Кароль Хорват в своем блокноте, еще будучи на свободе, записал дату: тысяча восемьсот девяносто восьмой год. Если учитывать предыдущую академическую подготовку, то для получения в Париже докторской степени ему потребовалось по крайней мере четыре года. Хорошо, возьмем три года – со дня суда над ним и до дня побега, – холодно продолжал Хедли. – Можно телеграфировать в Бухарест и не позднее, чем через двадцать часов, получить полную информацию. Как видите, вам лучше говорить правду. Мне необходимо знать все, что вам известно о Кароле Хорвате и… двух его братьях. Один из них его убил. Наконец, я должен напомнить вам: замалчивать любые сведения, относящиеся к делу, – это тяжкое преступление. Итак…
Дреймен какое-то время сидел, закрыв руками глаза и постукивая ногами по ковру. Потом посмотрел на присутствующих, и они удивленно отметили, что его ярко-голубые глаза, хоть и имели стеклянный блеск, мягко улыбались.
– Тяжкое преступление? – переспросил он. – Правда? Если откровенно, cap, то ваши угрозы меня не пугают. Человека, который видит только ваши очертания, мало что может возмутить, разгневать или испугать. Молодым это понять трудно, но вы, надеюсь, поймете. Знаете, я не совсем слепой. Я могу увидеть человеческое лицо, утреннее небо и все то, о чем, как уверяют поэты, слепые должны мечтать. Но я не могу читать, а те лица, которые я больше всего хотел бы видеть, сами перестали видеть на восемь лет раньше, чем я. – Он снова кивнул, глядя перед собой. – Сэр, я бы дал любые необходимые вам сведения, если бы это помогло Шарлю Гримо. Но я не уверен, стоит ли копаться в старых скандальных историях.
– Даже если это поможет найти брата, который убил его?
– Послушайте, – чуть наклонил голову Дреймен и насупился, – я искренне советую вам забыть об этом. – Не знаю, как вы узнали, но у него в самом деле были два брата. И они сидели в тюрьме. – Старик снова усмехнулся. – В этом не было ничего ужасного. Они были политические заключенные. Думаю, в те годы в этом можно было обвинить половину молодых озорников. Забудьте о тех братьях. Оба они много лет назад умерли.
В комнате наступила такая тишина, что Ремпол слышал потрескивание дров в почти погасшем камине и хриплое дыхание доктора Фелла, который сидел, прикрыв глаза.
– Откуда вы знаете? – бросив на Фелла короткий взгляд, притворно безразлично спросил Хедли.
– Мне говорил Гримо, – ответил Дреймен, сделав ударение на фамилии. – Кроме того, об этом тогда шумели все газеты, от Будапешта до Брашова. Это можно легко проверить. Оба умерли от бубонной чумы.
– Если бы вы, конечно, могли доказать… – вежливо начал Хедли.
– Вы обещаете не копаться в старых скандальных историях? – спросил Дреймен, сплетая и расплетая свои костлявые пальцы. Нелегко было выдержать взгляд его ярко-голубых глаз. – Если я все расскажу вам и докажу, вы оставите мертвого в покое?
– Это будет зависеть от сведений, которые вы нам сообщите.
– Хорошо, я расскажу о том, что видел сам. Это было кошмарное дело. Мы с Гримо договорились никогда об этом не вспоминать. Но я не хочу обманывать вас и ссылаться на то, что, мол, забыл какие-то подробности.
Потирая пальцами виски, старик долго молчал, и Хедли уже собирался что-то сказать ему. Наконец Дреймен продолжил:
– Извините, джентльмены, я старался вспомнить точные даты, чтобы вы могли их проверить. Это было в августе или в сентябре девятисотого года. А может, девятьсот первого. Я вот подумал, что могу начать в стиле современных французских романов, в именно: в сумерках холодного сентябрьского дня тысяча девятьсот… года одинокий всадник торопился по дороге – и какой дьявольской дороге! – в предгорьях северо-восточных Карпат. Дальше надо было бы нарисовать тот дикий пейзаж и т. д…. Тем всадником был я. Вот-вот собирался полить дождь, и я хотел до темноты быть в Трауше.
Хедли нетерпеливо задвигался, доктор Фелл открыл глаза, а Дреймен, усмехнувшись, продолжал:
– Я должен снова прибегнуть к атмосфере дешевых романов, ибо она тогда отвечала моему настроению, к тому же так многое вам станет понятнее… В то время меня увлекали идеи политической свободы, что объясняется моим юным возрастом. Я ехал верхом, а не шел пешком ЛИШЬ ради того, чтобы иметь привлекательный вид, и даже прихватил револьвер – против мифических разбойников, а также розу – как амулет против привидений. И разбойники, и привидения, однако, могли встретиться. И те, и другие меня уже несколько раз пугали. Про тамошние холодные леса и узкие ущелья люди рассказывали много страшного. Те места, хоть и заселенные, были крайне необычными. Видите ли, Трансильвания с трех сторон окружена горами. Англичанину непрерывно видеть ржаное поле или виноградник на крутом склоне, красную или желтую одежду местных жителей, пропахшие чесноком придорожные постоялые дворы или холмы чистой соли… по меньшей мере непривычно. Так вот, ехал я извилистой дорогой, и местность была крайне безрадостной. Надвигалась гроза. На много миль вокруг ни одного постоялого двора. За каждым кустом мне виделся дьявол, и я дрожал от страха. Но для страха у меня были и другие причины. После жаркого лета вспыхнула эпидемия чумы, а в воздухе, даже при холодной погоде, роились тучи комаров. В последнем селе, которое я проехал – забыл, как оно называлось, – мне сказали, что в соляных шахтах неспокойно. Но у меня была надежда встретить в Трауше своего приятеля, одного английского туриста. Кроме того, мне крайне хотелось увидеть тюрьму, которая получила название от семи белых холмов, находившихся рядом. Поэтому я направился дальше.
Я знал, что буду ехать мимо тюрьмы, и впереди уже виднелись белые холмы. Начало темнеть; ветер, казалось, рвал на куски деревья; у дороги я увидел три свежие могилы. Вокруг – следы ног, вблизи – ни души.
– Пейзаж очень похож на тот, что изображен на картине, которую доктор Гримо купил у мистера Бернаби, – нарушил Хедли странную атмосферу, созданную мечтательным голосом Дреймена.
– Я… я не знаю, – протянул Дреймен, видимо, удивленный. – Правда? Я не заметил.
– Не заметили? Разве вы не видели картины?
– Видел, но лишь в общих чертах – деревья, пейзаж…
– И три надгробья…
– Не знаю, что вдохновило Бернаби, – вяло продолжал Дреймен и потер лоб. – Бог свидетель, я никогда ему про это не рассказывал. Наверное, это стечение обстоятельств. На тех могилах не было надгробий. Были простые деревянные кресты… Но я уже говорил, что ехал верхом, и смотреть на могилы мне было не очень приятно. На фоне темно-зеленого ландшафта и белых холмов они имели довольно необычный вид. Но что было, то было. Если это могилы узников, подумал тогда я, то странно, почему они так далеко от тюрьмы? Вдруг мой конь стал на дыбы и чуть не сбросил меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Дреймен какое-то время сидел, закрыв руками глаза и постукивая ногами по ковру. Потом посмотрел на присутствующих, и они удивленно отметили, что его ярко-голубые глаза, хоть и имели стеклянный блеск, мягко улыбались.
– Тяжкое преступление? – переспросил он. – Правда? Если откровенно, cap, то ваши угрозы меня не пугают. Человека, который видит только ваши очертания, мало что может возмутить, разгневать или испугать. Молодым это понять трудно, но вы, надеюсь, поймете. Знаете, я не совсем слепой. Я могу увидеть человеческое лицо, утреннее небо и все то, о чем, как уверяют поэты, слепые должны мечтать. Но я не могу читать, а те лица, которые я больше всего хотел бы видеть, сами перестали видеть на восемь лет раньше, чем я. – Он снова кивнул, глядя перед собой. – Сэр, я бы дал любые необходимые вам сведения, если бы это помогло Шарлю Гримо. Но я не уверен, стоит ли копаться в старых скандальных историях.
– Даже если это поможет найти брата, который убил его?
– Послушайте, – чуть наклонил голову Дреймен и насупился, – я искренне советую вам забыть об этом. – Не знаю, как вы узнали, но у него в самом деле были два брата. И они сидели в тюрьме. – Старик снова усмехнулся. – В этом не было ничего ужасного. Они были политические заключенные. Думаю, в те годы в этом можно было обвинить половину молодых озорников. Забудьте о тех братьях. Оба они много лет назад умерли.
В комнате наступила такая тишина, что Ремпол слышал потрескивание дров в почти погасшем камине и хриплое дыхание доктора Фелла, который сидел, прикрыв глаза.
– Откуда вы знаете? – бросив на Фелла короткий взгляд, притворно безразлично спросил Хедли.
– Мне говорил Гримо, – ответил Дреймен, сделав ударение на фамилии. – Кроме того, об этом тогда шумели все газеты, от Будапешта до Брашова. Это можно легко проверить. Оба умерли от бубонной чумы.
– Если бы вы, конечно, могли доказать… – вежливо начал Хедли.
– Вы обещаете не копаться в старых скандальных историях? – спросил Дреймен, сплетая и расплетая свои костлявые пальцы. Нелегко было выдержать взгляд его ярко-голубых глаз. – Если я все расскажу вам и докажу, вы оставите мертвого в покое?
– Это будет зависеть от сведений, которые вы нам сообщите.
– Хорошо, я расскажу о том, что видел сам. Это было кошмарное дело. Мы с Гримо договорились никогда об этом не вспоминать. Но я не хочу обманывать вас и ссылаться на то, что, мол, забыл какие-то подробности.
Потирая пальцами виски, старик долго молчал, и Хедли уже собирался что-то сказать ему. Наконец Дреймен продолжил:
– Извините, джентльмены, я старался вспомнить точные даты, чтобы вы могли их проверить. Это было в августе или в сентябре девятисотого года. А может, девятьсот первого. Я вот подумал, что могу начать в стиле современных французских романов, в именно: в сумерках холодного сентябрьского дня тысяча девятьсот… года одинокий всадник торопился по дороге – и какой дьявольской дороге! – в предгорьях северо-восточных Карпат. Дальше надо было бы нарисовать тот дикий пейзаж и т. д…. Тем всадником был я. Вот-вот собирался полить дождь, и я хотел до темноты быть в Трауше.
Хедли нетерпеливо задвигался, доктор Фелл открыл глаза, а Дреймен, усмехнувшись, продолжал:
– Я должен снова прибегнуть к атмосфере дешевых романов, ибо она тогда отвечала моему настроению, к тому же так многое вам станет понятнее… В то время меня увлекали идеи политической свободы, что объясняется моим юным возрастом. Я ехал верхом, а не шел пешком ЛИШЬ ради того, чтобы иметь привлекательный вид, и даже прихватил револьвер – против мифических разбойников, а также розу – как амулет против привидений. И разбойники, и привидения, однако, могли встретиться. И те, и другие меня уже несколько раз пугали. Про тамошние холодные леса и узкие ущелья люди рассказывали много страшного. Те места, хоть и заселенные, были крайне необычными. Видите ли, Трансильвания с трех сторон окружена горами. Англичанину непрерывно видеть ржаное поле или виноградник на крутом склоне, красную или желтую одежду местных жителей, пропахшие чесноком придорожные постоялые дворы или холмы чистой соли… по меньшей мере непривычно. Так вот, ехал я извилистой дорогой, и местность была крайне безрадостной. Надвигалась гроза. На много миль вокруг ни одного постоялого двора. За каждым кустом мне виделся дьявол, и я дрожал от страха. Но для страха у меня были и другие причины. После жаркого лета вспыхнула эпидемия чумы, а в воздухе, даже при холодной погоде, роились тучи комаров. В последнем селе, которое я проехал – забыл, как оно называлось, – мне сказали, что в соляных шахтах неспокойно. Но у меня была надежда встретить в Трауше своего приятеля, одного английского туриста. Кроме того, мне крайне хотелось увидеть тюрьму, которая получила название от семи белых холмов, находившихся рядом. Поэтому я направился дальше.
Я знал, что буду ехать мимо тюрьмы, и впереди уже виднелись белые холмы. Начало темнеть; ветер, казалось, рвал на куски деревья; у дороги я увидел три свежие могилы. Вокруг – следы ног, вблизи – ни души.
– Пейзаж очень похож на тот, что изображен на картине, которую доктор Гримо купил у мистера Бернаби, – нарушил Хедли странную атмосферу, созданную мечтательным голосом Дреймена.
– Я… я не знаю, – протянул Дреймен, видимо, удивленный. – Правда? Я не заметил.
– Не заметили? Разве вы не видели картины?
– Видел, но лишь в общих чертах – деревья, пейзаж…
– И три надгробья…
– Не знаю, что вдохновило Бернаби, – вяло продолжал Дреймен и потер лоб. – Бог свидетель, я никогда ему про это не рассказывал. Наверное, это стечение обстоятельств. На тех могилах не было надгробий. Были простые деревянные кресты… Но я уже говорил, что ехал верхом, и смотреть на могилы мне было не очень приятно. На фоне темно-зеленого ландшафта и белых холмов они имели довольно необычный вид. Но что было, то было. Если это могилы узников, подумал тогда я, то странно, почему они так далеко от тюрьмы? Вдруг мой конь стал на дыбы и чуть не сбросил меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61