Я старалась делать все осторожно, чтобы не причинить Натке боль. Женька какое-то время стоял рядом, затем не выдержал и постарался меня оттащить.
— Ирина, она! мертва. Ей уже все равно — освободишь ты ее или нет.
Я вырвалась, толкнула Женьку что было сил и зло прошипела, вытирая слезы кулаком:
— Не вздумай мне мешать! Женька отошел к стене и стал с ужасом наблюдать за моими действиями. Перерезав веревки, я осторожно стащила Натку со стула и положила ее голову к себе на колени. Затем наклонилась и подула в простреленный висок.
— Ната, тебе больно? Ната, скажи, тебе больно?! — трясла я Натку за плечи, но она не издавала ни звука.
— Ира, она тебе не ответит, — тихо сказал Женька. — Она не чувствует боли… Боль прошла, ей сейчас хорошо.
— Заткнись! — зарыдала я. — Лучше пойди и принеси зеленку. Она лежит в аптечке на книжной полке.
— Зачем?!
— Я смажу Натке рану, чтобы не было заражения.
Женька испуганно посмотрел на меня и опустился на пол. Я на минуту оставила Натку и побежала за аптечкой. Скрутив ватный тампон, я принялась аккуратно обрабатывать рану, не забывая при этом дуть, чтобы было не так больно. Затем прижала Натку к себе и стала гладить по голове.
— Ирина, пора уходить. Мы уйдем и вызовем милицию.
— Зачем?
— Затем, чтобы их похоронили по-человечески. Их должны похоронить вместе. Может, хотя бы там их оставят в покое…
Я смотрела на Натку и не переставала реветь, перебирая ее роскошные волосы и поглаживая рану.
— Наточка, у тебя голова сильно болит? — шептала я, словно в бреду, мучаясь от того, что не могу облегчить участь своей подруги. В тот момент я еще не понимала, что навсегда ее потеряла. Я даже представить себе не могла, как больно терять лучших друзей, которые зачастую бывают ближе и дороже кровных родственников. Натка… Ведь это частичка меня, лучшая, самая чистая частичка… Я не хотела думать о том, что было бы в эту страшную ночь со мной, если бы не приехал Женька. Я думала о том, что у меня больше нет подруги… Я тяжело схожусь с людьми и редко пускаю их в душу. Натка была единственным человеком, которому я доверяла как самой себе. А теперь я осталась совсем одна, одна на всем белом свете…
Я прокрутила в памяти последние события… Дешевая гостиница, кабаре, грязный бордель… Пригород Токио, пустынный пляж, стог сена и мы, избитые и голодные, трясущиеся от холода, но живые, живые, черт побери! У нас не было будущего, мы не верили в то, что сможем вернуться на родину, но мы были вместе и нас соединяла настоящая дружба. Натка, бегающая под дождем и раскидывающая баксы… Эти воспоминания я пронесу с собой через всю жизнь, ведь такое забыть невозможно.
Я знала, что необходимо вызвать милицию, но я не хотела, чтобы кто-нибудь увидел Натку голой. Пройдет немного времени, и милиция обязательно узнает, кто такой Янг. Всем газетчикам захочется описать ту девушку, ради которой он бросил все на свете и отправился в чужую страну, понимая, на какой риск идет. Дом будет полон любопытных, поэтому даже мертвой Натка должна быть на высоте. Я надела на нее вечернее платье, приколола к груди большую красную розу, накрасила ей губы и навела румяна. Пусть знают, что ради такой девушки можно рискнуть всем на свете.
Женька осторожно погладил меня по плечу.
— Дипломата, нигде нет, — тихо сказал он. — Оно и понятно, именно из-за него убили Натку и Янга. Ведь там были деньги… Ира, нам пора.
Я встала, еще раз посмотрела на Натку и улыбнулась. Она была чертовски красива. Натка очень любила это платье. Это был подарок Янга, Человек должен уходить в иной мир только с любимыми вещами. Я перекрестила подругу и крепко ее поцеловала. Затем пошла к выходу. Я ничего не видела и шла, словно в тумане, постоянно оглядываясь. Так теперь и буду вспоминать этот дом: беспорядочно расставленные корзины с цветами и Натка, лежащая посреди комнаты в красивом красном платье…
Женька посадил меня в машину, доехал до ближайшего телефона-автомата и позвонил в милицию. Мы вернулись домой…
…Неделю я просидела в Женькиной квартире, не высовывая носа. Женька приносил газеты, не переставая возмущаться богатой фантазии наших журналистов. Мы читали броские передовицы и багровели от злости. Во всех газетах Натку называли не иначе как валютной проституткой, сумевшей добиться любви важного политического деятеля. Газетчики без труда узнали, кто такой Янг, и сообщили в Токио. Из Токио вылетела следственная группа для расследования этого преступления. Одна из газет высказала предположение, что Натка работала на мафию и сама открыла дверь в ту роковую ночь, чтобы подставить дипломата и получить свою часть денег, но мафия оказалась хитрее и убрала ее как лишнего свидетеля. Я читала всю эту грязь и рвала газеты на мелкие кусочки.
Самое страшное в этой истории оказалось то, что Янг заранее предполагал, что его могут убить, но он никак не ожидал, что могут убить и Натку. Перед вылетом в Россию он составил завещание в пользу Натки, а это ни много ни мало, а несколько миллионов долларов. Представляю, как было тоскливо Григоричу, когда он об этом узнал. Такого поворота событий он не предусмотрел».
ГЛАВА 23
Постепенно страсти вокруг Натки и Янга поутихли, и я стала потихоньку приходить в себя.
— Жень, возьми меня с собой в Токио, — все чаще просила я.
— Зачем? Нечего тебе там делать. Мне будет спокойнее, если я отправлю тебя в твою Самару. Как только я решу свои дела, обязательно тебе позвоню.
— Женя, ну возьми меня с собой, — не отступалась я.
— Не могу. Это очень опасно. Если ты что-то задумала, лучше сразу скажи. Я надеюсь, что ты не будешь разыгрывать из себя народную мстительницу?
— Не буду. Просто я хочу быть рядом тобой. Ты торгуй своими машинами, а я буду сидеть дома и варить тебе обед.
— Ну хорошо. Только ты пробудешь пару недель, не больше.
— Спасибо, — обрадовалась я и чмокнула Женьку в щеку.
Через неделю мы прилетели в Токио и поселились в Женькиной квартире, которую он снимал в течение трех лет. Я действительно сидела дома и готовила Женьке обеды. Он нахваливал мои борщи, но при этом подозрительно говорил:
— Ох, Ирка, не нравится мне все это.
— Что именно?
— Уж больно ты покладистая! Странно, даже как-то… Дома сидишь, щи варишь…
— А я, может, исправиться решила. Может, я без тебя не могу. Может, я хочу показать, какая из меня получится образцово-показательная жена.
— Врешь ты все. Наверное, что-то задумала.
— Ничего я не задумала, — обижалась я и делала удивленное лицо.
Как-то раз я подошла к Женьке и крепко обняла.
— Жень, а Жень…
— Что?
— Дай тысячу долларов.
— Зачем?
— Я тут недалеко от дома такой костюм классный видела. Думаю, как было бы здорово, если бы ты мне его подарил…
— Костюм за тысячу долларов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Ирина, она! мертва. Ей уже все равно — освободишь ты ее или нет.
Я вырвалась, толкнула Женьку что было сил и зло прошипела, вытирая слезы кулаком:
— Не вздумай мне мешать! Женька отошел к стене и стал с ужасом наблюдать за моими действиями. Перерезав веревки, я осторожно стащила Натку со стула и положила ее голову к себе на колени. Затем наклонилась и подула в простреленный висок.
— Ната, тебе больно? Ната, скажи, тебе больно?! — трясла я Натку за плечи, но она не издавала ни звука.
— Ира, она тебе не ответит, — тихо сказал Женька. — Она не чувствует боли… Боль прошла, ей сейчас хорошо.
— Заткнись! — зарыдала я. — Лучше пойди и принеси зеленку. Она лежит в аптечке на книжной полке.
— Зачем?!
— Я смажу Натке рану, чтобы не было заражения.
Женька испуганно посмотрел на меня и опустился на пол. Я на минуту оставила Натку и побежала за аптечкой. Скрутив ватный тампон, я принялась аккуратно обрабатывать рану, не забывая при этом дуть, чтобы было не так больно. Затем прижала Натку к себе и стала гладить по голове.
— Ирина, пора уходить. Мы уйдем и вызовем милицию.
— Зачем?
— Затем, чтобы их похоронили по-человечески. Их должны похоронить вместе. Может, хотя бы там их оставят в покое…
Я смотрела на Натку и не переставала реветь, перебирая ее роскошные волосы и поглаживая рану.
— Наточка, у тебя голова сильно болит? — шептала я, словно в бреду, мучаясь от того, что не могу облегчить участь своей подруги. В тот момент я еще не понимала, что навсегда ее потеряла. Я даже представить себе не могла, как больно терять лучших друзей, которые зачастую бывают ближе и дороже кровных родственников. Натка… Ведь это частичка меня, лучшая, самая чистая частичка… Я не хотела думать о том, что было бы в эту страшную ночь со мной, если бы не приехал Женька. Я думала о том, что у меня больше нет подруги… Я тяжело схожусь с людьми и редко пускаю их в душу. Натка была единственным человеком, которому я доверяла как самой себе. А теперь я осталась совсем одна, одна на всем белом свете…
Я прокрутила в памяти последние события… Дешевая гостиница, кабаре, грязный бордель… Пригород Токио, пустынный пляж, стог сена и мы, избитые и голодные, трясущиеся от холода, но живые, живые, черт побери! У нас не было будущего, мы не верили в то, что сможем вернуться на родину, но мы были вместе и нас соединяла настоящая дружба. Натка, бегающая под дождем и раскидывающая баксы… Эти воспоминания я пронесу с собой через всю жизнь, ведь такое забыть невозможно.
Я знала, что необходимо вызвать милицию, но я не хотела, чтобы кто-нибудь увидел Натку голой. Пройдет немного времени, и милиция обязательно узнает, кто такой Янг. Всем газетчикам захочется описать ту девушку, ради которой он бросил все на свете и отправился в чужую страну, понимая, на какой риск идет. Дом будет полон любопытных, поэтому даже мертвой Натка должна быть на высоте. Я надела на нее вечернее платье, приколола к груди большую красную розу, накрасила ей губы и навела румяна. Пусть знают, что ради такой девушки можно рискнуть всем на свете.
Женька осторожно погладил меня по плечу.
— Дипломата, нигде нет, — тихо сказал он. — Оно и понятно, именно из-за него убили Натку и Янга. Ведь там были деньги… Ира, нам пора.
Я встала, еще раз посмотрела на Натку и улыбнулась. Она была чертовски красива. Натка очень любила это платье. Это был подарок Янга, Человек должен уходить в иной мир только с любимыми вещами. Я перекрестила подругу и крепко ее поцеловала. Затем пошла к выходу. Я ничего не видела и шла, словно в тумане, постоянно оглядываясь. Так теперь и буду вспоминать этот дом: беспорядочно расставленные корзины с цветами и Натка, лежащая посреди комнаты в красивом красном платье…
Женька посадил меня в машину, доехал до ближайшего телефона-автомата и позвонил в милицию. Мы вернулись домой…
…Неделю я просидела в Женькиной квартире, не высовывая носа. Женька приносил газеты, не переставая возмущаться богатой фантазии наших журналистов. Мы читали броские передовицы и багровели от злости. Во всех газетах Натку называли не иначе как валютной проституткой, сумевшей добиться любви важного политического деятеля. Газетчики без труда узнали, кто такой Янг, и сообщили в Токио. Из Токио вылетела следственная группа для расследования этого преступления. Одна из газет высказала предположение, что Натка работала на мафию и сама открыла дверь в ту роковую ночь, чтобы подставить дипломата и получить свою часть денег, но мафия оказалась хитрее и убрала ее как лишнего свидетеля. Я читала всю эту грязь и рвала газеты на мелкие кусочки.
Самое страшное в этой истории оказалось то, что Янг заранее предполагал, что его могут убить, но он никак не ожидал, что могут убить и Натку. Перед вылетом в Россию он составил завещание в пользу Натки, а это ни много ни мало, а несколько миллионов долларов. Представляю, как было тоскливо Григоричу, когда он об этом узнал. Такого поворота событий он не предусмотрел».
ГЛАВА 23
Постепенно страсти вокруг Натки и Янга поутихли, и я стала потихоньку приходить в себя.
— Жень, возьми меня с собой в Токио, — все чаще просила я.
— Зачем? Нечего тебе там делать. Мне будет спокойнее, если я отправлю тебя в твою Самару. Как только я решу свои дела, обязательно тебе позвоню.
— Женя, ну возьми меня с собой, — не отступалась я.
— Не могу. Это очень опасно. Если ты что-то задумала, лучше сразу скажи. Я надеюсь, что ты не будешь разыгрывать из себя народную мстительницу?
— Не буду. Просто я хочу быть рядом тобой. Ты торгуй своими машинами, а я буду сидеть дома и варить тебе обед.
— Ну хорошо. Только ты пробудешь пару недель, не больше.
— Спасибо, — обрадовалась я и чмокнула Женьку в щеку.
Через неделю мы прилетели в Токио и поселились в Женькиной квартире, которую он снимал в течение трех лет. Я действительно сидела дома и готовила Женьке обеды. Он нахваливал мои борщи, но при этом подозрительно говорил:
— Ох, Ирка, не нравится мне все это.
— Что именно?
— Уж больно ты покладистая! Странно, даже как-то… Дома сидишь, щи варишь…
— А я, может, исправиться решила. Может, я без тебя не могу. Может, я хочу показать, какая из меня получится образцово-показательная жена.
— Врешь ты все. Наверное, что-то задумала.
— Ничего я не задумала, — обижалась я и делала удивленное лицо.
Как-то раз я подошла к Женьке и крепко обняла.
— Жень, а Жень…
— Что?
— Дай тысячу долларов.
— Зачем?
— Я тут недалеко от дома такой костюм классный видела. Думаю, как было бы здорово, если бы ты мне его подарил…
— Костюм за тысячу долларов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72