые подал голос Самойленко. – И как же ты «действовала»? Это ты похищала у нас документы и видеосюжеты?
– Я.
– А где ты взяла ключи от моего и Андрея кабинетов?
– Это оказалось не сложно. Вы же не прятали их от меня? – огрызнулась девушка. – Я сделала слепки, а Юный изготовил по ним ключи.
– И как с вами расплачивались? – снова взял нить допроса в свои руки Банда.
– Мне больше не давали денег. Они просто меня шантажировали – мол, свое ты уже получила, теперь, если откажешься, мы тебя опозорим перед твоими коллегами навек, а в придачу еще и в ментовку сдадим.
– Классический прием, – прокомментировал Банда. – Элементарная посадка «на крючок». Крайне сложно с него спрыгнуть, разве только найти какой-нибудь способ вернуть доллары. Кстати, а как закончился тот вечер?
– Меня отвезли утром на машине почти к самой работе, к телецентру.
– Снова с завязанными глазами?
– Нет.
– Очень хорошо, – обрадовался Банда. – Я надеюсь, вы запомнили место, где находится та дача?
– Вообще да. Я, пожалуй, узнаю его, если увижу снова. В том дачном поселке это был самый большой и богатый дом, с оригинальной кирпичной оградой в полтора человеческих роста.
– Отлично! – Банда переглянулся с ребятами. – Лариса, я не буду пока у вас больше ничего спрашивать ни про технику похищения материалов, ни про то, какие чувства вы при этом испытывали...
– Испытывала... Что я могла испытывать – мне было жутко противно, поверьте!.. Николай, поверь мне – я места себе не находила...
– Иди ты, – Коля снова отвернулся к окну, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Лариса, теперь самые важные вопросы. Я надеюсь, вы понимаете, что лучше, пожалуй, вам будет ответить на них честно, – продолжил допрос Банда.
– Спрашивайте.
– Как вы связывались с бандитами?
– Я не связывалась никак... Они сами звонили мне – то в редакцию, то домой.
– Хорошо, допустим. А что вы знаете о похищении дочери Николая, Леночки?
– В понедельник часов в одиннадцать утра Юный позвонил мне на работу. Я сказала, что программа практически готова к эфиру и что сегодня после обеда, закончив последний монтаж, ее сдадут в Главную редакцию для утверждения и просмотра.
Юный очень разволновался, сказал, что скоро перезвонит...
– И перезвонил?
– Да, через час. Он назначил мне встречу без пятнадцати два на площади Независимости.
– Вы пришли?
– Я не могла отказаться. Вы же сказали; что понимаете меня... Да, я пришла, потому что висела уже у них «на крючке» очень основательно.
– И что было дальше?
– Мы... – Лариса украдкой взглянула на Николая, на секунду замолчав, а затем, опустив взгляд и набрав побольше воздуха в легкие, призналась:
– Мы подошли к телефонной будке, и он скомандовал – звони Самойленко.
– Куда вы должны были ему позвонить?
– Я спросила у него то же самое. Он потребовал звонить домой.
– Но ведь дома...
– ...никого не оказалось. То есть дома сидела с Леночкой только Степанида Владимировна. Я ее знала, несколько раз видела, когда к Коле приезжала, да и Коля о ней как-то рассказывал...
Самойленко вдруг заскрежетал зубами и сделал резкое движение в сторону Ларисы, как будто желая с разворота, одним ударом покончить с этой гадюкой.
Банда, уловив это движение, перехватил его руку и успокаивающе похлопал друга по плечу, глазами сделав знак остановиться: Лариса рассказала еще далеко не все, пугать ее сейчас было нельзя.
– В общем, – девушка продолжала рассказ, не поднимая глаз, – она даже не заметила этой быстрой сценки, – я сказала по приказу Юного Степаниде Владимировне, что подъеду минут через тридцать. Что мне очень нужно прямо сейчас передать Наташе выкройку какого-то костюма, потому что она ее просила, а вечером я заехать не смогу. Короче, я попросила, чтобы она открыла входную дверь, когда я позвоню.
– Да, она никому не открывала, кроме своих, – горько произнес Самойленко. – Разве могла она подумать, что и «свои» могут оказаться чужими...
– Продолжайте, Лариса! – потребовал Банда, заметив, что девушка в ужасе замолчала.
– Я больше ничего не знаю. Я поехала обратно на работу. Наверное, они приехали домой к Николаю, позвонили в дверь и, когда Степанида Владимировна отворила...
– ...они пристрелили ее. На месте. Всего одна пуля – прямо в лоб. Вполне достаточно, – сквозь зубы прокомментировал Самойленко. – А потом схватили Леночку – и были таковы. А ты сидела в это время на работе, смотрела мне в глаза – как ни в чем не бывало!
– Коля, я правда не знала, что так получится!
– Ты не понимала, что может последовать за твоим телефонным звонком? Ты совсем не понимала, зачем Юному нужно, чтобы Степанида Владимировна открыла дверь?
– Я не знала...
– Врешь, сука!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76