Как и все остальные, он был одет в черный плащ с капюшоном, но его отличали уверенные, властные движения.
Остановившись перед алтарем, он высоко поднял руки. В зале тотчас наступила полная тишина.
— Братья! — воскликнул он гулким, звучным голосом, отчетливо разносившимся под сводами подземного собора. — Приближается великий момент! Скоро, очень скоро мы объединим в этих стенах три священных начала, три священных элемента! Скоро на этом алтаре сольются воедино Образ, Кровь и Ключ!
Тогда раскроются врата могущества, и для каждого из нас не будет ничего невозможного! Безграничная власть, бесконечная сила и бескрайняя свобода!
Ему ответил радостный гул присутствующих.
Переждав, пока снова наступит тишина, он продолжил, но теперь не по-английски, а на незнакомом Маше языке. Речь его стала ритмичной и напевной, как стихи или молитва. Маша повернулась к Старыгину и вопросительно взглянула на него.
— Это латынь, — прошептал реставратор, вслушиваясь в слова черного человека. — Что-то вроде молитвы, но вывернутой наизнанку, извращенной и страшной.
— Черная месса! — догадалась девушка.
— Не совсем, но что-то подобное.
Скоро молитва закончилась, и собравшиеся снова запели. На этот раз Маша и Старыгин были подготовлены, и странная песня не произвела на них такого неодолимого гипнотического впечатления. Да и закончилась она гораздо быстрее.
Люди в черных плащах выслушали краткое напутствие своего предводителя и по одному удалились через арку в дальнем конце зала.
В подземном храме остались только двое сам «священник» и еще один человек, молча стоявший перед ним.
— Что скажешь, Азраил? — спросил священник. Каждое его слово было отчетливо слышно благодаря удивительной акустике храма и полной тишине, царящей в подземелье.
Тот, кого он назвал Азраилом, откинул капюшон. Маша вздрогнула, узнав того человека, который был на присланной Мишкой Ливанским фотографии, того человека, который сидел в такси в аэропорту, человека, который преследовал их со Старыгиным. Узкое, худое лицо, похожее на профиль со стертой старинной монеты. Разные глаза, странным блеском горящие в дымном свете факелов.
— Повелитель, она в наших руках! — проговорил он глухим, хриплым голосом. — Она и ее спутник попали в капкан и ждут, когда исполнится ваша воля!
— Ты уверен, что это она? — проговорил «священник». Его лицо по-прежнему было скрыто капюшоном.
— Без сомнения! Она рождена под знаком числа света. Четырежды семь, я это проверил.
Она рождена в царском доме, в ее жилах течет священная кровь…
— Хорошо! — кивнул безликий. — Отправляйся за ней. Мужчину убей, а ее приведи в крипту под храмом. У нас будут два священных элемента из трех… Что ж, будем готовить Церемонию, а там поглядим, возможно, судьба сама пойдет нам навстречу!
— Слушаюсь, Повелитель! — проговорил Азраил, сложив руки на груди и поклонившись.
Через минуту подземная церковь опустела.
Маша и Старыгин крадучись пересекли ее и вошли в ту дверь, через которую незадолго до того ушли участники черного богослужения.
— Они говорили о вас, — прошептал Старыгин. — Вы для чего-то им нужны! То, что вы родились под знаком четырех семерок.., и еще что-то про царскую кровь… Вот тут непонятно…
— Вам не показался знакомым голос этого «первосвященника»? — перебила Маша своего спутника.
— А ведь правда… — Старыгин остановился. Где-то я его точно слышал… Правда, в этом склепе такая акустика, что все голоса искажаются до неузнаваемости…
— Ладно, может быть, потом вспомним! А пока не будем задерживаться. Помните, что они сказали? Мужчину убить! Так что не будем давать им такой возможности!
О том, что собираются сделать с ней самой, Маша предпочитала не думать.
* * *
За дверью, в которую вошли Маша и ее спутник, оказался довольно широкий коридор, освещенный такими же факелами, как зал подземного собора. Впереди еще слышались шаги и голоса удаляющихся людей, поэтому приходилось двигаться медленно и осторожно.
Коридор сделал поворот, и, выглянув из-за угла, Маша едва на налетела на двоих людей в плащах, которые о чем-то негромко разговаривали. Девушка отскочила назад, едва не сбив с ног Старыгина. Однако ее заметили, и за поворотом уже слышались приближающиеся шаги.
Дмитрий Алексеевич схватил девушку за локоть и потянул ее к темному проему, видневшемуся в стене коридора. Они нырнули в этот проход, едва успев скрыться от преследователей, и, не удержавшись на ногах, свалились на пол.
Пол в этом коридоре оказался скользким и покатым, и спутники заскользили по нему в темноту, съезжая, как с детской горки. Коридор, точнее, труба, по которой они ехали, несколько раз меняла направление.
— Куда мы едем? — крикнула Маша, хватаясь за Старыгина, как утопающий за соломинку. — Теперь уж наверняка прямо в преисподнюю!
Дмитрий ничего не успел ей ответить, потому что подземный полет внезапно закончился, в глаза им хлынул яркий солнечный свет, и они оказались на покрытом травой склоне холма.
К счастью вокруг никого не было. Они кубарем скатились по холму и зашагали по тропинке, которая перешла сначала в дорогу, а потом — в улицу.
— Знать бы, где мы очутились, — с тоской проговорил Старыгин через некоторое время, — и как отсюда выбраться. Подозрительный райончик, даже такси не видно.
— Куда, интересно, вы собираетесь ехать на такси? — холодно спросила Маша.
— Ну.., в папский дом конечно! Нужно же отдохнуть и привести себя в порядок! И вообще, я есть хочу! — буркнул Старыгин.
Маша без слов потянула его в первую же попавшуюся дверь, над которой была нарисована аппетитная круглая пицца.
Хозяин долго со вкусом перечислял весь свой ассортимент, пока Маша не прервала его, невежливо ткнув пальцем в первое попавшееся название.
Пицца обладала одним достоинством: она была огромной. Вкуса же Маша не разобрала, потому что по невезению выбрала пиццу с чилийским красным перцем.
— Что вы морщитесь? — недовольно спросила она.
— Я не ем острого… — буркнул Старыгин.
Наверху, при дневном свете, все страхи подземелья исчезли, и в Маше поднималось глухое раздражение на этого растяпу и рохлю. Он может только в кабинете сидеть и копаться со своими красками и химикалиями. Или еще расшифровывать разные надписи.
— Ешьте, что дают! — рявкнула она. — Дома перед женой будете капризничать!
— У меня нет жены, — неожиданно спокойно ответил Старыгин и послушно принялся есть пиццу.
От такой быстрой победы Маша еще больше рассердилась. Может быть, этот тип и умный, думала она, краем глаза посматривая на Старыгина, но в экстремальной ситуации он совершенно бесполезен. Сейчас явно растерян и понятия не имеет, что делать.
— Что вы на меня коситесь, как норовистая лошадь, перед тем как укусить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Остановившись перед алтарем, он высоко поднял руки. В зале тотчас наступила полная тишина.
— Братья! — воскликнул он гулким, звучным голосом, отчетливо разносившимся под сводами подземного собора. — Приближается великий момент! Скоро, очень скоро мы объединим в этих стенах три священных начала, три священных элемента! Скоро на этом алтаре сольются воедино Образ, Кровь и Ключ!
Тогда раскроются врата могущества, и для каждого из нас не будет ничего невозможного! Безграничная власть, бесконечная сила и бескрайняя свобода!
Ему ответил радостный гул присутствующих.
Переждав, пока снова наступит тишина, он продолжил, но теперь не по-английски, а на незнакомом Маше языке. Речь его стала ритмичной и напевной, как стихи или молитва. Маша повернулась к Старыгину и вопросительно взглянула на него.
— Это латынь, — прошептал реставратор, вслушиваясь в слова черного человека. — Что-то вроде молитвы, но вывернутой наизнанку, извращенной и страшной.
— Черная месса! — догадалась девушка.
— Не совсем, но что-то подобное.
Скоро молитва закончилась, и собравшиеся снова запели. На этот раз Маша и Старыгин были подготовлены, и странная песня не произвела на них такого неодолимого гипнотического впечатления. Да и закончилась она гораздо быстрее.
Люди в черных плащах выслушали краткое напутствие своего предводителя и по одному удалились через арку в дальнем конце зала.
В подземном храме остались только двое сам «священник» и еще один человек, молча стоявший перед ним.
— Что скажешь, Азраил? — спросил священник. Каждое его слово было отчетливо слышно благодаря удивительной акустике храма и полной тишине, царящей в подземелье.
Тот, кого он назвал Азраилом, откинул капюшон. Маша вздрогнула, узнав того человека, который был на присланной Мишкой Ливанским фотографии, того человека, который сидел в такси в аэропорту, человека, который преследовал их со Старыгиным. Узкое, худое лицо, похожее на профиль со стертой старинной монеты. Разные глаза, странным блеском горящие в дымном свете факелов.
— Повелитель, она в наших руках! — проговорил он глухим, хриплым голосом. — Она и ее спутник попали в капкан и ждут, когда исполнится ваша воля!
— Ты уверен, что это она? — проговорил «священник». Его лицо по-прежнему было скрыто капюшоном.
— Без сомнения! Она рождена под знаком числа света. Четырежды семь, я это проверил.
Она рождена в царском доме, в ее жилах течет священная кровь…
— Хорошо! — кивнул безликий. — Отправляйся за ней. Мужчину убей, а ее приведи в крипту под храмом. У нас будут два священных элемента из трех… Что ж, будем готовить Церемонию, а там поглядим, возможно, судьба сама пойдет нам навстречу!
— Слушаюсь, Повелитель! — проговорил Азраил, сложив руки на груди и поклонившись.
Через минуту подземная церковь опустела.
Маша и Старыгин крадучись пересекли ее и вошли в ту дверь, через которую незадолго до того ушли участники черного богослужения.
— Они говорили о вас, — прошептал Старыгин. — Вы для чего-то им нужны! То, что вы родились под знаком четырех семерок.., и еще что-то про царскую кровь… Вот тут непонятно…
— Вам не показался знакомым голос этого «первосвященника»? — перебила Маша своего спутника.
— А ведь правда… — Старыгин остановился. Где-то я его точно слышал… Правда, в этом склепе такая акустика, что все голоса искажаются до неузнаваемости…
— Ладно, может быть, потом вспомним! А пока не будем задерживаться. Помните, что они сказали? Мужчину убить! Так что не будем давать им такой возможности!
О том, что собираются сделать с ней самой, Маша предпочитала не думать.
* * *
За дверью, в которую вошли Маша и ее спутник, оказался довольно широкий коридор, освещенный такими же факелами, как зал подземного собора. Впереди еще слышались шаги и голоса удаляющихся людей, поэтому приходилось двигаться медленно и осторожно.
Коридор сделал поворот, и, выглянув из-за угла, Маша едва на налетела на двоих людей в плащах, которые о чем-то негромко разговаривали. Девушка отскочила назад, едва не сбив с ног Старыгина. Однако ее заметили, и за поворотом уже слышались приближающиеся шаги.
Дмитрий Алексеевич схватил девушку за локоть и потянул ее к темному проему, видневшемуся в стене коридора. Они нырнули в этот проход, едва успев скрыться от преследователей, и, не удержавшись на ногах, свалились на пол.
Пол в этом коридоре оказался скользким и покатым, и спутники заскользили по нему в темноту, съезжая, как с детской горки. Коридор, точнее, труба, по которой они ехали, несколько раз меняла направление.
— Куда мы едем? — крикнула Маша, хватаясь за Старыгина, как утопающий за соломинку. — Теперь уж наверняка прямо в преисподнюю!
Дмитрий ничего не успел ей ответить, потому что подземный полет внезапно закончился, в глаза им хлынул яркий солнечный свет, и они оказались на покрытом травой склоне холма.
К счастью вокруг никого не было. Они кубарем скатились по холму и зашагали по тропинке, которая перешла сначала в дорогу, а потом — в улицу.
— Знать бы, где мы очутились, — с тоской проговорил Старыгин через некоторое время, — и как отсюда выбраться. Подозрительный райончик, даже такси не видно.
— Куда, интересно, вы собираетесь ехать на такси? — холодно спросила Маша.
— Ну.., в папский дом конечно! Нужно же отдохнуть и привести себя в порядок! И вообще, я есть хочу! — буркнул Старыгин.
Маша без слов потянула его в первую же попавшуюся дверь, над которой была нарисована аппетитная круглая пицца.
Хозяин долго со вкусом перечислял весь свой ассортимент, пока Маша не прервала его, невежливо ткнув пальцем в первое попавшееся название.
Пицца обладала одним достоинством: она была огромной. Вкуса же Маша не разобрала, потому что по невезению выбрала пиццу с чилийским красным перцем.
— Что вы морщитесь? — недовольно спросила она.
— Я не ем острого… — буркнул Старыгин.
Наверху, при дневном свете, все страхи подземелья исчезли, и в Маше поднималось глухое раздражение на этого растяпу и рохлю. Он может только в кабинете сидеть и копаться со своими красками и химикалиями. Или еще расшифровывать разные надписи.
— Ешьте, что дают! — рявкнула она. — Дома перед женой будете капризничать!
— У меня нет жены, — неожиданно спокойно ответил Старыгин и послушно принялся есть пиццу.
От такой быстрой победы Маша еще больше рассердилась. Может быть, этот тип и умный, думала она, краем глаза посматривая на Старыгина, но в экстремальной ситуации он совершенно бесполезен. Сейчас явно растерян и понятия не имеет, что делать.
— Что вы на меня коситесь, как норовистая лошадь, перед тем как укусить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74