Вперед, насколько хватало глаз, протянулась бескрайняя песчаная пустыня. То же море, только куда более бесплодное и суровое, чем то, которое путники бороздили минувшей ночью.
Камаль вовсю жал на газ и лихо крутил руль, объезжая высокие барханы. Он во весь голос распевал какую-то восточную песню, в которой через слово звучало с трудом переводимое на европейские языки, но и без перевода понятное слово «хабиби». Джип подскакивал на неровностях почвы и приземлялся на все четыре колеса.
В этой бешеной гонке по пустыне было что-то от ночного полета на катере через море, от одного континента до другого. Та же бесшабашность, то же презрение к опасности.
— Смотрите! — Камаль махнул рукой вправо, в бескрайнюю пустыню. Маша проследила за его жестом и увидела на горизонте огромное сверкающее озеро, по берегам которой покачивались верхушки стройных пальм.
— Оазис? — спросила девушка.
— Мираж, — коротко ответил водитель.
Прошло еще полчаса, и слева на горизонте показалась узкая сверкающая полоса. Маша приподнялась на сиденье и указала на нее Камалю:
— Мираж?
— Шоссе, — отозвался тот и круто вывернул руль влево.
Джип стремительно пролетел последнюю песчаную перемычку и вылетел на гладкое шоссе, пустынное в этот ранний утренний час.
Скорость сразу увеличилась.
Через час с одной стороны от дороги показались невысокие тускло-коричневые горы, с другой — в монотонный пейзаж пустыни начали вклиниваться полосы темной земли, расцвеченные зеленью пышной растительности. Прошло еще около часа, и все пространство по сторонам шоссе зазеленело рощами, полями и садами: машина приближалась к благодатной нильской долине с ее тяжелой, плодородной землей, пять тысяч лет питающей многочисленное разноплеменное население Египта. На шоссе появилось много машин — шустрых стареньких легковушек и грузовичков окрестных крестьян и мелких торговцев, сверкающих темным лаком «Мерседесов» обитателей загородных вилл. Приближались окрестности Каира.
Шоссе плавно перетекло в оживленную городскую улицу. Справа промелькнули стройный легкий минарет, купол мечети, облицованный голубой глазурью, низкая темная ограда мусульманского кладбища. Вплотную к нему примыкали полуразрушенные, кое-как подлатанные ржавой жестью и фанерой лачуги. И сразу за ними — роскошная вилла с мраморным фронтоном, утопающая в прохладной зелени сада.
«Каир — город контрастов!» — вспомнила Маша забытое словосочетание. Вокруг нее действительно был самый настоящий город контрастов.
Слева между домами мелькнула тусклая зелень, и вдруг показался во всей красе Нил — медлительный, широкий, могучий, желтовато-зеленый, тысячелетие за тысячелетием несущий в море свои благодатные воды. По его спокойной глади проносились маленькие юркие моторки и плоскодонные парусные лодки, и он нес их с тем же безмятежным равнодушием, с каким за три тысячи лет до того нес быстрые финикийские галеры и погребальные ладьи фараонов. На другом берегу Нила виднелись современные небоскребы и ажурная вышка телебашни, похожая на один из сотен каирских минаретов.
Вдали промелькнули знакомые по многочисленным альбомам и рекламным плакатам силуэты мечети Султана Хасана и соседствующей с ней Аль Рифаи.
Наконец машина выехала на широкую аллею, с двух сторон обсаженную пальмами.
— Египетский музей, — объявил Камаль, припарковав джип около высокой ограды.
Он получил свои деньги и тут же укатил прочь, не ответив на слова прощания и не оглянувшись.
— Добро пожаловать в Каир! — вздохнул Старыгин и с любопытством огляделся по сторонам.
— Что вы все время, вздыхаете? — не выдержала Маша.
— По привычке. А что вы все время огрызаетесь? — отбил мяч Дмитрий Алексеевич. И не нужно ко мне цепляться, я так же устал и голоден, как вы.
Разумеется, он был прав, но Маша не стала извиняться за грубость — обойдется.
— Мы напрасно теряем время на бесполезные разговоры! — воскликнула она, оглядевшись по сторонам.
— Напротив, у нас еще больше часа до назначенного срока. Насколько я помню, та дама в Риме говорила, что она передаст дневник в половине третьего. Откровенно говоря, не думал, что мы успеем вовремя. Наши друзья-контрабандисты побили все рекорды скорости.
— Мы пока еще ничего не сделали, — сказала Маша из чистого упрямства.
На площади перед музеем роились толпы туристов. Слышался шум и разноязыкий говор. Перед входом в музей вытянулась довольно длинная очередь.
— Постойте-ка! — Маша потянула своего спутника чуть в сторону, где разложили свои товары торговцы различными сувенирами. Вы что, так и собираетесь идти искать ту самую статую? Здесь мы слишком бросаемся в глаза…
Она выбрала у маленького араба, похожего на жука, клетчатый платок, так называемую «арафатку». Многие мужчины покупали ее, чтобы защититься от палящего солнца.
— Держите! — Маша протянула Старыгину большие темные очки, а себе вытащила из груды разноцветных материй бирюзовый полупрозрачный платок, в какой арабские женщины заматываются, оставляя открытыми лишь яркие глаза.
Араб откровенно загляделся на ее зеленые глаза, засмеялся и тоненькой ручкой, и вправду похожей на жучиную лапку, указал на кожаную куртку.
— Он прав, — с неудовольствием сказал Старыгин, — вряд ли вы в таком наряде сойдете за правоверную арабскую женщину. Еще больше будете бросаться в глаза.
Маша схватила футболку с традиционным изображением задумчивого верблюда и переоделась тут же возле лотков. В общей сутолоке никто этого не заметил, кроме араба, тот же пришел в такой восторг, что едва не повалился на спину, дергая ручками, отчего стал еще больше похож на жука.
— Выпейте воды, — холодно посоветовала Маша Старыгину, — что-то вы побледнели.
И пошла вперед ко входу в музей.
"Что я делаю тут, в этой жаркой и чужой стране, без денег, без документов и без дальнейших перспектив? — уныло думал Старыгин, едва поспевая за Машей.
Они очень удачно смешались с большой группой немецких туристов. Почти все мужчины были в таких же «арафатках», что и Старыгин. Немцы шумели, громко переговаривались и долго искали отстающих, Маша взяла Старыгина за руку, чтобы не потеряться в толпе. Они двигались не спеша в общем потоке.
Поток туристов просочился через ворота, в которых усатый военный, очень похожий на знаменитого певца Фредди Меркьюри, проверил каждого входящего металлоискателем.
Спутники преодолели широкий музейный двор, украшенный древними обелисками, и, пройдя между еще двумя стражами — статуями, символизирующими Север и Юг древнего Египта, — вошли под своды музея.
— И где нам искать этого Шейха Эль Балада?
Спросить ведь нельзя…
— Этот музей конечно большой, около ста залов. Но мимо не пройдем, не волнуйтесь, статуя Шейха — одна из достопримечательностей музея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Камаль вовсю жал на газ и лихо крутил руль, объезжая высокие барханы. Он во весь голос распевал какую-то восточную песню, в которой через слово звучало с трудом переводимое на европейские языки, но и без перевода понятное слово «хабиби». Джип подскакивал на неровностях почвы и приземлялся на все четыре колеса.
В этой бешеной гонке по пустыне было что-то от ночного полета на катере через море, от одного континента до другого. Та же бесшабашность, то же презрение к опасности.
— Смотрите! — Камаль махнул рукой вправо, в бескрайнюю пустыню. Маша проследила за его жестом и увидела на горизонте огромное сверкающее озеро, по берегам которой покачивались верхушки стройных пальм.
— Оазис? — спросила девушка.
— Мираж, — коротко ответил водитель.
Прошло еще полчаса, и слева на горизонте показалась узкая сверкающая полоса. Маша приподнялась на сиденье и указала на нее Камалю:
— Мираж?
— Шоссе, — отозвался тот и круто вывернул руль влево.
Джип стремительно пролетел последнюю песчаную перемычку и вылетел на гладкое шоссе, пустынное в этот ранний утренний час.
Скорость сразу увеличилась.
Через час с одной стороны от дороги показались невысокие тускло-коричневые горы, с другой — в монотонный пейзаж пустыни начали вклиниваться полосы темной земли, расцвеченные зеленью пышной растительности. Прошло еще около часа, и все пространство по сторонам шоссе зазеленело рощами, полями и садами: машина приближалась к благодатной нильской долине с ее тяжелой, плодородной землей, пять тысяч лет питающей многочисленное разноплеменное население Египта. На шоссе появилось много машин — шустрых стареньких легковушек и грузовичков окрестных крестьян и мелких торговцев, сверкающих темным лаком «Мерседесов» обитателей загородных вилл. Приближались окрестности Каира.
Шоссе плавно перетекло в оживленную городскую улицу. Справа промелькнули стройный легкий минарет, купол мечети, облицованный голубой глазурью, низкая темная ограда мусульманского кладбища. Вплотную к нему примыкали полуразрушенные, кое-как подлатанные ржавой жестью и фанерой лачуги. И сразу за ними — роскошная вилла с мраморным фронтоном, утопающая в прохладной зелени сада.
«Каир — город контрастов!» — вспомнила Маша забытое словосочетание. Вокруг нее действительно был самый настоящий город контрастов.
Слева между домами мелькнула тусклая зелень, и вдруг показался во всей красе Нил — медлительный, широкий, могучий, желтовато-зеленый, тысячелетие за тысячелетием несущий в море свои благодатные воды. По его спокойной глади проносились маленькие юркие моторки и плоскодонные парусные лодки, и он нес их с тем же безмятежным равнодушием, с каким за три тысячи лет до того нес быстрые финикийские галеры и погребальные ладьи фараонов. На другом берегу Нила виднелись современные небоскребы и ажурная вышка телебашни, похожая на один из сотен каирских минаретов.
Вдали промелькнули знакомые по многочисленным альбомам и рекламным плакатам силуэты мечети Султана Хасана и соседствующей с ней Аль Рифаи.
Наконец машина выехала на широкую аллею, с двух сторон обсаженную пальмами.
— Египетский музей, — объявил Камаль, припарковав джип около высокой ограды.
Он получил свои деньги и тут же укатил прочь, не ответив на слова прощания и не оглянувшись.
— Добро пожаловать в Каир! — вздохнул Старыгин и с любопытством огляделся по сторонам.
— Что вы все время, вздыхаете? — не выдержала Маша.
— По привычке. А что вы все время огрызаетесь? — отбил мяч Дмитрий Алексеевич. И не нужно ко мне цепляться, я так же устал и голоден, как вы.
Разумеется, он был прав, но Маша не стала извиняться за грубость — обойдется.
— Мы напрасно теряем время на бесполезные разговоры! — воскликнула она, оглядевшись по сторонам.
— Напротив, у нас еще больше часа до назначенного срока. Насколько я помню, та дама в Риме говорила, что она передаст дневник в половине третьего. Откровенно говоря, не думал, что мы успеем вовремя. Наши друзья-контрабандисты побили все рекорды скорости.
— Мы пока еще ничего не сделали, — сказала Маша из чистого упрямства.
На площади перед музеем роились толпы туристов. Слышался шум и разноязыкий говор. Перед входом в музей вытянулась довольно длинная очередь.
— Постойте-ка! — Маша потянула своего спутника чуть в сторону, где разложили свои товары торговцы различными сувенирами. Вы что, так и собираетесь идти искать ту самую статую? Здесь мы слишком бросаемся в глаза…
Она выбрала у маленького араба, похожего на жука, клетчатый платок, так называемую «арафатку». Многие мужчины покупали ее, чтобы защититься от палящего солнца.
— Держите! — Маша протянула Старыгину большие темные очки, а себе вытащила из груды разноцветных материй бирюзовый полупрозрачный платок, в какой арабские женщины заматываются, оставляя открытыми лишь яркие глаза.
Араб откровенно загляделся на ее зеленые глаза, засмеялся и тоненькой ручкой, и вправду похожей на жучиную лапку, указал на кожаную куртку.
— Он прав, — с неудовольствием сказал Старыгин, — вряд ли вы в таком наряде сойдете за правоверную арабскую женщину. Еще больше будете бросаться в глаза.
Маша схватила футболку с традиционным изображением задумчивого верблюда и переоделась тут же возле лотков. В общей сутолоке никто этого не заметил, кроме араба, тот же пришел в такой восторг, что едва не повалился на спину, дергая ручками, отчего стал еще больше похож на жука.
— Выпейте воды, — холодно посоветовала Маша Старыгину, — что-то вы побледнели.
И пошла вперед ко входу в музей.
"Что я делаю тут, в этой жаркой и чужой стране, без денег, без документов и без дальнейших перспектив? — уныло думал Старыгин, едва поспевая за Машей.
Они очень удачно смешались с большой группой немецких туристов. Почти все мужчины были в таких же «арафатках», что и Старыгин. Немцы шумели, громко переговаривались и долго искали отстающих, Маша взяла Старыгина за руку, чтобы не потеряться в толпе. Они двигались не спеша в общем потоке.
Поток туристов просочился через ворота, в которых усатый военный, очень похожий на знаменитого певца Фредди Меркьюри, проверил каждого входящего металлоискателем.
Спутники преодолели широкий музейный двор, украшенный древними обелисками, и, пройдя между еще двумя стражами — статуями, символизирующими Север и Юг древнего Египта, — вошли под своды музея.
— И где нам искать этого Шейха Эль Балада?
Спросить ведь нельзя…
— Этот музей конечно большой, около ста залов. Но мимо не пройдем, не волнуйтесь, статуя Шейха — одна из достопримечательностей музея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74