— С ума сошел! — зашептала я Карабасу на ухо. — В милицию захотел? Сиди тихо!
— Нэ надо милиции! — согласился Ашотик. — Сами разберемся. Значит, вам — кухня, а нам — комната. Ты уж извини, дорогой, — обратился он к Антону, — но моя любимая жэнщина на той коечке не поместится. А у тебя худенькая, на любителя, конечно…
Блондинка фыркнула, но, внимая моему грозному взгляду, вовремя прикусила язык. Карабас хотел есть и пить, поэтому согласился ночевать на кухне. Чтобы не тащить его среди ночи еще куда-то, я тоже согласилась на все.
Через пять минут все разбрелись по местам, и в квартире наступила тишина. Но ненадолго, потому что Ашотик, видно, был не из тех людей, что тратят время даром, он тут же принялся за дело. Сквозь тонкую стенку доносились до нас ритмичные скрипы кровати и взвизгивания блондинки. Я с интересом прислушивалась, Антон же деловито варил суп и гречневую кашу с грибами. Видя, как он ловко управляется с пакетами, я поняла, что дело это для него привычное.
Вот странно, думала я, вроде бы Антон Степанович мужчина видный, опять же, солидный и не бедный, все-таки был управляющим банка, пусть и небольшого. Ну, допустим, не повезло с первой женой. Но как же его потом-то никто не подобрал? Живет один, питается бомж-пакетами… как-то это ненормально.
— Я суп очень люблю, — извиняющимся тоном сказал Карабас, встретив мой взгляд.
Ему бы маминого борща или грибного супа, невольно подумала я и сообразила, что тоже хочу есть.
Мы похлебали супчика с вермишелью почти по-семейному.
Отставив пустую тарелку, Антон грустно вздохнул и проговорил:
— Хороший супчик… прямо как домашний!
— Домашнего вы не пробовали! — фыркнула я.
— Ну, жена моя, конечно, готовила не очень… — признался он после недолгого раздумья, — честно говоря, она совсем не готовила. Она говорила, что не для того вышла замуж, чтобы все свои лучшие годы простоять у плиты.
Только этого мне не хватало! Начнет теперь, как все мужики, жаловаться на жену! И почему он думает, что это меня может интересовать?
Я сама удивилась своему раздражению и решила перевести разговор на более безопасную тему. Точнее, не столько безопасную, сколько более насущную.
— Антон Степанович, нужно поговорить…
Но Карабас был поглощен гречневой кашей.
— Куда масло делось? — слышался его голос из холодильника. — Жень, ты масло не видела, я покупал — сливочное, несоленое…
— Да не брала я вашего масла, вон оно, на верхней полке!
Антон плюхнул в кастрюлю едва не полпачки, размешал, попробовал и зажмурился:
— Кашу маслом не испортишь!
— А печень? — поинтересовалась я ядовито.
— С печенью каши не было, — на полном серьезе сообщил Карабас. — Была только с грибами…
Да он просто помешался на еде! Ладно бы еще правда голодал месяц в пустыне, а то всего-то денек-другой посидел без горячего! Просто какое-то патологическое обжорство!
— Антон Степанович, я должна с вами поговорить очень серьезно! — отчеканила я и отобрала у него кастрюлю с кашей.
Карабас взглянул на меня и тут же притих.
— Может, не надо? — просительно протянул он, отводя глаза. — Сейчас не самое лучшее время для такого разговора… Как-то я не готов…
— Да вы что! — немедленно рассвирепела я. — Вы соображаете, что говорите? Не самое лучшее время, да у вас вообще времени нет!
— Ну хорошо, — покорился Карабас и отвел глаза от кастрюли с самым страдальческим видом. — Я слушаю тебя внимательно…
— Это я вас сейчас буду внимательно слушать, — проворчала я, — вот скажите, вы про этого… про покойника… что знаете? Кто он такой, где раньше работал…
— Про покойника? — недоуменно переспросил Карабас. — Про какого покойника?
Судя по растерянному выражению лица, он только что был где-то далеко от меня и от этой запущенной квартирки. Неужели до сих пор вспоминает бывшую жену?
— Про Илью Артуровича Меликханова, — напомнила я с ангельским терпением. — Вы еще помните такого? Между прочим, вас разыскивают по подозрению в его убийстве!
— А, ты про Меликханова! — отозвался Антон с удивлением. — Так ты что, о нем хотела поговорить?
Никак не понять мне этого человека, отчего он вдруг так обрадовался. Глаза заблестели, улыбается. И между прочим, сейчас, когда помылся и побрился и взгляд стал не такой затравленный, Антон Степанович показался мне очень даже ничего.
— Ну о чем же еще нам с вами разговаривать в такое время и в таком месте. — Я постаралась смягчить резкость своих слов улыбкой. — Не хочу вам напоминать о неприятном, но все же надо что-то с этим делом решать. Вы же не можете долго быть в бегах, ведь найдут…
— Точно, — однако он совсем не расстроился, а продолжал улыбаться и даже придвинулся ко мне поближе, — ну, до того как прийти к нам, Меликханов два года в Москве работал. В крупном банке. Но вообще-то он отсюда, из нашего города. А мы еще что-нибудь будем есть? А то каша стынет…
— Я наелась. И вообще на ночь много есть вредно. А тем более — посреди ночи. А вы если хотите — сами готовьте, тем более что вам это не впервой. Только продолжайте рассказывать про Меликханова. Если, конечно, умеете совмещать два дела.
— Ну ладно… — Антон поставил на горелку кастрюлю сомнительной чистоты и положил в нее три сардельки. Немного подумал и добавил еще две.
— На меня не рассчитывайте! — напомнила я.
— Я понял, — кивнул Антон. — Это я для себя…
И тут же, без всякого перехода, он продолжил:
— Прежде чем переехать в Москву, он работал здесь в фирме… как же она называлась? Ах да — «Посейдон»!
— Что, эта фирма занималась чем-нибудь, связанным с мореплаванием? Ведь Посейдон — это бог морей!
— С мореплаванием — вряд ли, — проговорил Антон. — Кажется, какая-то торговая фирма. Хотя, может быть, они доставляли свои товары морским путем…
— Ну, и что случилось с этим «Посейдоном»? — нетерпеливо спросила я, почувствовав, что Антон не торопится продолжать свой рассказ.
— Действительно, была там какая-то история… — произнес он задумчиво, вылавливая из кастрюли сардельку, — но я, честно говоря, не в курсе…
Только я хотела продолжить воспитательную работу, как за стенкой раздался жуткий грохот, потом послышались визг и стоны. Не слишком сексуальные, обычно человек стонет так от боли.
Я осторожно постучалась в дверь комнаты.
— Ребята, вы живы? Ашотик не переутомился?
— Помогите… — послышался слабый голос блондинки.
Антон неуверенно топтался возле двери, тогда я отодвинула его и протиснулась в комнату.
Вид, который открылся нам с порога, произвел на меня неизгладимое впечатление. Кровать рухнула, не выдержав пыла страсти любвеобильного Ашотика, и погребла в развалинах блондинку. Ашотик, в силу своей мелкой комплекции, был отброшен ударной волной к окну, где с размаху врезался в подоконник и, кажется, потерял сознание, поскольку раскинулся в вольготной позе, не подавая признаков жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72