Кто он, отец будущего ребенка?
– Н-да! – хмыкнул лорд Рейл. – Кто отец? Думаю, какой-нибудь лакей. Поди знай! Но я не потерплю такого в своем доме! – крикнул он дурным голосом. – Всех их уволю, всю прислугу, вот что я сделаю, ей-богу!.. Э… о чем я говорил?
– О Дорис, – сказал Фрэнсис, катая хлебный шарик.
– Ага! Да… Конечно… Знаете, что все это значит? Это предостережение, это знак свыше! – сказал он тоскливым голосом, выставив вперед тонкий палец, искоса поглядывая на всех с хитрецой, но не показывая ни на кого в частности. – Я рад, что сделал свою клетку для кроликов. Это была блестящая мысль! Возьмите немного сыра, – вдруг обратился он к Тэрлейну. – Это стилтон. Я люблю этот полутвердый белый сыр с синими прожилками плесени.
Неужели лорд Рейл всегда такой? Тэрлейн кинул на сэра Джорджа робкий взгляд. Тот с равнодушным выражением разламывал галету.
Напольные часы, почти невидимые в полумраке, зашелестели в дальнем конце огромной столовой, а какой-то рыцарь в парике созерцал всю компанию со своего портрета в раме. Раздался бой часов, часы продолжали неторопливо бить до девяти. Все прислушивались к этим ударам, должно быть предполагая, что часы могут пробить больше, чем показывают. Слышалось лишь, как лорд Рейл разламывает галету и с жадностью заглатывает сыр. Патриция с шумом отодвинула свой стул.
– Что такое? – сказал лорд Рейл. – А кофе, девочка? Кофе в гостиной…
Она была взвинчена до предела и раскраснелась, но ее огромные голубые глаза были полны такого очевидного лукавства, что Тэрлейн едва не улыбнулся.
– Пожалуйста, папа… Если не возражаешь… Столько всего случилось. Я неважно себя чувствую. Ради бога, извините меня. Я хочу уйти к себе. Я…
– Сделай одолжение! – пропищал лорд Рейл с неожиданной любезностью. – Сделай одолжение, моя дорогая. Беги. Ха-ха! Береги себя, моя умница.
Он громко загоготал, когда Патриция ушла. Ее уход, кажется, в какой-то степени нарушил сногсшибательную степенность ужина. Все казались подавленными, кроме лорда Рейла, который подбрасывал свой нож для сыра и с радостным возгласом ловил его. Когда через несколько минут все встали, чтобы пройти в гостиную пить кофе, Брюс Мэссей попросил разрешения удалиться. Он отвел лорда Рейла в сторону, и по крайней мере один из присутствующих услышал то, что он сказал:
– Послушайте, сэр, я бы не стал беспокоить вас, но вы постоянно напоминали мне и будете целый месяц выговаривать, если я не прослежу за перепиской. Речь идет о тех письмах, среди которых есть одно, которое вы должны прочитать и подписать незамедлительно. Если вы пойдете со мной…
– Письма? – Лорд Рейл вскинул голову. – Ах да! Конечно. Обязательно. Ты иди. Я приду. Через десять-пятнадцать минут… Я хочу выпить кофе… Ради бога, перестань надоедать мне! – раздраженно крикнул он. – Кыш, кыш! Я приду в офис. Нет, в свой кабинет. Что?
– Я буду и там, и там, – мрачно сказал Мэссей и, сунув свой неизменный портфель под мышку, направился в Большой зал, а все остальные пошли в гостиную.
Вопреки своей обычной говорливости, лорд Рейл был молчалив, когда все сели выпить кофе. Он сидел нахохлившись у камина. Гостиная, выдержанная в коричневых тонах, – кресла, обтянутые испанской кожей, и бронзовые лампы с красными абажурами – представляла собой попытку модернизации, отступившей под натиском сурового Баустринга. Вуд принес поднос с чашками, его светлость настоял на том, чтобы лично положить себе сахар. Он положил пять кусков, почти до краев наполнив кофейную чашку. Отблеск огня из камина упал на его искаженное лицо, когда он с остервенением стал размешивать сахар в чашке с кофе, орудуя ложкой, словно пестиком в ступке.
– Старых дней не вернешь! – вздохнул сэр Джордж, глядя с прищуром на чашку, которую он держал в ладони своей большой руки. – Мы, бывало, усаживались за круглый стол и предоставляли возможность дамам хлопотать. Все в прошлом… Какая жалость. К кофе подавали сигары и отменный портвейн… Н-да! Ты же ярый приверженец старины. Генри! Для чего весь этот современный вздор?
– Все это из-за моей печени, – сказал лорд Рейл. – Я падал на пол и заработал ревматизм. А вообще-то все из-за Ирэн, из-за леди Рейл… Вы ведь незнакомы с ней, доктор Тэрлейн. Мм… Так вот я даже пытался устраивать себе завтрак из мяса и эля… Прекрасная английская традиция! И заработал несварение желудка. – Скосив глаза, он уставился в пол, затем в свою чашку. – А теперь к кофе подают сахар, сколько угодно… А кто против?
Фрэнсис Стайн сидел в полумраке, неподалеку от камина. Его чашка с кофе стояла нетронутой на полу. Похоже, ему было не до шуток. Из заднего кармана брюк он достал большую серебряную фляжку и сделал пару глотков. Выражение блаженства появилось у него на лице, когда он убирал фляжку.
– Вот что я скажу, Кестеван, – начал он, наклонившись вперед и подперев подбородок ладонью. – Ты заинтриговал меня своей безучастностью. Хотел бы я знать, что у тебя на уме?
Лоуренс Кестеван был, по-видимому, настолько ошеломлен, насколько ему позволяла его бесстрастность. Он раскачивался в своем кресле, напоминая китайского болванчика. Подбородок у него был слегка приподнят, шея совершала вращательные движения, словно на шарнирах, и у него была плебейская привычка оттопыривать мизинец, когда он поднимал чашку.
– А что такое? – встрепенулся Кестеван. – Я не понимаю, о чем ты.
Он, похоже, растерялся.
– Ну, ты такой задумчивый, – пояснил Фрэнсис, снова отхлебнув из фляжки. – Я хочу сказать, не особенно много говоришь, а все размышляешь. О чем?
– Вообще-то я пытаюсь придумать новые танцевальные па, – ответил Кестеван на полном серьезе.
– Разве это не уморительно? – вмешался в разговор сэр Джордж.
Кестеван вдруг обнаружил какую-то складку на своих брюках. Погруженный в себя, отрешенный взгляд его темных миндалевидных глаз, который появлялся у него в кинофильмах, когда по сценарию ему следовало поставить кого-либо на место, свидетельствовал о том, что он задумался.
– Я не улавливаю, о чем ты говоришь, – сказал он, разглядывая складку. – Прошу прощения, – добавил он решительно, – но я удаляюсь, мне необходимо написать пару писем.
Поднявшись, он направился к дверям гостиной неторопливой, полной чувства собственного достоинства походкой.
Фрэнсис снова отхлебнул из фляжки.
– Ах, письма, письма! – неожиданно пискнул лорд Рейл. Запрокинув чашку к носу, он слизнул последние капли сахара. Тэрлейн отметил, как заходил кадык на его тощей шее. – Написать письма, подписать письма… Никогда не могу найти своего треклятого секретаря. Он всегда там, где я прошу его быть. Пойду поищу его…
– Может, он в Оружейном зале? – предположил Тэрлейн.
– О да, конечно. – Лорд Рейл посмотрел на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Н-да! – хмыкнул лорд Рейл. – Кто отец? Думаю, какой-нибудь лакей. Поди знай! Но я не потерплю такого в своем доме! – крикнул он дурным голосом. – Всех их уволю, всю прислугу, вот что я сделаю, ей-богу!.. Э… о чем я говорил?
– О Дорис, – сказал Фрэнсис, катая хлебный шарик.
– Ага! Да… Конечно… Знаете, что все это значит? Это предостережение, это знак свыше! – сказал он тоскливым голосом, выставив вперед тонкий палец, искоса поглядывая на всех с хитрецой, но не показывая ни на кого в частности. – Я рад, что сделал свою клетку для кроликов. Это была блестящая мысль! Возьмите немного сыра, – вдруг обратился он к Тэрлейну. – Это стилтон. Я люблю этот полутвердый белый сыр с синими прожилками плесени.
Неужели лорд Рейл всегда такой? Тэрлейн кинул на сэра Джорджа робкий взгляд. Тот с равнодушным выражением разламывал галету.
Напольные часы, почти невидимые в полумраке, зашелестели в дальнем конце огромной столовой, а какой-то рыцарь в парике созерцал всю компанию со своего портрета в раме. Раздался бой часов, часы продолжали неторопливо бить до девяти. Все прислушивались к этим ударам, должно быть предполагая, что часы могут пробить больше, чем показывают. Слышалось лишь, как лорд Рейл разламывает галету и с жадностью заглатывает сыр. Патриция с шумом отодвинула свой стул.
– Что такое? – сказал лорд Рейл. – А кофе, девочка? Кофе в гостиной…
Она была взвинчена до предела и раскраснелась, но ее огромные голубые глаза были полны такого очевидного лукавства, что Тэрлейн едва не улыбнулся.
– Пожалуйста, папа… Если не возражаешь… Столько всего случилось. Я неважно себя чувствую. Ради бога, извините меня. Я хочу уйти к себе. Я…
– Сделай одолжение! – пропищал лорд Рейл с неожиданной любезностью. – Сделай одолжение, моя дорогая. Беги. Ха-ха! Береги себя, моя умница.
Он громко загоготал, когда Патриция ушла. Ее уход, кажется, в какой-то степени нарушил сногсшибательную степенность ужина. Все казались подавленными, кроме лорда Рейла, который подбрасывал свой нож для сыра и с радостным возгласом ловил его. Когда через несколько минут все встали, чтобы пройти в гостиную пить кофе, Брюс Мэссей попросил разрешения удалиться. Он отвел лорда Рейла в сторону, и по крайней мере один из присутствующих услышал то, что он сказал:
– Послушайте, сэр, я бы не стал беспокоить вас, но вы постоянно напоминали мне и будете целый месяц выговаривать, если я не прослежу за перепиской. Речь идет о тех письмах, среди которых есть одно, которое вы должны прочитать и подписать незамедлительно. Если вы пойдете со мной…
– Письма? – Лорд Рейл вскинул голову. – Ах да! Конечно. Обязательно. Ты иди. Я приду. Через десять-пятнадцать минут… Я хочу выпить кофе… Ради бога, перестань надоедать мне! – раздраженно крикнул он. – Кыш, кыш! Я приду в офис. Нет, в свой кабинет. Что?
– Я буду и там, и там, – мрачно сказал Мэссей и, сунув свой неизменный портфель под мышку, направился в Большой зал, а все остальные пошли в гостиную.
Вопреки своей обычной говорливости, лорд Рейл был молчалив, когда все сели выпить кофе. Он сидел нахохлившись у камина. Гостиная, выдержанная в коричневых тонах, – кресла, обтянутые испанской кожей, и бронзовые лампы с красными абажурами – представляла собой попытку модернизации, отступившей под натиском сурового Баустринга. Вуд принес поднос с чашками, его светлость настоял на том, чтобы лично положить себе сахар. Он положил пять кусков, почти до краев наполнив кофейную чашку. Отблеск огня из камина упал на его искаженное лицо, когда он с остервенением стал размешивать сахар в чашке с кофе, орудуя ложкой, словно пестиком в ступке.
– Старых дней не вернешь! – вздохнул сэр Джордж, глядя с прищуром на чашку, которую он держал в ладони своей большой руки. – Мы, бывало, усаживались за круглый стол и предоставляли возможность дамам хлопотать. Все в прошлом… Какая жалость. К кофе подавали сигары и отменный портвейн… Н-да! Ты же ярый приверженец старины. Генри! Для чего весь этот современный вздор?
– Все это из-за моей печени, – сказал лорд Рейл. – Я падал на пол и заработал ревматизм. А вообще-то все из-за Ирэн, из-за леди Рейл… Вы ведь незнакомы с ней, доктор Тэрлейн. Мм… Так вот я даже пытался устраивать себе завтрак из мяса и эля… Прекрасная английская традиция! И заработал несварение желудка. – Скосив глаза, он уставился в пол, затем в свою чашку. – А теперь к кофе подают сахар, сколько угодно… А кто против?
Фрэнсис Стайн сидел в полумраке, неподалеку от камина. Его чашка с кофе стояла нетронутой на полу. Похоже, ему было не до шуток. Из заднего кармана брюк он достал большую серебряную фляжку и сделал пару глотков. Выражение блаженства появилось у него на лице, когда он убирал фляжку.
– Вот что я скажу, Кестеван, – начал он, наклонившись вперед и подперев подбородок ладонью. – Ты заинтриговал меня своей безучастностью. Хотел бы я знать, что у тебя на уме?
Лоуренс Кестеван был, по-видимому, настолько ошеломлен, насколько ему позволяла его бесстрастность. Он раскачивался в своем кресле, напоминая китайского болванчика. Подбородок у него был слегка приподнят, шея совершала вращательные движения, словно на шарнирах, и у него была плебейская привычка оттопыривать мизинец, когда он поднимал чашку.
– А что такое? – встрепенулся Кестеван. – Я не понимаю, о чем ты.
Он, похоже, растерялся.
– Ну, ты такой задумчивый, – пояснил Фрэнсис, снова отхлебнув из фляжки. – Я хочу сказать, не особенно много говоришь, а все размышляешь. О чем?
– Вообще-то я пытаюсь придумать новые танцевальные па, – ответил Кестеван на полном серьезе.
– Разве это не уморительно? – вмешался в разговор сэр Джордж.
Кестеван вдруг обнаружил какую-то складку на своих брюках. Погруженный в себя, отрешенный взгляд его темных миндалевидных глаз, который появлялся у него в кинофильмах, когда по сценарию ему следовало поставить кого-либо на место, свидетельствовал о том, что он задумался.
– Я не улавливаю, о чем ты говоришь, – сказал он, разглядывая складку. – Прошу прощения, – добавил он решительно, – но я удаляюсь, мне необходимо написать пару писем.
Поднявшись, он направился к дверям гостиной неторопливой, полной чувства собственного достоинства походкой.
Фрэнсис снова отхлебнул из фляжки.
– Ах, письма, письма! – неожиданно пискнул лорд Рейл. Запрокинув чашку к носу, он слизнул последние капли сахара. Тэрлейн отметил, как заходил кадык на его тощей шее. – Написать письма, подписать письма… Никогда не могу найти своего треклятого секретаря. Он всегда там, где я прошу его быть. Пойду поищу его…
– Может, он в Оружейном зале? – предположил Тэрлейн.
– О да, конечно. – Лорд Рейл посмотрел на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48